Томминокеры - Стивен Кинг

— Ты сделала все аккуратно и тщательно, Рути, — сказал ей вечером Монстр Дуган. Он хмурился так сильно, что каждая складка выглядела как трещина, оставшаяся от землетрясения. — Как всегда. Но я никогда не предполагал, что ты способна вытворять трюки в духе Джона Уэйна, такие как этот.

— Буч, прости.

— Да ладно… — Он пожал плечами. — Что сделано, то сделано, ха?

— Да, — болезненно улыбнулась она. Это было одно из любимых выражений Ральфа.

Буч задал много вопросов, кроме того единственного, на который ей нужно было ответить: Рут, что стало с Хэвеном? Мощные ветры очистили атмосферу города, и никто из чужих не чувствовал, что в Хэвене было что-то не так.

Но ветры не положили конец неприятностям. И отвратительное колдовство продолжалось. Что бы это ни было, казалось, что оно продолжится в любой момент. Рут полагала, что этот момент наступил. Ей стало интересно, что смогла бы обнаружить команда докторов при физическом осмотре населения Хэвена. Недостаток железа у женщин? Внезапную потерю волос у мужчин? Повышенную остроту зрения (особенно периферийного) в сочетании с удивительно большим количеством отсутствующих зубов? Людей, выглядевших прекрасно, но на самом деле являющихся призраками, которые при общении с вами, кажется, могли почти ха-ха — читать ваши мысли?

Сама Рут потеряла еще два зуба ночью в среду. Один она обнаружила на подушке в четверг утром, нелепое для ее возраста подношение сказочной фее. Другой она так и не нашла. Она предположила, что проглотила его. Это было неважно.

11

Побуждение взорвать ратушу стало сводящим с ума ядовитым плющом, неустанно зудящем в ее рассудке. Кукольные голоса шептали и шептали. В пятницу она предприняла последнюю попытку спастись.

Она решила в конце концов уехать из города — он больше не был ее городом. Она полагала, что, оставшись, она непременно попадет в одну из ловушек, расставленных для нее Томминокерами… как она угодила в ловушку с Дэвидом Брауном, почти как кролик в силки.

Ей казалось, что ее старенький «Додж» не заведется. Они должны были заглушить его. Однако он завелся.

Потом она стала думать, что ей не позволят выехать из Хэвена, что они остановят се, улыбаясь как блаженные и внушая ей свое бесконечное зудение: мы-все-любим-тебя-Рут. Но ее не остановили…

Она проехала по Мэн-стрит и выехала из города. Рут сидела прямо как стрела, костяшки ее пальцев побелели, на лице была печальная улыбка, скороговорки

(он украл дрема она украла траву)

кружились в ее голове. Она заметила, что ее пристальный взгляд прикован к часам на башне ратуши,

(сигнал Рут послать)

(да, взрыв, замечательно)

(бах, взорвать ее, взорвать ее и все дела, на Альтаир-4)

и что она противится изо всех сил. Желание взорвать башню, чтобы привлечь внимание ко всему, происходящему здесь, было безумным. Это было, как поджечь свой дом, чтобы зажарить цыпленка.

Когда кирпичная башня скрылась из вида, она почувствовала облегчение.

На Дерри Роуд она поборола в себе желание заставить «Дарт» двигаться как можно быстрее (несмотря на свой возраст, он ездил еще на удивление быстро). Она ощущала себя беглецом из клетки со львами — беглецом, которому удалось спастись благодаря счастливому случаю, нежели хитрости. Когда город остался позади и зудящие голоса исчезли, у нее появилось чувство, что кто-то должен обязательно броситься в погоню за ней.

Она снова и снова кидала быстрые взгляды в зеркало заднего вида, ожидая увидеть автомобили, догоняющие ее и собирающиеся вернуть ее обратно. Они должны были потребовать, чтобы она вернулась.

Они слишком любили ее, чтобы позволить ей уехать.

Но дорога оставалась пустой… Не было ни Дика Эллисона, кричащего ей из одной из трех городских пожарных машин, ни Ньюта Берринджера в своем огромном салатовом «Олдсмобиле-88». Ни Бобби Тримейна в его желтом «Челленджере».

Когда она достигла границы между Хэвеном и Альбионом, она увеличила скорость «Дарта». Чем ближе становилась граница, — о которой она начала думать, верно или нет, как о некоторой точке, в которой ее бегство станет необратимым, — тем больше последние две недели казались ей просто страшным, беспорядочным сном.

Не могу вернуться. Не могу.

Ее нога нажимала на педаль акселератора все сильнее и сильнее.

Наконец проявилось что-то, о чем твердили голоса, и что хранилось в ее подсознании. Она, в конце-то концов, продолжала получать всю информацию во сне так же, как и наяву. Когда знак, обозначающий границу города

А

Л

Ь

В

И

О

Н

Приблизился, ее нога оставила педаль газа «Дарта» и нажала на тормоз. Рут позволила машине остановиться и обернулась. Позади нее столбом стояла пыль, белая, как сухое молоко, и такая же сухая. Ветра не было. Здесь все еще был мертвый воздух Хэвена. Эта пыль, подумала она, еще долго будет висеть здесь.

Она сидела, вцепившись руками в руль, удивляясь, почему она остановилась.

Удивляясь. Почти зная. Начиная

(превращаться)

понимать. Или догадываться.

Барьер? Ты думаешь? Что они поставили барьер? Что им удалось собрать весь Хэвен в какой-то… муравейник или накрыть его колпаком? Рут, это смешно!

Но это было так, и не только в соответствии с логикой и накопленным опытом, но и в соответствии с тем, что это доказывали ее ощущения. Пока она сидела за рулем, слушая радио (мягкий джаз, который передавала небольшая станция колледжа в Бергенфилде, Нью Джерси), грузовик Хиллкреста с цыплятами, возможно, направляющийся к Дерри, прогрохотал мимо нее. Двумя секундами позже фургон промчался в другом направлении. За рулем сидела Нэнси Восс. Наклейка на заднем бампере гласила: ПОЧТОВЫЕ РАБОТНИКИ ОТПРАВЯТ ЭТО ЭКСПРЕССОМ.

Нэнси Восс не посмотрела на Рут, просто проехав по своим делам — в этом случае, видимо, в Огасту.

Видишь? Ничего не останавливает их, подумала Рут.

Нет, снова зашептал ее рассудок. Не их. Рут, а тебя. Это остановит тебя, и остановит приятеля Бобби Андерсон, может быть', еще одного — двоих. Давай! Рули прямо туда на скорости пятьдесят миль в час, если ты не веришь! Мы все любим тебя, и мы очень не хотим видеть, что с тобой произойдет… но мы не будем — не можем — это предотвращать.

Вместо того чтобы поехать, она вышла из машины и подошла к границе, между Хэвеном и АЛЬБИОНОМ. Ее тень тянулась далеко сзади нее, жаркое июльское солнце пекло голову. Вдалеке слышался слабый, но постоянный шум механизмов, работавших в лесу за домом Бобби. Снова копают. Поиск Дэвида Брауна закончился. Она почувствовала, что они приближаются к… к чему-то. И это вызывало панику и спешку.

Она подошла к разделительному знаку… прошла мимо… продолжала идти… и почувствовала дикую, нарастающую надежду. Она уже не в Хэвене! Она в Альвионе! Сейчас она закричит, побежит к ближайшему дому, ближайшему телефону. Она…

…замедлила шаг.

Удивленное выражение появилось на ее лице… и потом переросло в выражение ясной и страшной уверенности.

Идти становилось труднее. Воздух становился плотным и пружинистым. Она чувствовала его нажим на щеках, на коже лба; она чувствовала, как он давит ей на грудь.

Рут опустила голову и продолжала идти, губы ее скривились в гримасу боли, на шее выступили вены. Она выглядела как женщина, пытающаяся идти против ураганного ветра, хотя листья деревьев, стоящих на одной стороне дороги, висели без движения. Картина, которая пришла ей сейчас в голову, и та, которая пришла в голову Гарденеру, когда он пытался добраться до дна нагревателя воды у Андерсон, были абсолютно одинаковыми — они отличались только степенью. Рут показалось, что дорога целиком была заблокирована невидимым нейлоновым чулком, достаточно большим, чтобы вместить в себя титана в образе женщины. Я слышала о чулках-невидимках, подумала она истерично, но, действительно, это же смешно.

Ее грудь стала болеть от давления. Внезапно ноги ее стали скользить в пыли. Ее охватила паника. Она перешла ту грань, где ее способность двигаться вперед могла противостоять эластичному сопротивлению невидимого барьера. Теперь ее уже толкало назад.

Она попыталась повернуться и отойти сама, прежде чем это произойдет, но потеряла равновесие и была грубо отброшена обратно, откуда она пришла, ее ноги заскользили, глаза расширились от ужаса. Как будто она натолкнулась на огромный резиновый шар.

В этот момент ее ноги полностью отделились от земли. Она упала на колени, сильно ударившись и разорвав платье. Она поднялась и вернулась к машине, тихо плача от боли.

Она просидела за рулем около двадцати минут, ожидая, пока утихнет боль в коленях. Время от времени по Дерри Роуд проезжали в обоих направлениях автомобили и грузовики, и один раз, пока она сидела, Эшли Рувол проехал мимо не велосипеде. Он вез удочку. Он заметил ее и помахал ей рукой.