Томминокеры - Стивен Кинг

(мы не «превратимся»)

(если он в лесу мы услышим его он позовет)

(позовет своим разумом)

(не надо чужаков Рут тсс-с-с тсс-с-с ради твоей жизни Рут мы)

(мы все любим тебя но не надо чужаков)

Эти голоса пронзили ее мозг, пронзили безмолвную, влажную темноту: она взглянула и увидела лишь темные силуэты и белые лица, силуэты и лица, которые сейчас показались вполне человеческими. «У кого из вас еще сохранились ваши зубы?» — истерично подумала Рут Маккосланд.

Она открыла рот, думая, что закричит, но ее голос прозвучал —, по крайней мере в ее собственных ушах — нормально и естественно.

В ее мозгу скороговорки

(Карл у Клары что-то украл. Клара у Карла что-то украла)

завертелись быстрее, чем когда-либо.

— Я не думаю, что они понадобятся нам сейчас, Кейси, правда?

Кейси взглянула на нее, слегка недоуменно.

— Как скажешь, Рут.

— Отлично, — сказала она. — Генри… Джон… и вы остальные. Идите звонить. Нужно 50 мужчин и женщин, знающих лес, перед тем как мы в него войдем. Каждый, кто появится здесь, должен принести фонарь, иначе он и близко не подойдет к лесу. Пропал маленький мальчик, и нам не надо, чтобы потерялся еще и взрослый мужчина или женщина.

Пока она говорила, ее голос становился все уверенней; трясущий страх исчез. Они смотрели на нее с уважением.

— Я позвоню Эдли Маккину и Дику Эллисону. Брайен, вернись и скажи Мэри, чтобы она сварила побольше кофе. У нас впереди длинная ночь.

Они разошлись в разных направлениях; мужчины, которые должны были позвонить, направились к дому Генри Эпплгейта. Дом Браунов был ближе, но ситуация ухудшилась, и никто из них не хотел сейчас туда идти. Тогда как Брайен говорил своей жене, что Рут Маккосланд решила, что их четырехлетний сын, возможно, заблудился в

(не там)

большом лесу.

Рут страшно устала. Она хотела бы поверить, что просто сошла с ума; если бы она смогла поверить, все было бы проще.

— Рут?

Она обернулась. Ив Хиллман стоял перед ней, его тонкие белые волосы шевелились вокруг его черепа. Он выглядел обеспокоенным и напуганным.

— Хилли опять в обмороке. Его глаза открыты, но… — он пожал плечами.

— Мне очень жаль, — сказала Рут.

— Я заберу его в Дерри. Брайен и Мэри хотят, конечно, остаться здесь.

— Почему бы не начать с доктора Уорвика?

— Лучше в Дерри, — Ив не мигая смотрел на Рут. Его глаза были глазами старика, покрасневшими, слезящимися, их синева поблекла до практически несуществующего цвета. Поблекшие, но не глупые. И внезапно Рут поняла, и невероятное возбуждение ударило ей в голову так, что она даже запрокинулась назад: она едва может читать его мысли! Что бы ни происходило здесь в Хэвене, Ив как и друг Бобби, был свободен. Это все происходило вокруг него, и он знал о нем — что-то — но не был частью этого.

Она ощутила, как возбуждение постепенно стало перерастать в зависть.

— Я думаю, что ему будет лучше вне города. Ты не против, Рутти?

— Да, — медленно ответила она, думая о тех пронзающих голосах, подумав в последний раз о том, что Дэвид был не здесь, и отбросив эту лунатичную идею навсегда. Конечно он был. Разве они не были людьми? Они были. Были. Но…

— Да, я думаю, ему будет лучше.

— Ты можешь поехать с нами, Рутти. Она посмотрела на него долгим взглядом.

— Хилли что-то сделал, Ив? В твоей голове, я вижу его имя. Больше я ничего не вижу — только это. Оно мерцает как неоновая вывеска.

Он взглянул на нее, казалось, он совсем не был удивлен ее способностью, с помощью которой она — чувствительная Рут Маккосланд — могла читать его мысли, или верила, что могла это делать.

— Возможно. Он ведет себя так, как будто сделал. Это… этот полуобморок, в котором он… если это то, что… он мог сделать что-то, о чем он сейчас сожалеет. Даже если и так, это была не его вина, Рутти. Что бы ни происходило здесь в Хэвене… именно оно сделало это.

Хлопнула калитка. Она взглянула в сторону Эпплгейтов и увидела, что несколько мужчин возвращаются.

Ив оглянулся вокруг и снова взглянул на Рут.

— Пойдем с нами, Рут.

— И оставить город? Ив, я не могу.

— Хорошо. Если Хилли вспомнит что-нибудь…

— Свяжись со мной, — сказала она.

— Если смогу, — проворчал Ив. — Они могут сделать это очень трудным, Рути.

— Да, — ответила Рут. — Я знаю.

— Они идут, Рут, — сказал Генри Эпплгейт, и посмотрел на Ива Хиллмана холодным, оценивающим взглядом. — Много хороших людей.

— Отлично, — ответила Рут.

Ив какое-то время смотрел на Эпплгейта немигающим взглядом, потом двинулся прочь. Спустя примерно час, когда Рут организовывала участвующих в поисках, готовя их к первой экспедиции, она увидела, как старенький «Вэлиент» Ива отъехал от дома Браунов и направился в сторону Бангора. Маленькая, темная фигурка — Хилли — застыла на пассажирском сиденье как манекен из магазина.

Удачи вам обоим, подумала Рут.

Когда автомобиль старика исчез за первым холмом, Рут посмотрела вокруг и увидела человек двадцать пять мужчин и примерно полдюжины женщин, стоящих по обе стороны дороги. Они стояли не двигаясь, просто смотрели на

(любили)

нее. Вновь она подумала, что их силуэты меняются, дрожат, становятся нечеловеческими; они на самом деле «превращались», становились чем-то таким, о чем она даже не отваживалась подумать… также как и она сама.

— Чего уставились? — с нехарактерной для нее резкостью спросила она. Пошли! Ищите Дэвида Брауна!

4

Они не нашли его ни этой ночью, ни в понедельник, с его жарким давящим белым молчанием. Бобби Андерсон и ее приятель тоже принимали участие в поисках; грохот копающих машин за фермой старого Гаррика на время умолк. Приятель, Гарденер, выглядел бледным, больным и понурым. Рут сомневалась, выдержит ли он весь день, когда впервые увидела его. Если он проявит признаки того, чтобы выпасть из поисковой цепи, оставляя брешь, благодаря которой они смогут не заметить пропавшего мальчика. Рут отправит его назад в дом Бобби… но он держался, несмотря на свой измотанный вид.

К этому моменту сама Рут уже пережила слабый припадок, вызванный двойным напряжением от попытки найти Дэвида Брауна и сопротивляться медленному изменению ее мозга.

Ей удалось ухватить пару часов в понедельник утром перед рассветом, чтобы забыться тяжелым сном, а потом она опять была на ногах, выпивая чашку за чашкой кофе и выкуривая сигарету за сигаретой. Она даже не допускала мысли о том, чтобы вызвать помощь извне. Если бы она так поступила, чужаки очень быстро — в течение нескольких часов, думала она — разобрались бы, что Хэвен изменил имя на Кошмарвиль. Стиль жизни Хэвена — если можно было бы так выразиться, — а не пропавший мальчик, стал бы предметом их интереса. И тогда Дэвид пропал бы навсегда.

Хотя солнце уже давно село, было еще по-прежнему тепло. Вдалеке слышался гром, но ни ветра, ни дождя не было. Сверкали зарницы. В зарослях, буреломах и поднимающейся молодой поросли роились и жужжали комары. Хрустели ветки. Люди чертыхались, проваливаясь в лужи и перебираясь через поваленные деревья. Лучи фонарей выписывали бессмысленные зигзаги. Чувствовалась суетливость, но не сплоченность — в конце концов, у них было всего несколько фонарей против воскресной полночи. Психическая связь не принесла в Хэвен чувства мира и гармонии, казалось, совсем наоборот. Рут изо всех сил старалась заставить их двигаться.

После полуночи — скоро уже должно было начаться утро понедельника — мир просто уплыл от нее. Это произошло быстро, как большая ленивая рыба исчезает с мощным и внезапным движением хвоста. Она увидела, как фонарь выпал из ее пальцев. Это выглядело так, как будто она смотрела кино. Она почувствовала горячие струйки пота на щеках, лоб внезапно похолодел. Постоянно растущая жуткая головная боль, мучившая ее весь день, исчезла с внезапным безболезненным хлопком. Она услышала это, как будто кто-то в глубине ее мозга натянул дребезжащую струну. В какой-то момент она вдруг ясно увидела яркие разноцветные ленты потоков, протекающих через дрожащие серые каналы ее мозжечка. Затем у нее подкосились колени. Рут упала вперед в глухой кустарник. В отблесках света фонаря она смогла разглядеть шипы, они выглядели длинными и жестокими, но кустарник показался ей мягким, как пуховая подушка.

Она попыталась позвать на помощь и не смогла.

Они и так услышали.

Послышались приближающиеся шаги. Перекрещивались лучи фонарей. Кто-то

(Джуд Таркингтон)

столкнулся с кем-то еще

(Хэнком Баком)

и между ними сверкнула моментальная искра ненависти.

(отойди с дороги ты чучело)