Гренландский меридиан - Виктор Ильич Боярский

более, чем кто-либо из нас, заметен впереди. За Бернаром пошел я, а за мной – упряжки Кейзо и Джефа. Предводители вдвоем замыкали процессию. Скорее всего, именно эта ошибочная, на мой взгляд, тактика (предводители, особенно в плохую погоду, должны быть впереди) и привела к тому, что к 12 часам упряжка Кейзо, Бернар и я остались одни в чистом поле среди снежной круговерти, и немудрено: видимость упала до 20 метров, а может быть, и того более. Точно так же, как и вчера, во время своего очередного контрольного взгляда назад я увидел отчаянно махавшего мне Кейзо. О причинах очередной остановки нетрудно было догадаться: отстали Джеф и Уилл с Этьенном. Так и стояли втроем, отвернувшись от ветра, и ждали, уповая в основном на чутье и опыт Честера – вожака Джефовой упряжки. Наши ожидания нас не подвели, и буквально через 10 минут неожиданно справа от нас вынырнул Джеф. Упряжки Уилла за ним не было. Джеф присоединился к нам. «Он все время шел за мной, – сказал Джеф, заметно обрадованный тем, что так быстро нас нашел: – А затем я его потерял». Что ни говори о полной самодостаточности каждой упряжки, но все-таки неприятно оставаться одному среди белой беспросветной мглы. От пассивного ожидания перешли к полуактивным поискам, не слишком рассчитывая на Сэма – вожака упряжки Уилла. Сэм был очень умной собакой, но недостаточно хорошо организованной, и в этих сложных условиях вполне мог посчитать, что поиск следа предыдущей упряжки не входит число его прямых обязанностей как вожака.

Мы поочередно, стараясь не выпускать из виду упряжки, отходили в сторону, откуда должен был появиться Уилл, и, пытаясь перекричать ветер, орали во все горло, но в ответ свистел все тот же ветер. Убедившись в неэффективности такого метода, ибо при всем нашем старании перекричать ветер нам было не под силу, мы расширили зону поисков, используя веревку длиной около 150 метров, оказавшуюся у запасливого и предусмотрительного Джефа. Привязав один ее конец к нартам и оставив там Бернара, мы с Джефом пошли по кругу. Я шел метрах в двадцати от Джефа, держащего в руках конец веревки. Снова начали кричать, и снова в ответ тишина. Возвратились к нартам и удлинили радиус, связав вместе все веревки, которые только смогли найти на нартах. Теперь вышли с Бернаром. Кейзо стоял у упряжек и караулил главный узел, Джеф держал в руках промежуточный узел, а мы с Бернаром шли по максимальному радиусу. Сделали круг, и вдруг в ответ на мой очередной крик я услышал ответные вопли Этьенна и вскоре уже начал различать его фигуру. Ура! Вся наша команда снова в сборе. Чтобы не искушать более судьбу, решили на этом прекратить движение и разбить лагерь. Шансы «Eurekа» после ее вчерашнего подлого поведения быть установленной сейчас, в гораздо более суровых условиях, были призрачно малы, поэтому мы с Уиллом, не сговариваясь, установили безотказную миниатюрную стивенсоновскую палатку. В ней можно находиться вдвоем только в упакованном в спальные мешки виде, поэтому, оставив меня поддерживать огонь, Уилл ушел к Этьенну, по всей вероятности, обсуждать сегодняшние события. Поддерживать огонь в такой крошечной палатке можно было только периодически открывая молнию входной двери, чтобы дать примусу немного кислорода. Палатка была плотно заметена снегом, поэтому естественный подсос воздуха практически отсутствовал, а имевшийся внутри сравнительно быстро выгорал. Эти периодические открывания дверей комфорта не прибавили – снег тут же начал залетать в еще не освоенные им пределы, с потолка капало, и я решил положить конец этому безобразию. Решительным движением я застегнул молнию, залез в мешок и выключил примус. Как вы, наверное, уже заметили, я действовал именно в этой последовательности, ибо смена очередности этапов в данной операции была просто недопустима. Не успел я устроиться поудобнее и смежить веки, как явился Уилл. Судя по динамизму и сосредоточенности его движений, в гостях его явно не покормили или покормили, но недостаточно. Я не ошибся. «Виктор, – начал он, едва просунув голову в палатку, – ты уже спишь? А как насчет ланча?» Я уж было хотел сонным голосом пробубнить, что я «слиплю», уж очень не хотелось вылезать из мешка, тем более сейчас, когда Уилл напустил в палатку холодного воздуха и снега. Но вопрос о ланче застал меня врасплох. Дело в том, что легкое чувство голода постепенно стало наиболее осязаемым из всех чувств, и если во время перехода оно отступало на второй план, то во время отдыха или стоянки становилось доминирующим. Не успел Уилл, застегнув наконец молнию входной двери, заползти в свой спальник, как я уже выпрыгнул из мешка. Через минуту примус вновь загудел, возвещая возвращение жизни в нашу небольшую палатку. Особенно не утруждая себя приготовлением чего-либо более существенного, мы отвели душу чаем с шоколадом «Hersheys».

Сна как не бывало – лежим поверх мешков, я учу английский (сегодня моя очередь, Уилл занимался этим по четным числам), Уилл пишет свой бесконечный дневник. В 19 часов я отправился накормить собак и проверить погоду. Разительная перемена. Первое, что бросилось не только в глаза, а, я бы даже сказал, ощущалось буквально всем телом, – это резкое понижение температуры: за несколько часов она упала на 15 градусов и понизилась до минус 26. Это уже чувствительно. Небо прояснилось, и ветер заметно стих. Собаки поели с большим аппетитом – хороший признак. На пути к палатке я внезапно подвергся нападению Джефа, который, как выяснилось, шел в гости к нам, причем не с пустыми руками, а нес мне в подарок целую банку какао. «United Kingdom never forgets its citizens[23]», – не без пафоса произнес Джеф и торжественно вручил мне банку. Вполне естественно, что мы появились в нашей палатке втроем, к великой радости Стигера, который даже слегка подвинулся на своем мешке, освобождая место банке. Так и просидели в палатке втроем, периодически поворачиваясь методом «все вдруг», чтобы дать отдых затекшим конечностям.

Вскоре все это надоело Джефу, который со свойственным ему тактом не стал этого скрывать и, к нашей радости, ретировался восвояси. Я вновь забрался в мешок, а Уилл принялся за прерванный дневник, описывая, по всей видимости, явление какао. В мешке было очень уютно, и я заснул раньше Уилла, который, пользуясь этим обстоятельством, на следующее утро публично обвинил меня в экспансии 50 сантиметров его личной территории, заявив, что всю ночь пытался отпихнуть меня вместе с моим мешком на мою половину, а я якобы настойчиво скатывался в его расположение. В доказательство абсурдности подобных обвинений в