Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды» - Филип Пулман

– Скажите-ка, когда сэр Фредерик Лейтон[15] писал портрет леди Уитэм, его вы тоже отправили к черному ходу?

Лакея начали одолевать дурные предчувствия.

– Нет, – осторожно ответил он.

– Вот моя карточка, – Чарльз с усталым видом извлек ее из кармана. – Будьте добры предупредить хозяина, что прибыли фотографические художники. И сделали это ровно в половине третьего, а сейчас… – он значительно посмотрел на золотые часы, – уже опаздывают. На целых пять минут.

Лакей бросил взгляд на карточку, судорожно сглотнул и уменьшился в росте дюйма на три, не меньше.

– О. Простите, сэр. Прошу вас, входите. Я немедленно сообщу его светлости о вашем своевременном прибытии, сэр. Сюда, сэр, соблаговолите…

Джим сделал надменную физиономию (это непросто, когда тебе подмигивает Чарльз) и вместе с Фредериком потащил вещи внутрь. Их провели в зимний сад. Пока мистер Протероу размещал оборудование и проверял свет, Фредерик и Джим устанавливали треногу и заряжали пластины. Снимки будут мокроколлодионные: для фотографий большого формата студии действовали по старинке: это требовало больше труда, зато хороший результат гарантирован. Чарльз тем временем обсуждал подробности мероприятия с лордом Уитэмом.

В зимнем саду было тепло: солнце едва светило, но благодаря паровым трубам воздух был плотным и влажным. Джим рассеянно промокнул лоб и поправил опору треноги. Краем глаза он заметил, как из-за угла показались мистер Беллман и леди Мэри, и поднял глаза им навстречу… Это подарило ему незабываемое ощущение: как будто в грудь прямо над сердцем ударили кувалдой.

Леди Мэри… Она была так совершенна, что он едва устоял на ногах. «Миловидная» – совершенно не то слово, и даже «красивая» не подошло бы. Джима подхватило, как лист – ураганом, и унесло прочь. Он внезапно, бесповоротно и окончательно влюбился. Это новое чувство проявилось и физически: у бедняги подогнулись колени, и пришлось напомнить себе, что нужно дышать. Той небольшой частью разума, что выжила после потрясения и была с грехом пополам способна рассуждать, он подумал: как вообще возможно, что этот Беллман стоит рядом с ней и преспокойно болтает?! Ведь ее рука покоится у него на локте, а для него это, кажется, ничего не значит! Леди Мэри была в чем-то белом, ее волосы были темными и блестящими… такие теплые щеки… и глаза, широкие и полные тумана. Джим чуть вслух не застонал!

Как во сне он встал, куда велел ему мистер Протероу, подал пластину Фредерику, убрал из кадра пальмовую ветвь, переставил бамбуковое кресло ближе к бассейну, подвинул и подпер белый экран, бросавший чуть больше отраженного света на затененную сторону ее лица… Все это время мысленно он страстно объяснялся с леди Мэри и с восторгом и блаженством слушал воображаемые ответы.

В этот миг Беллман ничего не значил. Кто он вообще такой? Это за него она выходит? Что за ерунда. Это невозможно. Только посмотрите, как она сидит рядом с ним, гордая, отстраненная, погруженная в грезы… как эти прекрасные, стройные пальцы смахивают волоконце мха с белоснежной юбки в воду… и на эту напряженную шею под темно-розовым ушком, там, под завитками локонов… Короче, Джим пропал. Пропал навек.

А вокруг него сеанс фотографирования шел своим чередом. Мистер Протероу нырял под покрывало камеры, менял пластину, выныривал; Фредерик подавал ему новую, забирал отснятую. Где-то на заднем плане маячил лорд Уитэм, потом он ушел. Чарльз смотрел на все с расслабленной непринужденностью землевладельца, любующегося, как работают его егеря. Они отсняли дюжину пластин, сделали и портрет одной леди Мэри (Джим возблагодарил небеса).

Когда работа была почти закончена, Фредерик наклонился к нему и прошептал:

– Осторожнее, Джим, ты слишком пялишься.

– О, черт, – простонал Джим и отвернулся, чтобы подать мистеру Протероу последнюю пластину.

Предполагалось, что на ней пара будет стоять на фоне классической статуи, но Чарльз предложил, чтобы леди Мэри села – это уравновесит композицию, – и мистер Протероу с ним согласился.

– Подайте-ка нам кресло, мистер Сандерс, – сказал Чарльз Фредерику, пока Джим помогал мистеру Протероу разворачивать треногу.

Фредерик принес бамбуковое кресло с другого края бассейна и поставил у изваяния богини.

Даже Джим, погруженный в мечты, заметил, что наступила тишина.

Очнувшись, он увидел, что Беллман поймал Фреда за руку и крепко держит, а тот смотрит на него с вежливым недоумением.

«Черт возьми, Фред, – подумал Джим. – Он же тебя сейчас расколет!»

– Скажите, – заговорил Беллман, и все вокруг, включая и мистера Протероу, замолчали, – это вы были на прошлой неделе у леди Харборо?

– Я, сэр? – вежливо переспросил Фредерик. – Помилуйте, сэр, нет.

– Вы выдавали себя за гостя! – в голосе Беллмана послышался металл.

– За гостя леди Харборо? О, нет, сэр, только не я. Кресло поставить этой стороной или той?

– На прошлой неделе, – продолжал Беллман громко, – некто, кем были если не вы, то уж точно ваш двойник, был в доме леди Харборо на благотворительном концерте. Тот человек подглядывал и шпионил за гостями и вел себя очень подозрительно. Спрашиваю снова: это были вы?

Не успел Фредерик ответить, как раздался голос леди Мэри.

– Вы забываете, что я тоже там была. Я видела человека, о котором вы говорите, и это точно не он.

– Если позволите высказать предположение, сэр, – застенчиво ввернул Фредерик, – возможно, вы видели там моего кузена Фредерика. Он частный детектив, и некоторые леди и джентльмены пользуются его услугами, когда речь идет об охране собственности.

И он моргнул с самым невинным видом.

– Гм-м, – протянул Беллман. – Что ж, хорошо. Но ваше сходство поистине поразительно.

И он отступил в сторону, чтобы сомнительная личность могла, наконец, поставить кресло.

Мистер Протероу расслабился: если бы Фреда вдруг раскрыли, он бы тут же лишился места в «Элиотт и Фрай». Они и так пошли на серьезный риск, и ради чего? Что за безрассудная затея!

Но если бы они сюда не проникли, Джим не увидел бы леди Мэри. Ах, она выглядела такой юной – лет шестнадцати, не больше. Что же творится у них в семье, если ей приходится выходить замуж за такого человека?

Джим пристально посмотрел на Беллмана, который стоял возле кресла и сверху вниз смотрел на свою невесту. В его тяжелом лице читалась угроза – но кому? Леди Мэри с мрачным, скучающим видом комкала платок, Беллман глыбой нависал над ней. Вот он положил руку ей на плечо, и она послушно вздохнула, взяла себя в руки и устремила твердый взгляд облачно-серых глаз прямо в объектив.

Снимок сделали, линзу вынули; команда начала собирать оборудование. Чарльз прогуливался по дорожке, непринужденно болтая с Беллманом – тут-то и настал момент, которого Джим ждал уже двадцать минут. Или целую вечность.

Фредерик и мистер Протероу возились с камерой и треногой. Леди Мэри стояла возле статуи, погрузившись в свои мысли. Одной рукой она опиралась на