Укридж и Ко. Рассказы - Пелам Вудхаус

— …на Уайтчепелском стадионе шестнадцатого числа следующего месяца, имея противником Однораундового Пиблса. Да, сэр.

Я выпучил глаза:

— Так вы знаете?

— Да, сэр. Насколько позволяют мои обязанности, я не пропускаю ни одного матча на Уайтчепелском стадионе. И часто видел, как этот молодой человек выступал там, и услышал про то, что намечается эта встреча. Лично я ставлю шансы молодого человека не очень высоко.

— Как и я, черт дери, — сказал я. — Если вы с утра до ночи будете накачивать его портвейном, когда ему следует тренироваться. Как по-вашему, он сможет победить?

— Я не слишком хочу, чтобы он победил, сэр.

— Что-о?!

— Дело в том, что я поставил солидную сумму на его противника.

Не знаю, Корки, сидел ли ты когда-нибудь в буфетной и начинала ли она внезапно водить хоровод вокруг тебя. Крайне неприятное ощущение. Вот что произошло со мной в тот момент. В ушах зазвенело, и сквозь этот звон я услышал, что змеюка-дворецкий продолжал высказываться:

— Я никогда не был высокого мнения о боксерских дарованиях этого молодого человека, Билсона. Хук левой у него неплох, но все остальное оставляет желать много лучшего, и успеха он умудрялся добиваться только благодаря физической силе и натренированности. Пиблс же, наоборот, умный боксер. И теперь, когда у меня есть возможность гарантировать, что шестнадцатого этот молодой человек выйдет на ринг не в лучшей форме, я чувствую, что деньги, поставленные мною на Пиблса, представляют собой весьма надежное капиталовложение.

Корки, старый конь, мне не раз доводилось убеждаться, до чего ошеломляюще низко могут пасть люди, но скажу тебе откровенно, с подобным мне еще сталкиваться не приходилось. Несколько минут я проникновенно высказывал свое мнение, а этот излучающий святость прохиндей стоял и слушал, любезно и снисходительно наклоняя голову, будто архидьякон, выслушивающий жалобы мальчика из хора. В конце концов я, пошатываясь, вышел на поиски какого-нибудь тихого уголка, чтобы обмозговать случившееся и найти наилучший выход из положения.

И как раз проходил через вестибюль, когда дверь кабинета моей тетки распахнулась и я услышал, как она просит меня зайти к ней на минуту голосом, который, как мне было известно по опыту, всегда возвещал о грядущих неприятностях и сотрясении сводов ада. А потому был готов к наихудшему.

И моя интуиция меня не обманула. Знаешь, Корки, что произошло? Ты еще не забыл, Окшотт, когда я его встретил, как раз проводил к ней визитера. И как ты думаешь, кто был этот визитер? Почсек собственной персоной. Ни больше и ни меньше. Не кто иной, как чертов почетный секретарь Дрыгоножцев Северного Кенсингтона. Выяснилось, что, так и не сумев подыскать подходящего места для ежегодной оргии своей полоумной организации, он заявился узнать, нет ли надежды все-таки заполучить сад «Кедров». Оказалось, что я так умело превозносил редкие достоинства этого сада, что его воображение воспалилось и он ощущал себя изгнанником из рая. Вот он и заскочил — и за две минуты выболтал все.

Ну, последствия разумелись сами собой. Когда ты вспомнишь, но каким пустяковым поводам тетя Джулия вышвыривала меня вон прежде, то легко представишь себе энтузиазм, с которым она поплевала себе на ладони и вышвырнула меня вон теперь. Пять минут спустя, после крайне мучительной сцены, я вновь оказался в вестибюле, получив четкие указания немедленно убраться вон из пределов ее дома, а убравшись, и дальше оставаться за этими пределами. Как выяснилось, горничная уже упаковывала мой чемодан.

Ну, оставалось только заглянуть в дворницкую, взять Боевого за жабры, сообщить, что купанию в портвейне и прочему пришел конец, и забрать его куда-нибудь, где он продолжал бы готовиться до дня боя.

Куда именно забрать, я в тот момент сказать не мог. И уже решил, что мне придется разделить с ним его комнатушку в Лаймхаусе. Довольно-таки унылая перспектива, но, черт дери, куда более светлая, чем та, которая открылась после двух минут моего с ним разговора. Корки, этот субчик отказался уйти со мной. Наотрез. Ему тут нравится, сказал он. И переубедить его мне не удалось.

Ну, короче говоря, мне пришлось оставить его там. И ты можешь вообразить, в каком мрачном настроении я волок свой чемодан к станции метро, поскольку моей тетке недостало элементарной гуманности обеспечить меня платой за такси. Мне казалось, что все потеряно. Мое финансовое будущее целиком зависело от способности этого субчика выбить пыль из грозного противника шестнадцатого ближайшего месяца. А он выйдет на ринг, обзаведясь двойным подбородком и брюшком, как у олдермена. Еще две недели злокачественного влияния Окшотта, и вообще неизвестно, достанет ли у него энергии хотя бы подняться на ринг, или понадобятся лебедка и тали. А шансов избавить его от этого злокачественного влияния у меня было не больше, чем извлечь его из какого-нибудь тайного подземелья.

Не побоюсь признаться, Корки, что почти двое суток я оставался в полной прострации. При всей моей находчивости выхода я не находил.

Но разумеется, для типуса с моим экстраординарным мыслительным чутьем любой тупик рано или поздно перестает быть тупиком. Идея не может не родиться, что и произошло под вечер второго дня. Я возвращался из министерства иностранных дел, где подоил Джорджа Таппера — не без труда и опасений — на пару фунтов, и вдруг мой мозг, исследуя все возможности, внезапно клюнул. Словно глас с небес проревел мне на ухо одно-единственное слово — «Флосси»! Я понял то, что мне следовало бы понять с самого начала! Для пробуждения лучшей стороны натуры Боевого Билсона требовалось кроткое женское влияние. Урезонить его могла только его нареченная.

Я пришел к выводу, что интересы указанной Флосси совпадают с моими. Для нее, как и для меня, было жизненно необходимо, чтобы шестнадцатого Боевой вышел на ринг в наилучшей форме. Ее, как я упомянул, уже начинала выводить из себя сонная беспечность, с какой мужчина ее мечты позволял дням проходить за днями, и никакого свадебного торта на горизонте. Разница в гонораре победителя и побежденного для нее означала разницу между святыми узами брака с пылу, с жару и очередным томительным ожиданием. Естественно, в решении этой задачи она всем сердцем будет со мной. Махнув проезжавшему такси — что я благодаря щедрости Таппи мог себе позволить, — я помчался в «Голубой якорь» в Найтсбридже, где, как поставил меня в известность Билсон, она недавно приняла пост вице-президента при пивном насосе.

Если не ошибаюсь, Корки, когда Флосси на краткий миг вошла в твою жизнь, она тебе не очень понравилась. Помнится, я как будто слышал от тебя какие-то жалобы и нарекания. Ну, бесспорно, она не всеобщий идеал. Перехлест с перекисью водорода, если ты настаиваешь, и манеры чуть излишне фамильярные на взгляд педантов в этом вопросе. Однако в данном кризисе я не мог бы найти союзницы лучше. Взять хотя бы целеустремленность… ну, когда я скажу тебе, что она не пожалела времени на то, чтобы выбрать более тяжелый из двух своих зонтиков на случай, если ее жених вздумает огрызаться, ты поймешь, что я имел полное право рассчитывать не просто и не только на моральную поддержку с ее стороны. Мы вместе смело отправились в Уимблдон, готовые к любой судьбе.

Естественно, мы понимали, что нанести визит в «Кедры» требовалось незамедлительно. Мое сообщение о Боевом убедило ее, что зло укоренилось слишком глубоко и меры следовало принять безотлагательно. Она намеревалась постучать в заднюю дверь, потребовать Билсона, ухватить его — когда он появится — за левое ухо и за таковое ухо вернуть его на путь праведности.

— Он и его портвейн! — твердила она, и что-то в ее тоне преисполняло меня приятным предвкушением. Никогда еще ни одна девушка не внушала мне такого восхищения. Ну, просто Боадицея на боевой колеснице.

Путь до Уимблдона обошелся, разумеется, недешево, но нельзя считать пенни, когда на карту поставлены великие дела. Мы проделали этот путь в такси, и ты получишь некоторое представление о моем душевном состоянии, когда я скажу, что созерцание цифр, выскакивающих на счетчике, не вызвало у меня и тени обычной тошноты. Я относился к ним с полным равнодушием. Я чувствовал себя, как тот французский генерал, который доставил резервы во время сражения на Марне в парижских такси. По-твоему, его тревожили цифры на счетчиках? Разумеется, нет.

И вскоре впереди замаячила такая знакомая улица, и мы остановились перед «Кедрами», и я высадил Флосси, чтобы она зашла с тыла, постучала в заднюю дверь и приступила к действиям. Учитывая все обстоятельства, я счел за благо остаться в наемном экипаже. У моей тетки есть неприятная привычка иногда по вечерам работать в саду, а я принципиальный противник того, чтобы меня обдавали гербицидом или изгоняли с территории лопаткой.

Пока длилось ожидание, мы с шофером обменивались мнениями о приближающихся скачках в Херст-Парке, а затем вернулась Флосси с пустыми руками.