Ледяная колдунья - Александра Николаевна Пушкина

моего брата, так что теперь, считай, мы родня. Я за него отвечаю.

Корб посмотрел на неё, на друзей, замерших в ожидании, на хмурого Мечку – и вдруг рассмеялся.

Веселившегося Корба девочка видела впервые. А тот смеялся от души, на выдохе, до слёз. Ей тоже стало смешно, и уже не только ей. Тофа затряслась от беззвучного смеха. Не стесняясь, заржал Сашка. В кулак прыснула Рута, болезненно сдерживала заразное веселье Нарсу. И наконец, перекрывая всех, то ли загоготал, то ли заревел Мечка.

Отсмеявшись, Корб вытер пальцами уголки глаз.

– Ох и банда на мою голову! Ладно, капитан, с вами я всё же поговорю. Вопрос о компенсации мы обдумаем, но на много не рассчитывайте. А вот работой я вас обеспечу. Тогда, глядишь, и снасти починить проще будет. Остальные пока свободны в пределах города.

Помрачневший Мечка, рыкнув напоследок, вышел. Рута что-то шепнула Корбу, глазами показав на Аню. Тот нахмурился, но затем нехотя кивнул.

– Завтра зайду, – пообещала целительница, выходя следом за Корбом.

– Нарсу! – как только захлопнулась дверь, Аня, шатаясь, поднялась. – Как ты?

Тофа поддержала девочку под локоть. Сашка дёрнулся было, но передумал и уставился в пол.

– Боялась, что тебя куда-нибудь заберут, а я и не попрощаюсь, – слабо ухмыльнулась белькара. – Пришлось Руте пригрозить, что пойду тебя искать.

– Заберут? – не поняла Аня, усаживаясь рядом с ней. Тофа устроилась рядом.

– Ну да. Корб, я так поняла, в тюрьму тебя хотел посадить. Да и вообще…

– Да нет, Корб только сказал, что если бы… – начала Тофа и вдруг замолчала.

Все подумали об одном – Ане пора домой.

– Ну, может быть, мне можно будет вас навещать? Сашка же меня сюда вытащил. Значит, и ещё раз сможет. Правда же, Саш? – обернулась она к Никонову.

– Не знаю, – тусклым голосом откликнулся тот. – Я вообще не знаю, как это делать. Пойду пройдусь. – Он встал и, не глядя на них, вышел за дверь.

– Чего это он? – удивилась Тофа.

– Он ведь тоже из моего мира… только вернуться теперь не может.

Вот ведь бессовестная слониха! Наступила человеку на больную мозоль – и радуется! Аня виновато посмотрела вслед Сашке, но, не зная, как его утешить, только вздохнула.

– Ну и ничего, – бодро улыбнулась Тофа. – Он же отличный маг. Да ещё и Привратник! Ему тут все будут рады. А Рута его всему научит… Папа бы, конечно, быстрее научил… – Форситка осеклась. Видно было, что она пытается проглотить вставший в горле ком.

– Эй, – хрипловато окликнула её Нарсу. – Не кисни. Нам ещё жить. Они ведь ради нас жизнью пожертвовали… И твой отец, и мой.

* * *

Они проболтали почти всю ночь. Какой тут сон, когда столько всего надо рассказать, узнать, обсудить! Тофа только махнула рукой на брата, который пришёл позвать её в их общую комнату. Один раз и Аске заглянул, но быстро понял, что сейчас не до него. Сашка где-то шатался, не думая возвращаться.

А после, казалось, пятиминутного сна, в который Аня буквально провалилась как в чёрную дыру, её растолкала Рута.

– Тебе пора, – скупо бросила целительница.

Нарсу и Тофа спали. Белькара – на своих носилках, а форситка – положив голову на Анин матрас. Девочка посмотрела на подруг: как же хотелось их разбудить! Но вовремя поняв, насколько эгоистичен этот порыв, она тихонько вздохнула и, сдерживая подступившие к глазам слёзы, вышла следом за Рутой.

В животе урчало – но ведь она скоро будет дома…

На туманной и пустой площади у фонтана мялся Никонов. Он тоже не выспался и зевал во весь рот. Зевки оказались заразны.

– Сандер, ты помнишь, что я тебе говорила? – целительница перешла сразу к делу.

– Забудешь тут, – буркнул тот.

– Тогда начинай.

Сашка перегнулся через край фонтана и уколол чем-то палец. Аня подошла ближе.

Несколько алых капель упали в замусоренную мутную воду – и она преобразилась: пошла рябью, потом будто остекленела. И там, по ту сторону, оказалась дверь, открытая в ночной и чем-то очень знакомый коридор.

– Ой… а что дальше? – не поняла девочка.

– Дальше ты войдёшь в бассейн и отправишься домой.

Вот так просто?..

Аня обернулась, посмотрела на Руту, виновато на Сашку. Потом, поняв, что другого шанса не будет, шагнула к целительнице и крепко её обняла. Ну… как смогла.

– Рута, спасибо тебе за всё! Очень-очень большое! И не злись на меня, пожалуйста!

– Я? – кажется, Рута смеялась. Она погладила девочку по волосам. – Я не злюсь, лисёнок. Это просто время такое. Иди – и будь счастлива.

Аня ещё крепче обхватила её, а потом разжала руки и вновь подошла к фонтану.

– Саш, прости, пожалуйста, если я чего… я… хочешь, я твоих родителей навещу? – Аня даже не представляла, что будет им говорить, но хотелось хоть что-то сделать для него.

Сашка насупленно отводил глаза и молчал. Потом вдруг тихонько буркнул:

– Хочу.

Обнимать его Аня всё-таки постеснялась. Только сказала:

– Ну… пока… – И перешагнула через каменный бортик, как ни странно, даже не пустив кругов по воде.

– Иди, иди, – подбодрила её Рута.

Следующий шаг получился ниже, будто Аня спускалась по ступенькам. Потом ещё и ещё. Оказавшись по шею в воде, она немного запаниковала, но решила не спорить и вдохнула поглубже.

Холодная вода скрыла её с головой. И тут же пропала. Стало сухо, темно. Запахло старой бумагой и пылью. Впереди виднелись пятна света на полу школьного коридора.

Что она здесь делает? Как теперь из школы-то выйти?

Аня шагнула к открытой двери и только тут сообразила, что она в одной ночнушке – а ведь на дворе уже осень. Она оглянулась. Может, это только показалось, но большое зеркало из учительской гасло, скрывая шпили и крыши Фора. Что-то обожгло её руку холодом.

– Ой! – Зеркало. У неё в ладони осталось маленькое старинное зеркальце из другого мира.

– Ну-ка! – произнёс вдруг мужской голос. Сердце ёкнуло и упало в самые пятки. Её схватили за голое предплечье и бесцеремонно вытащили из кладовки.

– Ай! Пустите! – в страхе Аня попыталась достать уже знакомую холодную нить, но внутри было тепло и пусто. Совершенно.

– Не пущу, не рыпайся, – хрипловатый мужской голос усмехнулся. – Извини, что так… грубо. Не хотел тебя испугать. Но мало ли – вдруг бы ты дёру дала. Ищи тебя потом, отогревай – дубарь же на улице.

– В-вы кто? – Аня силилась рассмотреть лицо под кепкой.

– А, щас. Гриш, подсвети.

– Я тебе не Гриш, я Кот! – возмутился манерный фальцет. Оказывается, мужчина был не один.

Впрочем, несмотря на возмущение Гриши-Кота, свет в виде небольшого фонарика всё-таки появился.