Ледяная колдунья - Александра Николаевна Пушкина

не удержавшись, упала рядом с палаткой. Со всех сторон летела каменная крошка и пыль. Серый великан швырял в защитников города обломки близлежащих зданий.

Одна глыба пробила брешь в рядах обороняющихся, не пощадив, правда, и самих гоблинов. Крики потонули в грохоте. Аня надеялась, что Фира и Тофы не было в самой гуще, куда угодил камень.

Уши заложило, на зубах противно скрипела каменная пыль.

Сквозь дымную пелену в бледно-синем небе летела огромная белая птица. Сначала Аня решила, что это самолёт – но откуда самолёт в мире Твилингаров?

– Хонья! Смотрите! Это Хонья! – донеслись до неё благоговейные голоса.

Ветер трепал белые перья под крыльями. Лапки прятались в густом оперении, как в снегу. Огромная сова размером, наверное, с планёр.

Ничего себе! Аня знала, что эта женщина умеет превращаться в сову, но одно дело услышать, а другое – увидеть своими глазами. А это впечатляло.

Спокойно и плавно, будто нет никакого боя, она подлетала к серому великану. Тот заметил птицу, но, видно, не счёл её угрозой и снова занёс над головой камень. И тут она ударила, с резким криком вонзившись дротиком в цель. Лишившийся глаза гигант взвыл так, что в окнах домов полопались стёкла. Уронив камень в гущу гоблинов, он схватился одной рукой за глаз, а другой пытался схватить обидчицу.

Да! Так его! Аня испытала облегчение и радость. Может, когда-то, читая о таком в книге, девочка и пожалела бы малоразумное существо, но теперь, когда он рядом и смертельно опасен, она могла только порадоваться такому исходу.

В этот момент из тёмных проёмов окон чуть позади великана взметнулся десяток крепких тросов с железными кошками, которые впились в его тело, как маленькие злобные осы. Гигант ревел и вертелся ужом, но тросы натянулись и по неслышной команде рванули громадину вниз.

Сова снова набросилась сверху с протяжным клёкотом, выпустив острые когти. Похоже, о сером великане можно больше не беспокоиться. Да и гоблины вроде замешкались. Но тут перед их строем показался украшенный то ли перьями, то ли костями коротышка на белошёрстном вепре, держащий в руке длиннющий посох, и что-то прокричал гоблинам на удивление рокочущим голосом.

– Шаман, – зло бросила вышедшая из шатра выдринга.

Тут Аня вспомнила, что обещала помочь с перевязкой. Уши запылали, а в лицо бросилась жаркая краска. Но Кэхи ни словом не упрекнула в неслучившейся помощи.

– Гоблины шамана ой как слушаются! – как ни в чём не бывало продолжила выдринга. – Сейчас подтянутся.

И действительно, серо-стальные ряды, бросив раненых и погибших, начали собираться вместе.

С востока раздался звук сигнального рожка.

Из зданий доковых контор повалили форситы в военной форме. Небольшой отряд, отделившись, бросился к баррикаде, где Сашка и несколько защитников отбивались уже кто чем мог от лезущих по завалу гоблинов. Остальные навалились на западный край.

Почему они всё это время прятались?! Почему не помогли раньше?!

Эти вопросы пока оставались без ответа. Тем временем над полем боя взмыл на испачканной кровью сове Виктор Корб. Он взмахнул рукой – и из окон, откуда раньше в серого великана летели абордажные кошки, посыпались выстрелы магических орудий.

Гоблинов теснили на улицу, откуда они пришли.

Но тут с востока послышались крики. Повернув голову, Аня увидела, как через баррикаду, растянувшись в длинном прыжке, перескакивают огромные олени. На спинах благородных животных с ветвистыми рогами сидели люди. В одежде из шкур, с копьями, луками и боевой раскраской на лицах они чем-то напоминали воинственных индейцев из кино – только были вполне реальны и совсем не краснолицы.

– Это кто? – спросила девочка.

– Северные племена. Ахаэты, наверное. Они поклоняются Вит как дочери племени и дракона, – вздохнула Кэхи. – Их немного, но в бою они стоят десятерых. Трудно придётся.

Малочисленный отряд у восточной баррикады просто смели, добив раненых копьями.

В этот момент с пирса показалась команда Мечки. Вёл их сам капитан. Он и правда напоминал вставшего на задние лапы медведя, одетого в камзол и брюки с ботфортами. Быстро сориентировавшись, Мечка повернул навстречу новому врагу.

Ахаэты сперва замешкались, пытаясь оценить угрозу, исходящую от небольшого отряда. Однако разукрашенный сильнее других мужчина в длинном пончо поднял руку, и племя двинулось на врага.

– Их же просто затопчут! – ахнула Кэхи.

– Нет, если…

Если между ними будет лёд! Уж немного-то льда она сможет добыть. Особенно с близкого расстояния. Не договорив, Аня побежала к месту сражения.

– Стой! – крикнула в спину Кэхэтис.

Но Аня её не послушалась: она думала лишь об одном – как бы успеть. На бегу девочка нащупывала холодную нить внутри.

Она бежала мимо баррикады, где отбивался Никонов. Прости, Саш…

Мимо пирса, где собрались отчаявшиеся сесть на корабль форситы.

Игнорируя стрелы гоблинов, летящие из-за завала.

Вот.

Уже рядом.

Только бы успеть!

Слушая глухой стук сердца в ушах, она сжимает ледяную нить и швыряет вперёд сгусток льда. Нить истончается, иссякает. В воздухе кружатся снежинки. Снег, который создала не она. И не Сашка.

Ахаэты словно в замедленной съёмке пытаются удержать скользящих оленей. Мечка взмахивает лапищей. Трещат хлопки выстрелов. Поднимаются пороховые дымкиˊ.

На плечо ложится чья-то ладонь.

Высокая белая женщина с живыми стальными глазами.

– Вит?!

Кажется, она что-то говорит, но Аня её не слышит. Только видит, как шевелятся губы нойты. Где-то звенит лопнувшее стекло. Нойта исчезает, но целый Ниагарский водопад холода остаётся внутри.

Что-то звенит, свистит и цокает. Рядом опускается вьюжный возок. Белошёрстные волки ждут, сложив крылья. Откуда они взялись?!

Аня встаёт на подножку – и превращается в средоточие ледяного смерча.

Дальше – память осколками.

Вот она летит.

И всё, что попалось на пути, летит вместе с ней.

Гоблины, форситы, мостовая, дома.

Вот её переполняет ледяная река. Выходит из берегов.

И она тонет.

Захлёбывается.

Слепнет.

Глава 18. Возвращение

– Эй! Она открыла глаза! – Сашкин победный крик отдался звоном в ушах.

– Шшш! – шикнул на него знакомый голос.

По бежевому потолку змеились трещины. Рассеянный вечерний свет наполнил углы сумерками. Она лежала на чём-то мягком. Тело подрагивало, будто она жутко замёрзла. Даже зубы клацали, как на сильном морозе.

Рута склонилась над ней, хмуря брови:

– Ну давай-давай, просыпайся! Я знаю, что ты уже пришла в себя. Тоже мне воительница!

– Аня! – Ещё одно лицо. Радостное, тёплое. С рыжими ушами. Тофа! Живая, почти невредимая. – Как я рада, что ты очнулась! – На лице юной форситки появилось несколько длинных ссадин, а на скуле наливался тёмным синяк.

Девочка попыталась ей улыбнуться:

– А… г-где… Н-нарсу? И… Ф-фир?

– Жива твоя Нарсу. Я её подлатала, – пробурчала