Ледяная колдунья - Александра Николаевна Пушкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эффи осыпалась пеплом. Растаяла, как Снегурочка, прыгнувшая через костёр.
Последние слова Тоффина потонули в хрипе.
– Отец! – рванулся к нему Фир.
– Папа! – Тофа тоже вскочила и бросилась за братом.
Рутарий выгнулся, скривившись как от боли и явно сдерживая нечто, рвущееся изнутри.
– ВОН! – проревела темнота вокруг.
Аню словно ударило чем-то в грудь. В глазах совсем потемнело, дыхание вышибло. Кажется, она пролетела несколько метров. Или нет? Волшебная куртка Вит смягчила падение, но спина и локти всё-таки почувствовали всю прелесть «жёсткой посадки».
Аня увидела, что под ногами у неё не каменный пол, а брусчатая мостовая. Рядом, ругаясь вполголоса, поднималась Нарсу. Охнул и схватился за руку Фир. Тофа, потирая коленку, потянулась к брату, надеясь помочь. Сашку почему-то отбросило дальше всех, и он по-детски слюнявил ранку на ребре ладони.
В этот момент тёмный туман, окутавший площадь, начал редеть. Проступили очертания мэрии, Университета и других домов, окружающих площадь. До фонтана Твилингаров оказалось подать рукой. Студёных больше нигде не было видно: то ли их забрала с собой исчезнувшая Эффи, то ли они разлетелись искать новых жертв.
– Ой… что это? – Аня не сразу поняла, что это такое круглое торчит слева от башни Хоньи. В редеющем тумане «круглое» медленно повернулось, продемонстрировав огромные бивни. Слон? Без хобота и стоящий на задних ногах? Слишком уж высокий…
Из-за башни выплыло большущее туловище, покрытое грязной белой шерстью. Существо было прямоходящим. Толстые передние лапы оно использовало для лавирования между домами.
– Это серый великан! – встревожился Никонов. – Их горные гоблины используют как боевые машины. Я не думал, что они прорвались в город!
Аня искоса взглянула на одноклассника – на биологии он такими познаниями видов не блистал.
– Тофа, – быстро сориентировался Фир, – сможешь подпалить ему шерсть?
– Смогу, но… – сестра с сомнением посмотрела на свой пистолет. – Он ведь начнёт метаться… кучу домов разрушит. Вдруг там ещё есть форситы?
– Тогда живо в мэрию! Надо их предупредить. А потом в порт.
* * *
Уже подбегая к ступеням мэрии, Аня заметила, как из проулка, куда протискивался гигант, повалили какие-то низкорослые создания, увешанные холодным оружием. Вроде и смешно, да только всё равно не по себе – оружие-то настоящее.
Внутри был ещё больший хаос, чем в прошлый раз. Все куда-то бежали – уже на пороге на них чуть не налетел вестовой в песчаного цвета форме форситской гвардии.
– Где Корб?! – ухватил его Фир здоровой рукой.
– В восточном крыле! – отмахнулся тот.
– Рута! – Аня заметила целительницу, склонившуюся над раненым.
Та подняла голову, слабо улыбнулась. Круги у неё под глазами недвусмысленно говорили, как она устала.
– Рута, там на площади… гоблины! Надо уходить в порт!
Стальной блеск в глазах. Кивок.
– Ой, молоде-ец… – проворчала рядом Нарсу. – Не могла погромче крикнуть?
Фир тоже неодобрительно покосился, но промолчал.
– А что? – Хотя Аня уже и так всё поняла. Её услышала не только Рута. Форситы вокруг встрепенулись. Кто-то бросил раненых, кто-то кинулся к дверям, расталкивая остальных беглецов. Другие, наоборот, ринулись по лестнице наверх. Стоны и тихий говор превратились в плач и крики.
Щёки запылали. Фир пробирался сквозь хаос в указанном вестовым направлении. Рута встала на середине лестницы.
– Ну-ка, прекратите панику! – её голос, на удивление звучный, перекрыл остальные голоса. Большинство паникёров остановились, повинуясь желанию следовать за кем-то более мудрым и уверенным. Но были и те, кого голос целительницы не впечатлил.
Аня тронула Тофу за руку:
– Идите. Я сделала глупость. Надо теперь помочь Руте.
Тофа кивнула с улыбкой, хотя в её глазах всё ещё стояла печаль.
– Тогда я тоже останусь, – услышала Сашкины слова Аня.
Нарсу кивнула. Рока справятся с ролью вестников сами.
Они втроём поднялись по лестнице. Аня кивнула Сашке:
– Давай немного поколдуем. Перекроем пути побега.
Он просто кивнул, и совместными усилиями они вырастили красивые ледяные сталагмиты, загородившие дверь и подступы к окнам.
Собравшиеся сбежать вынужденно остановились, злясь на юных магов. Впрочем, вымещать на них злость они не спешили. Какой-то хмурый детина играл желваками. Ещё одна пожилая горожанка в форме полевой медсестры бормотала себе под нос что-то нелестное в их адрес.
– Где Тоффин? – тихо спросила Рута, оглядев собравшихся и так или иначе готовых слушать форситов.
– Он… заменил Эффи, если я правильно поняла… – невесело отозвалась Аня.
– То-то светло… вот ведь старый дурень! – это уже тише, с болью и как бы только себе. И уже громче, обращаясь к горожанам: – В этом здании есть чёрный ход. Он за банкетным залом на первом этаже. Сейчас вы – все, кто может идти, возьмёте раненых и без паники и толкотни пойдёте туда!
На неё смотрели с недоверием, хотя кто-то уже двинулся в указанном направлении.
– Ваш рутарий пожертвовал собой, чтобы спасти от одной угрозы, но, когда появилась другая, вы готовы предать его память! – В голосе Руты сквозил гнев. – Ты и ты, – она указала на двоих форситов в форме, – идите к чёрному ходу. Будете останавливать трусов, готовых спасать свою шкуру, не помогая другим. И следите, чтобы не было давки!
– При всём уважении, госпожа… – кашлянул один из военных – коренастый мужчина со щёткой усов, – приказы нам отдаёт комендант.
– Считай, что ты только что его получил, рядовой, – раздался спокойный уверенный голос из задних рядов.
Корб! Слава богу!
Появление коменданта сразу же разрядило обстановку. Форситы сбивались в небольшие группы, поднимали раненых и шли, стараясь не толкаться, к чёрному ходу.
Какого-то паренька Корб отправил наверх с донесением Совету о срочной эвакуации.
Снаружи раздались крики, бряцание оружия и доспехов, в окна полетели камни.
– Не выйдет! – с весёлой злостью воскликнул Сашка и принялся замораживать разбитые окна.
Аня хихикнула и присоединилась к нему.
– Надолго их так не задержишь, – покачал головой комендант. – Дождёмся мэра и Фаркаса и уходим. Пара отрядов на Верфяной и Доковой улицах у меня есть. Я отправил им вестовых, так что успеем погрузить на корабли всех, кто сможет пробиться в порт…
Видимо, Корбу нужно было порассуждать вслух, потому
