Роковая Роксана - Ната Лакомка

– то же солнце, тот же насыщенный влажный от близости реки воздух, аромат цветов… То же самое, но одновременно – неуловимо другое. Как будто в одно мгновение город превратился из «Солнечной воды» в «Смерть найдёт». Даже нежные цветы вьющихся роз казались зловещими. Хотя они были не чёрные и не розовые. Простые белые цветы. Мама хотела украсить ими мою свадебную фату и фату Стеллы.

- Значит, твоя забота обо мне была ложью, - сказала я, по-прежнему глядя в окно. – Я думала, Сти, ты так переживаешь за меня… так искренне рада, что граф сделал мне предложение… А ты заботилась лишь о себе и своих подружках. А я всё гадала – почему ты так перепугалась, когда приехал Бранчефорте? И верила, что ты, действительно, радуешься моей помолвке. Но как же ты могла не радоваться? Как хорошо, что столичному инквизитору приглянулась твоя сестра! Женится, отвлечётся и ему будет не до местных ведьмовских шабашей. А если потом что-то откроется, так вы – родственники. Вряд ли граф захочет скандала в семье. Замнёт дело, и ты не пострадаешь.

- А ты такая умная, а не замечаешь, что происходит у тебя под носом!.. – выпалила Стелла, шмыгая и всхлипывая. – Такая правильная!.. Такая идеальная!.. Тебе на всех наплевать! Только и знаешь, что разгуливать с таинственным и грустным видом – ах, я вся такая несчастная!.. такая загадочная!.. и сама не знаю, что делать с этой моей красотой!..

Мне не хотелось смотреть на неё, но я заставила себя отвернуться от окна.

Сестра стояла на прежнем месте, сжимая в кулаке насквозь промокший платочек, нос у неё покраснел, веки припухли от слёз, и я вспомнила, как однажды маленькая Сти разревелась, когда мамины гостьи угощали конфетами только меня, и весь вечер восхищались мной, на все лады расхваливая мою красоту. Тогда я обиделась – они поворачивали меня из стороны в сторону, гладили по волосам и расправляли оборки на моём фартучке, словно я была не человеком, а фарфоровой куклой. Но оказалось, сестра обиделась сильнее. В тот раз всё удалось легко разрешить объятиями, поцелуями и честным дележом конфет и игрушек. Как поступить теперь?..

- Поверь, я очень переживаю из-за того, что причинила тебе боль, - сказала я, и Стелла встрепенулась, ещё раз всхлипнув. – Я, правда, не знала, что Харальд настолько… настолько глуп. Но ты могла бы всё мне рассказать.

- Что рассказать? Что?! – почти выкрикнула она, вновь заливаясь слезами. – Что мой жених влюблён в тебя до сумасшествия? Что я для него – всего лишь мостик через речку, чтобы добраться до тебя? Ты хотела, чтобы я рассказала тебе об этом? Ты хоть понимаешь, как всегда унижала меня!.. Нас всегда сравнивали, и всегда ты была первой!..

- Ну, ты нашла прекрасный способ отомстить, - холодно ответила я. – Отомстить своей недалёкой, самовлюблённой, ничего не замечающей сестре. Ты так хотела, чтобы я превратилась в уродку, что даже отреклась от святой церкви и молилась демонам.

Стелла перестала плакать и быстро и прерывисто задышала, медленно подняв руки и прижав ладони к бледным щекам.

- Прости, но у меня были причины ходить, как во сне, - я говорила негромко, но чётко, чтобы она разобрала каждое слово. - Сначала после смерти Винсента, потом после смерти Колдера, потом – Фарлея. И слышала, как за моей спиной шепчутся, что я – проклята, что я – ведьма, что гублю всех, кто смеет полюбить меня. Это, знаешь ли, не располагает ни к веселью, ни к общению. Те письма – тоже твоих рук дело? И дохлая птица?

- Какие письма? Какая птица?.. – забормотала Стелла, и тут я ей сразу поверила.

- Садись, - кивнула я на стул напротив. – Доставай бумагу, перо и чернила.

- Зачем? – запинаясь спросила сестра, но послушно села к столу и достала письменные принадлежности.

- Сейчас ты напишешь имена и фамилии всех, кто вместе с тобой бегал к пруду в развалинах, - сказала я жёстко, - и не вздумай никого покрывать. Граф нашёл ваши послания с проклятиями, где вы, дурочки, писали свои имена. Промолчишь – это сыграет против тебя.

Стелла молча придавила лист бумаги тяжёлым пресс-папье, обмакнула перо в чернила и начала писать. Руки у неё дрожали, и она то и дело ставила кляксы, а в двух местах умудрилась разорвать пером бумагу.

Список получился довольно длинным – фамилий тридцать. Почти все – наши знакомые, из достойных и уважаемых семей.

- Это все, кого я видела там, - прошептала Стелла, не поднимая голову. – Но их могло быть и больше, потому что я ходила на собрания не каждый раз…

- На шабаши ты ходила, а не на собрания, - поправила я её. – Кто вас туда заманивал? Кто рассказывал о ритуалах Соль?

- Леди Ленсборо, - призналась сестра. – Она так интересно об этом говорила… Что древнее колдовство нельзя уничтожить… что оно живёт вечно и может помочь, когда других средств нет…

- Чудесно, - вздохнула я. – Так и скажешь графу.

- Графу Бранчефорте? – Стелла испуганно посмотрела на меня.

- Да, графу Бранчефорте, - подтвердила я, кивая на каждом слове. – Кто первый признаётся – тому обычно смягчают наказание. Это не точно, но попробовать стоит. А теперь доставай из ящика свой альбом, делай закладки на тех страницах, где писала стихи своей рукой, и идём к графу. Признаваться и каяться.

- Зачем альбом? – на Стеллу было жутко смотреть – она то краснела, то бледнела, и тряслась, как осинка.

- Чтобы сравнить почерк, - объяснила я, сама открывая ящик стола и доставая альбом в переплёте, затянутом бархатом. – И чтобы тебя не обвинили кое в чём пострашнее, чем пожелания уродства родной сестре. Только плакать не надо, - предупредила я её новые рыдания. – Слезами тут уже не поможешь. Собирайся, возьмём Аделарда и пойдём.

- Не говори ему! – взмолилась Стелла. – Он маме расскажет!

- Милая моя, - я чувствовала себя пожилой желчной тётушкой, - об этом скоро весь город будет знать. И не об этом тебе надо переживать. Делай закладки и надевай шляпку.

Глава 19

Возле Королевского Полумесяца, где проживал эмиссар граф Бранчефорте, мы со Стеллой и отчимом были уже через двадцать минут. У Аделарда было удручённое лицо, и за всё время пути он не произнёс ни