Коммунисты - Людмила Кунецкая

…К мгновенным резким переменам ветра бакинцам не привыкать. Каспийское море круглый год суровое, полное превратностей. Но такой поворот уж слишком!.. Во всех дозволенных газетах сообщения:

«Полная свобода бывшему Совнаркому!.. Беспрепятственная эвакуация комиссаров в Астрахань… Диктатура Центрокаспия и народные фракции Бакинского Совета приняли условия Петрова…»

Главный оратор меньшевиков Садовский подтверждает на конференции промыслово-заводских комитетов и правлений профсоюзов: «Петрову было предложено, согласно его желанию, свободно выехать в Астрахань вместе с отрядом и всеми комиссарами, которые того пожелают, взяв с собой, по взаимному соглашению, необходимое число пароходов, оружия, продовольствия и военного снаряжения».

Радость маленькой победы в канун непоправимой трагедии.

За день до эвакуации Степан посылает успокоительные строки Кетеван: «Число наших сил увеличилось все новыми вооруженными отрядами. В городе настроение уже изменилось и улучшилось по отношению к нам, особенно в рабочих кругах… До сих пор англичан прибыло всего 500–600 человек. Вчера вечером наши молодцы (из отряда Петрова, который нагоняет страх на всех городских контрреволюционеров) захватили и привели к нам двух английских офицеров. Мы их освободили. После этого явился ко мне Мак-Донелл с визитом для выражения своего уважения и т. д.».

С чего бы иначе Диктатура великодушно подала пароходы, благословила — берите все, что вам нужно, и с богом плывите в Астрахань? Сурену в двадцатые годы можно все начистоту: «Диктатура боялась нас и, нужно сказать, имела для этого достаточно оснований. Нашим отрядам не составило бы большого труда переарестовать все правительство и объявить власть Советов восстановленной. Но наше выступление, несомненно, вызвало бы противодействие и вынудило власти бросить против нас все свои силы, оголив тем самым фронт. Выиграли бы только турки и мусаватисты. Воспользовавшись событиями в Баку, они тут же ворвались бы в город. Это удерживало нас от выступления».

Гражданской войны в тылу защитников Баку, в одном-двух переходах от турецких дивизий, не допускает Шаумян. Он употребляет все свое влияние для того, чтобы на партийной конференции десятого числа доказать делегатам — в вооруженную борьбу двух сил, одинаково враждебных Советской власти, большевикам встревать нельзя. Помимо всего другого, это провокация против Брестского мира. Немцы немедленно придерутся к случаю и предпримут карательные меры против революционной России. Верность революции требует быстрой эвакуации.

Немыслимо трудно Степану. Бакинская коммуна — его дело, его любовь, его жизнь. Он переживет коммуну на считанные дни…

Комиссар коммуны по военно-морским делам Григорий Корганов, адмирал флота, как его сейчас шутливо величает Степан, приказывает семнадцати пароходам отшвартовываться. Следовать к острову Жилому. Там присоединятся еще два судна со стрелками и артиллеристами, последними покидающими лагерь на Петровских пристанях. Вся армада возьмет курс на север. К астраханскому берегу. Там ждут не дождутся. Из Москвы Ленин все справляется по прямому проводу.

Не надо ждать. Жизнь не восторжествует. Все произойдет иначе. Навалятся, вмешаются, потянут на дно неизбежные стечения обстоятельств, веления времени. Год 1918-й, чрезвычайное влияние Шаумяна на Востоке. Даже то, что англичане называют его со страхом и почтением «кавказский Ленин». Газета «Голос Средней Азии» — официоз закаспийского правительства, сформированного эсерами под бдительным оком военной миссии генерала Маллесона:

«Судьба нам снова улыбнулась. К нам в руки попали бывшие вершители судеб Баку. Среди нашей добычи находится один из знаменитых героев, Шаумян, которого давно окрестили «кавказским Лениным». Они сеяли ядовитые семена недоверия к нашим союзникам-англичанам, благородно[6] отозвавшимся на зов бакинцев о спасении. Они все твердили, что рядом с английскими империалистами сражаться честным революционерам позор…

Они в наших руках. Мы живем в эпоху варварства. Так будем же пользоваться его законами. Око за око, кровь за кровь, голова за голову… Отныне будет отвечать голова Шаумяна, Петрова, Джапаридзе, Корганова и др. Мы не остановимся даже перед причинением ужасных мук, до голодной смерти и четвертования включительно».

Закономерности и никем не запланированные неожиданности. Уйма роковых случайностей. В августе внезапный шторм, ожидание погоды у выхода на морской простор. Ожидание до тех пор, покуда настигают канонерские лодки… В последний час в сентябре на условленном месте не оказывается «Севана» — парохода, специально пришедшего за Шаумяном из Астрахани. Сопровождаемые свистом и грохотом близких разрывов снарядов, комиссары садятся на первое попавшееся судно — «Туркмен». На «Севане» вся команда большевики. На «Туркмене» разношерстный люд. Много матросов, списанных за преступления с военных кораблей. Они охотно везут Степана и его друзей на смерть. В Закаспий. На территорию, где по заявлению министра иностранных дел закаспийского правительства, известного в прошлом русского эсера Л. А. Зимина, «никто не знает, когда он умрет, но всегда твердо верит в это».

Закономерности и никем не запланированные неожиданности. Уйма роковых случайностей!..

В памяти Сурена: «Весь день пятнадцатого августа отстаиваемся на якорях у острова Жилого. В нормальных условиях шторм такой силы, конечно, не мог бы остановить пароходы. Но на борту наших судов находятся пушки, обозы, лошади. Пароходы, в большинстве нефтеналивные, с металлическою, несколько покатою палубою и низкими бортами, совершенно не приспособлены для такого рода груза. При сильной качке груз этот рисковал быть снесенным за борт. Поэтому приходилось ждать хорошей погоды.

Шестнадцатого утром ветер как будто бы начал стихать, и казалось, что можно будет продолжать путь… Часов в одиннадцать утра показались на горизонте дымки. Военные корабли Диктатуры. Погоня. Приблизившись на дистанцию артиллерийского выстрела, канонерки «Ардаган», «Геок-Тепе», «Астрабад» приняли боевой строй и выслали в нашу сторону паровой баркас… Диктатура требовала, чтобы все суда вернулись в Баку, а Шаумяну, Джапаридзе, Корганову, Фиолетову предписывалось перейти на борт «Геок-Тепе». Мы ответили отказом.

Баркас ушел обратно и часа через полтора-два вновь подошел, заявив, что в случае невыполнения приказания будет открыт огонь. На размышление давался час…

Вскоре с канонерок был открыт огонь. Сначала редкий, а затем, по мере перехода от пристрелки на поражение, беглый. Особенно много пробоин получил пароход «Иван Колесников», на котором были члены Совнаркома и семьи наших товарищей. Многие женщины, дети, молодые красноармейцы стали прыгать в воду в надежде доплыть до берега (расстояние не менее 150 саженей при сильно волнующемся море и встречном ветре). Прыгали, обезумевши, и те, кто не умел плавать вовсе. Они тонули на наших глазах.