Свет надежды (СИ) - Леонова Светлана

- Тебе стоит набраться сил перед дальней дорогой, иначе не ровен час отдашь душу Келдейму по пути в Раиньяг. Я не могу отменить приказ правителя, но взять на себя ответственность и отсрочить его вполне в моих силах.

Айна не знала, что ей ответить Ивару, поэтому вместо бессмысленных слов лицо ее озарила несмелая улыбка, искренняя и невероятно чарующая, но сама принцесса конечно же об этом даже и не догадывалась.

«Что ж глядишь ты на меня с таким недоверием? - мысленно вопрошал Ивар. - Думаешь, не знаю я, чего ты на той стене стояла? Ведь провожала его. Как и он тебя до этого. Вам бы время мирное, да чистые сердца, не отравленные ядом ненависти... Зангра получила бы еще один верный семейный союз правителя и достойных наследников».

Но вслух произнес лишь сухие слова:

- Идите в свои покои, принцесса. Не стоит добавлять повод для сплетен.

* * *

- Где ты была? - обеспокоенно вскинулась Сенира, едва только девушка вошла в свои покои, но завидев печаль на ее лице, все сразу поняла. - Ты провожала его, да?

Айна мысленно клялась, что больше не позволит себе плакать из-за равнодушия своего мужа, но в глазах снова предательски выступили слезы. Они прожигали ее не только снаружи, но и изнутри, прожигали горьким ядом ее веру и надежду, все ее несмелые мечты и уже достаточно окрепшие чувства.

- Девочка моя, - вздохнула Сенира, и Айна бросилась в ее раскрытые объятия, пряча лицо в складках теплой шали, которой старая нянюшка всегда укутывалась. - Плачь, дитя мое, плачь, станет чуть легче. Ты любишь его, так ведь? Так. Старую Сениру не обманешь. Я все вижу. Я растила тебя сызмальства, твои первые шаги и первые слова пришлись на мою пору, как же мне не знать, что на сердце твоем теперь томится.

Несмотря на столь бессознательное проявление слабости Айна все же сумела возобладать с собой и отпустить свою помощницу. В моменты острых переживаний лучшим отвлечением от собственных мыслей, грозивших свести с ума, всегда была какая-нибудь работа, которая занимала руки, вот и сейчас стоило найти себе хоть какое-нибудь отвлечение. Взгляд упал на небольшой сундук для вещей. Предстояло собрать в Раиньяг свои немногочисленные пожитки, и сделать это вполне можно было бы и много позже, только Айна никак не могла успокоиться. Она некстати подумала, что было бы лучше покинуть замок немедля, не дожидаясь, пока пройдут те отсроченные дни, что дал ей Ивар, не мучить себя и не давать лишних поводов для сплетен и косых взглядов в ее сторону. Да и старики ее не заслужили подобной доли. Утерев рукой мокрые дорожки от слез, она печально опустилась на сундук. Терзать себя переживаниями было невыносимо, но еще невыносимей была мысль о том, что больше в этот замок она не вернется... как не увидит больше и его хозяина.

- Сенира, что такое настоящая любовь? Бывает ли она, или это все придумали люди для чистого словца?

- Бывает она, дитя мое, - ответила женщина, не отрываясь от своей работы. - С каждым бывает. Нужно только сердцу позволить увидеть любовь эту, впустить ее.

- А ты когда-нибудь любила?

- Конечно же. - Она присела на скамью и тепло улыбнулась своим воспоминаниям. - Меня отдали замуж довольно рано по нашим меркам - в четырнадцать лет. Но в наших краях мужчины рано уходили на войну, а потому столь ранние браки уже никем не порицались. Мы прожили с ним счастливые годы, родили прекрасных сыновей, но у проклятой война лик разлучницы - она забрала себе моих любимых мужчин, не оставив даже единого напоминания о них. Мой муж был единственным моим мужчиной, единственным и остался. Свято хранить и чтить память о нем - вот и все, что я могу. Ты вот спрашиваешь, что такое настоящая любовь... Для каждого она своя. Для кого-то мучительная, выстраданная, для кого-то прекрасная и светлая. Она бывает разной. Но когда огонь ее растекается по сердцу, ни с чем иным ее уже не спутаешь.

- И как же ты поняла, что любишь? Тебя ведь тоже выдали замуж по сговору?

- Эх, правда твоя. Только судьба моя не столь печальна, как твоя. Мы с мужем виделись до свадьбы много раз, он был из соседней деревни. Как минуло мне четырнадцать, так сразу и приехал к матери моей просить меня в жены. Сам видный был, статный, работящий, силен был, да огромен. Ему в ту пору двадцать минуло. Как такому отказать? Боязно было уезжать из родного дома, да не вольна была я сама что-то решать. Боялась я его дико в первое время, к себе даже не подпускала, но лаской нашел он подход ко мне. Бывало, подойдет да прижмет к себе так, что аж сердце заходилось в груди от радости, а как скажет «радость моя, Сенира» - и больше слов других его не нужно было, чтобы понять, что люба и я ему с годами стала не меньше. Любовь, это когда и в радости, и в горе хочется вместе все пройти. Любовь бьет сильно наотмашь, но и силу придает небывалую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«А твоя-то любовь ничего тебе не принесет, девочка, - печально подумала она, глядя на свою принцессу, - только лишь горечь одну да сердце разбитое, если вовремя прочь от себя не погонишь». Но вслух не стала произносить этого, нарочно взявшись вновь за свою работу. Тревоги за себя в ее сердце не было вовсе: она свое пожила, многое успела повидать, как радостное, так и горестное, а вот за девочку было больно. Не успела она еще пожить, вдохнуть счастье в этой жизни, боги, несправедливые и бесчувственные, даже шанса ей такого не давали.

Айна украдкой поглядывала на свою старую нянюшку, с жадностью внимая ее словам. Сенира прежде не много рассказывала ей о своей семье, о муже, об их отношениях. Возможно, боль от его гибели все еще была сильна, но в то же время каждое ее слово было пропитано невероятным теплом, словно эти воспоминания все еще наполняли ее жизнью. А что останется ей? Какие воспоминания будут наполнять ее собственную жизнь на закате ее дней? Она с уверенностью могла бы ответить: о том единственном поцелуе, сорванном с ее губ Рагнаром в чужом замке на глазах у десятков его недоброжелателей и ее отца, о том самом, от которого сердце заходилось так же, как и в сам момент, когда его губы едва только коснулись ее. О, она бы все на свете отдала, чтобы хотя бы раз снова ощутить волшебство этого момента и поймать на себе этот блеск затуманенных неведомыми эмоциями глаз, от которого у нее внутри все замирало и переворачивалось. Стоило ей закрыть свои глаза, как этот образ вновь и вновь преследовал ее, терзая впечатлительную душу.

В покои тихо вошел Вилен и, остановившись на пороге, осторожно осмотрелся. Он прикрыл за собой дверь, все так же молча дошел до широкой лавки и присел на нее.

- Где ты был? - недовольно проворчала Сенира, пряча от него свое красное от слез лицо.

- Где был, там меня уж нету, - пространно ответил он. - Сенира, выйди, пожалуйста, мне нужно с Айной переговорить.

- Чего удумал, - буркнула старая женщина.

- Сенира, - грозно вымолвил старик, да еще для пущей строгости сдвинул брови, бросая из-под седых ресниц упрямый тяжелый взгляд, и той ничего не оставалось, как, поджав губы, обиженно удалиться из покоев.

Проводив ее все тем же тяжелым взглядом, Вилен обернулся к принцессе и молча стал наблюдать за ней.

- Зачем ты туда ходила? - сразу спросил он, не вдаваясь в объяснения о том, откуда ему самому стала известна эта информация.

- Вилен, пожалуйста, не надо, - понимая, что отделаться от этого разговора она не сможет, но и отрицать тоже не было никакой возможности и сил, Айна попыталась оставить все так, как есть.

- Айна, что произошло там, на стене?

- Ты и это знаешь? - виновато прошептала она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вместо ответа Вилен похлопал рукой по свободному месту на скамейке рядом с собой, приглашая ее присесть и поговорить так. Так он поступал давным-давно, когда она была еще маленькой девочкой, рассказывал ей красивые легенды и сказания, выслушивал ее печали и радости, давал советы и даже когда ругал, получалось это так тепло, по-отечески, будто и не журил ее вовсе, а вместе с ней переживал ее горе. Вот и сейчас, едва только она села рядом с ним и его тяжелая рука накрыла ее ладонь, Айна печально вздохнула и не удержалась, положила голову на его плечо.