Сезон костей - Саманта Шеннон

Та схватила меня за волосы и рывком поставила на ноги. Ее лицо было буквально в сантиметре от моего.

– С таким потенциалом ты могла достичь большего, но предпочла лишиться всего. Совсем скоро все, что принадлежит тебе, станет моим. – Нашира толкнула меня в железные объятия рефаита. – Альсафи, отведи этот мешок с костями на сцену. Настало время покорить ее дух.

Мысли одна тягостней другой вертелись в голове, пока Альсафи тащил меня вверх по лестнице. На голову мне накинули мешок. Губы отчаянно болели, щеки горели огнем. Воздуха не хватало, я не могла даже связно думать.

Без стража шансов на спасение нет. Я потеряла единственного союзника в стане рефаитов. Потеряла по своей вине. Можно только гадать, какое наказание изобретет для него Нашира, но легкой смерти ждать точно не стоит. Мало того что он осмелился дотронуться до человека голыми руками, так еще и целовал меня, обнимал. Это не просто предательство. Принц-консорт своим проступком опозорил весь род. Теперь, по меркам рефаима, он ничтожество, никто.

Альсафи держал меня мертвой хваткой. Настал мой черед умереть. Через десять минут моя душа навеки осядет в эфире. Серебряная пуповина порвется. Никогда мне больше не вернуться в тело, с которым прожила девятнадцать лет. Отныне я буду рабой Наширы до скончания времен.

Мешок сняли. На сцене доигрывали последний акт. По бокам меня обступили Альсафи и Тирабелл. Рефаитка наклонилась ко мне:

– Где Арктур?

– Тубан и Ситула увели его в галерею.

– Мы разберемся с ними. – Альсафи отпустил мою руку. – Странница, ты должна задержать наследную правительницу.

Всегда знала, что Тирабелл – пособница стража, но чтобы Альсафи!.. С виду человеколюбия в нем кот наплакал. Впрочем, Арктур тоже мало походил на сочувствующего.

Бросив нож, надсмотрщик спешно покидал сцену; его костюм был сплошь в бутафорской крови. Крики о пощаде эхом отдавались под сводами «Гилдхолла». Эмиссары не скупились на аплодисменты, когда группа актеров в форме карательного отряда Сайена принялась травить умирающего короля, словно зайца. От бурных оваций звенело в ушах. Под неутихающий рев толпы на сцену поднялась Нашира.

– Дамы и господа, спасибо за внимание. Рада, что вы оценили наше маленькое представление, – объявила она, хотя радости в ее облике не наблюдалось. – Однако под конец мне бы хотелось продемонстрировать, как работает система правосудия в Шиоле Первом. Одна из наших подопечных проявила крайнюю степень непослушания и должна исчезнуть с лица земли, чтобы не причинить вреда обществу. Как и Кровавому Королю, ей не место среди добропорядочных невидцев. Номер двадцать пятьдесят девять сорок – закоренелая преступница. Родом она из Типперери, небольшого графства на юге Ирландии, родины мятежников.

Кэхил Белл неуютно заерзал на месте. Гости зашептались.

– По прибытии в Англию она вступила в лондонский Синдикат, а в ночь на седьмое марта лишила жизни двух соратников-ясновидцев, состоявших на службе у Сайена. Двое подземщиков пали жертвой расчетливого и жестокого убийства, и оба умерли в страшных мучениях. Той же ночью преступницу доставили в Первый Шиол. – Нашира стала прогуливаться по сцене. – Мы надеялись перевоспитать ее, научить контролировать свой дар. Так больно терять юных ясновидцев. И больно признавать, что наши попытки направить номер сорок на путь истинный не увенчались успехом. За наши труды она отплатила черной неблагодарностью и жестокостью. У нас не осталось выбора, как только передать ее на суд инквизитору.

Мой взгляд скользнул мимо Наширы, на середину сцены, где вместо привычной гильотины и виселицы стоял меч.

От его вида кровь стыла в жилах. То был не простой меч. Золотой клинок венчала черная рукоять. «Гнев инквизитора» – орудие, карающее политических отступников. Им казнили паранормальных шпионов, проникших в архонт. Я была дочерью выдающегося сайенского ученого, предательницей, затесавшейся в ряды порядочных людей.

Альсафи и Тирабелл скрылись под сценой. Мы с Наширой остались один на один.

– Сороковая, подойди.

Мое появление из-за занавеса вызвало ажиотаж в толпе зрителей.

– Продажная шкура, – выкрикнул Кэхил Белл.

Ему вторили несколько эмиссаров.

Я не удостоила их взглядом. В случае с Беллом чья бы корова мычала.

Высоко держа голову, я сосредоточилась на Нашире. Меня не занимали ни гости, ни галерея, куда увели стража. Дождавшись, когда я подойду ближе, рефаитка принялась описывать вокруг меня круги. Когда она исчезла из моего поля зрения, я расправила плечи. Я смотрела только вперед.

– Вы наверняка гадаете, как вершат справедливость в Первом Шиоле. Что предпочитают, виселицу или старый добрый костер? Вот меч инквизитора, доставленный из цитадели. – Нашира указала на «Гнев». – Но прежде чем опустить его, мне хочется продемонстрировать вам нечто поистине уникальное – величайший дар рефаима.

По рядам пронесся ропот.

– Эдуард Седьмой был слишком любопытен и однажды сунул нос куда не надо. Он попытался контролировать силу, лежащую за гранью человеческого разума. Силу, хорошо известную рефаиму.

Биргитта не сводила глаз с ораторши и хмурилась. Парочка эмиссаров, включая Белла, уже косились на своих телохранителей.

– Представьте саму мощную энергию на земле. – Нашира ткнула в ближайший фонарь. – Электричество. Оно поддерживает ваше существование, освещает города и дома. Обеспечивает пути сообщения. Эфир – великий источник, основа жизнедеятельности рефаитов – работает по принципу электричества. Он рассеивает тьму, заменяет неведение знанием. – (Фонарь вдруг вспыхнул.) – Но при неверном обращении он несет хаос, смерть.

Свет потух.

– Мне посчастливилось обладать ценнейшим даром, дамы и господа. Дело в том, что способности отдельных ясновидцев на диво неуправляемы. Попадая в эфир – царство мертвых, – они могут спровоцировать жестокость и безумие. У Кровавого Короля была такая способность, толкнувшая его на стезю порока. Однако мне под силу поглощать эти опасные несовершенства. – Нашира приблизилась ко мне. – Ясновидение, подобно энергии, нельзя уничтожить, но можно преобразовать. Со смертью номера сорок ее дар перейдет к другому ясновидцу, который не употребит его во зло.

– Врешь и не краснеешь, Нашира! – невольно вырвалось у меня.

Рефаитка обратила на меня гневный взор.

– Не нужно перебивать, – ласково пропела она.

Я украдкой посмотрела на галерею. Пусто. Майкл полез в карман за пистолетом.

В конце галереи открылась дверь, и на пороге возникли Альсафи, Тирабелл и страж. Золотая пуповина дрогнула. Мне представился образ ножа на сцене, всего в паре футов от Наширы, где его в спешке оставил надсмотрщик. Та снова обратилась к залу; мой фантом атаковал мгновенно. Со всей силой, на какую только способна, я вломилась в абиссальную зону рефаитки, застав ее врасплох. Вдобавок мой лабиринт приобрел форму гиппопотама, который с легкостью ломал все преграды на своем пути.

В следующий миг эфир разверзся. Со всех сторон на Наширу кинулись духи. Всем скопом мы старались пробить брешь в древней броне. Пятеро ангелов пытались нам помешать, но вот уже двадцать, пятьдесят, двести фантомов напирают на ее лабиринт, и стены начали поддаваться. Не теряя ни секунды, я вломилась в самую середку. И вскоре обозревала все вокруг глазами Наширы. Обстановка слилась в одно большое пятно, где тьма граничила со светом, вспыхивали неизвестные мне, причудливые краски.

Неужели так видят рефаиты? Повсюду, куда ни глянь, ауры.

Но внезапно все померкло. Нашира сопротивлялась. Ее глаза перестали быть моими. Усилием воли я заставила их открыться и посмотреть на собственную руку. Точнее, на огромную кисть в перчатке. И снова тьма. Нашира не сдавалась. Быстрее, Пейдж.

Нож! Он лежит совсем близко. Торопись! Каждое движение давалось с невыносимым трудом. Убей ее! В ушах звенело от криков, от тысячи невнятных голосов, доносившихся отовсюду. Убей ее! Мои новые пальцы стиснули рукоятку.

Нож у меня! Размахнувшись, я вонзила лезвие себе в грудь. Эмиссары в ужасе завопили. Зрение опять пропало. Моя рука надавила сильнее, вгоняя острие в чужую плоть, но боли не чувствовалось. Тело Наширы оставалось неуязвимым для незрячего клинка. Следующий удар пришелся влево, где обычно располагается сердце. Снова ничего. Но стоило замахнуться в третий раз, как меня ударной волной вынесло обратно.

Фантомы разлетелись по залу и спешно погасили свечи. «Гилдхолл» погрузился в хаос. Когда зрение вернулось, вокруг царила кромешная мгла. В ушах стояли вопли.

Свечи разом вспыхнули. Нашира распростерлась на сцене. Она не подавала признаков жизни, из груди торчала рукоятка ножа.

– Наследная правительница! – закричал кто-то из рефаитов.

Эмиссары затихли. Я подползла к женщине и заглянула в потухшие глаза. Рядом в нетерпеливом ожидании сгрудились призраки Восемнадцатого Сезона.