Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

у нас четырнадцать убийств. Зарегистрированных.

— А теоретически?

— Их может быть в два — три раза больше, — опустил глаза Ганц. — Этих девушек он бросал в хороших районах, а те, кого оставили в трущобах... там концов не найдешь.

Ричард кивнул.

Положено о каждом мертвеце сообщать коронеру, регистрировать тело, платить за освидетельствование, за место на кладбище.... Законопослушные горожане так и поступают.

Понятное дело, если вчера человека видели, а сегодня уже не видят — хоть соседи, да поинтересуются.

А обитатели трущоб?

Которых, как крыс, не вытравишь никакой заразой, которые живут вне закона, которым все безразлично...

В столице есть катакомбы. Она стоит на достаточно старом фундаменте. И колодцы есть. И море, в которое можно скинуть что угодно...

Труп?

Да хоть десяток трупов, рыбки только спасибо скажут.

Сколько тел уже было уничтожено? Неизвестно.–

— Среди трущобников ходят слухи, что в столице завелся волкодлак.

— Волкодлак?

— Или еще какая нелюдь. Болтают — тело волчье, голова человечья, ловит баб, и грызет их. А как загрызет — мизинцы откусывает, чтоб души их к Альдонаю не взлетели...

- Бред.

Ганц развел руками.

— Это только одна из версий, ваше величество, остальные еще хуже.

Ричард поморщился.

— Обойдусь без полного пересказа. Давай коротко.

— Если коротко, ваше величество, то народ волнуется. Требуют найти нечисть и покарать по всей строгости закона.

— И что у тебя с поисками?

Ганц развел руками.

С поисками было плоховато. Фактически, он пытался сейчас с нуля создавать нечто новое, и конечно, получившееся сооружение громыхало, дребезжало и норовило развалиться на каждой колдобине.

Даже осмотр места происшествия выливался в целую историю. Осмотреть...

Да что там можно увидеть, если куча зевак тупо затаптывает все следы! А стражники еще и пропускают их поглазеть за малую мзду?

С-сволочи!

Ганц и похлеще бы выразился, да как-то нехорошо материться при его величестве.

А осмотр тела? Когда коронер вечно пьян, а если не пьян, то такие глупости может сморозить...

Смерть от удара ножом. Понятное дело, от него. Горло перерезали — и помер человек. А что это за нож был, какой рост у человека, который наносил раны, с какой силой...–

Все это приходилось чуть ли не силком вытряхивать.

Пока Ганцу было известно, что подонок специализируется на девушках.

Молодых, светловолосых, сероглазых — или голубоглазых, достаточно хрупкого телосложения, не обязательно хорошего происхождения. В списке были и две аристократки, и мещанки, и купеческие дочери, и даже одна проститутка из дорогого борделя. Ее опознали, но хозяйка клялась и божилась, что продала девушку аристократу. Тот заплатил столько, что хватило даже жадной бандерше. Она рассчитывала снять с девушки определенную сумму, но ей компенсировали всю прибыль.

Это была ниточка.

Но...

— Ваше величество, с вашего позволения...

— Не жмись. Рассказывай, как есть, — махнул рукой Ричард.

С кем-то другим он не позволил бы себе такой тон, но это — Ганц. Почти свой. К тому же, Ганц отлично знал, что такое субординация. Ричард мог разговаривать как угодно — Ганц все равно не перешагнул бы неких четких границ.

Да, дружба. Да, хорошее отношение. Но Ричард — король, Ганц его подданный, и этим все сказано.

Может, еще и поэтому Ричард так ценил Иртонов, Гар- дренов... тех, рядом с кем он мог быть не «его величеством», а просто «Риком». Хорошим парнем без короны на голове.

Ганц поклонился, лишний раз напомнив о наличии золотого ободка.

— Ваше величество, все достаточно плохо...

— И почему же?

— Потому что это явно аристократ.

— Та-ак...

Ганц понял, ему предлагается дать объяснения — и развел руками.

— Ваше величество, это человек, который не испытывает недостатка в денежных средствах — вспомните проститутку? Чтобы перекупить договор, требуется много денег. Для купца или ремесленника... я таких купцов не знаю.

— Так...

— Жертв убивают достаточно долго. Их загоняют, словно диких зверей, об этом можно судить по из внешнему виду, но никто посторонний не слышит криков, стонов, просьб о помощи... смертелен последний удар, а до того им наносится до сорока мелких ран... на одной женщине их было сорок две царапины.

— Может, им завязывают рты?

— Если бы их просто пытали, тела выглядели бы по- другому. Нет, на них именно охотятся... и рты им не завязывают, ваше величество. Нет следов от кляпа.

Ричард вздохнул.

— Допустим.

— Это говорит о наличии своего дома. С большим садом, наверняка, чтобы никто ничего не слышал. Даже поместье, наверное.

— А прислуга?

— Ее можно отослать в домик для прислуги, ваше величество. Оставить только самых доверенных, двоих-троих людей.

— Логично. Дальше?

— Карета. Привезти — отвезти. Сомневаюсь, что наш убийца занимается этим сам. Но нанимать карету невыгодно, да и опасно. Останется кровь, обрывок ткани, запомнит что-нибудь кучер...

— Собственная карета и несколько наемников.

— Или — личных солдат. Личной дружины.

Ричард медленно прикрыл веки.

— Ты прав. Что предлагаешь делать дальше?

Ганц вздохнул.

— Искать и только искать. Или — ловить на живца.

— Чуть подробнее. Как — искать, на что ловить?

— Ваше величество, поместье может быть и в Лавери, и рядом со столицей. Пара часов туда-сюда это не так страшно. Туда девушку могут везти связанной и с кляпом во рту, оттуда вообще везут мертвое тело...

Ричард кивнул.

Да, кареты не проверяют на воротах. Кстати говоря...

— Я подпишу указ. Чтобы проверяли.

— Благодарю, ваше величество.

Ричард кивнул и набросал несколько слов на листе бумаги.

— Заберешь приказ у секретаря.

— Это поможет, если поместье находится за городом. Если в городе — тоже сузит круг поисков.

— Я не могу разрешить тебе обыскивать все поместья подряд, — нахмурился Ричард. — Рад бы, но...

Ганц кивнул.

Да, не ко времени, аристократы точно бунтовать начнут Этим только дай покричать об ущемлении их прав и свобод! Вот, как в Уэльстере...

Там бунт задавили, но там повезло. Повезет ли здесь — кто его знает?

Самое сложное время — после коронации. Год-два Ричард будет достаточно неустойчив, а этот подонок, кто бы он ни был* еще и расшатывает трон.

Народ ругается, что баб режут, а король ничего не делает. Это плохо, это добром не закончится.

— Несколько раз карету видели. Один свидетель говорил, что там обычные чалые лошади. А второй — что лошади серые в яблоках.–

— Своя конюшня и выезд? — угадал Ричард.

Ганц поклонился.

Да,