Извлечение троих - Стивен Кинг

Голос ее стал тише, веки чуть опустились. Она покосилась на него с хироватым прищуром.

— Ну, скажем так, поначалу.

Этот денек ты запомнишь, беленький коржик, — обещали ее хитрющие глаза. — Запомнишь надолго.

Помяни мое слово.

В тот день они прошли мили три, может быть, чуть поменьше. Коляска Детты перевернулась дважды. В первый раз она опрокинула ее сама, исхитрившись незаметно дотянуться до ручного тормоза и рвануть его со всей силы. А во второй раз ее повалил Эдди, слишком резко дернув ее в очередной, черт бы ее побрал, песчаной ямке. Это случилось уже ближе к вечеру, и на секунду он запаниковал, думая, что на этот раз у него просто не хватит сил снова поднять коляску — просто не хватит и все. Он схватился за ручки дрожащими руками и, предприняв титаническое усилие, рванул коляску, само собой, слишком сильно, и она перевернулась, как Шалтай-Болтай, грохнувшийся со стены, и им с Роландом пришлось изрядно попотеть, чтобы поднять ее. Успели они как раз вовремя. Веревка, завязанная у нее под грудью Детты, сползла и надавила на горло. Скользящий фирменный узел стрелка затянулся и едва ее не задушил. Лицо у Детты уже стало какого-то странного синего цвета, она теряла сознание, но, и задыхаясь, она продолжала смеяться.

Оставь ее так, оставь, — чуть не сказал ему Эдди, когда Роланд нагнулся ослабить узел. Пусть она задохнется. Уж не знаю, может быть, ты и не прав был, когда говорил, что ей хочется умереть, но ей точно хочется НАС доконать… так что хрен с нею, оставь ее так!

Но он вспомнил Одетту (хотя их первая и последняя встреча, такая короткая, была так давно, что даже память о нем стала меркнуть) и поспешил на помощь Роланду.

Роланд раздраженно оттолкнул его одной рукой.

— Здесь мы вдвоем не уместимся.

Когда он ослабил веревку, и Госпожа стало шумно ловить ртом воздух (хрипы ее перемежались взрывами злобного смеха), стрелок повернулся к Эдди и обвел его оценивающим взглядом:

— Мне кажется, нам следует на ночлег остановиться здесь.

— Еще немножко, — едва ли не взмолился Эдди. — Еще немножко я в состоянии пройти.

— Надо думать! Бугай-то здоровый — в пору на нем пахать, да еще силы останутся отсосать тебе ночью твой бледный стручок.

Она по-прежнему отказывалась от еды, лицо у нее осунулось, кости на нем проступили резкими углами, глаза запали6 но при этом они блестели все той же злобой.

Роланд не обратил на нее никакого внимания, только внимательнее присмотрелся к Эдди.

— Только немножко, — кивнул он наконец. — совсем чуть-чуть.

Минут через двадцать Эдди сдался. Он не чувствовал своих рук — они превратились в какой-то студень.

Они уселись в тени скал, прислушиваясь к крикам чаек, наблюдать за приливом и ждать, когда солнце зайдет, а из моря выползут омары и начнут задавать друг другу свои нескладные вопросы.

Понизив голос, чтобы не слышала Детта, Роланд сказал Эдди о том, что у них кончились «хорошие» патроны. Эдди только стиснул зубы, но ничего не сказал. Роланд остался доволен.

— Так что придется тебе поохотиться самому, — сказал Роланд. — Мне уже не под силу удержать достаточно большой камень… и не промазать.

Теперь уже Эдди уставился на него.

И то, что он увидел, ему не ноправилось очень.

Стрелок махнул рукой.

— Ничего, — сказал он. — Ничего, Эдди. Что есть, то есть.

— Ка, — сказал Эдди.

Стрелок кивнул и слегка улыбнулся:

— Ка.

— Кака, — подытожил Эдди, и, взглянув друг на друга, они рассмеялись. Роланд смеялся не долго. Он и сам испугался тем хрипам, которые вышли у него вместо смеха. Даже когда он умолк, вид у него оставался каким-то отсутствующим и печальным.

— Во как ржут, видать, хорошо обслужили друг дружку? — выкрикнула им Детта своимх хриплым, срывающимся голосом. — А когда же ебаться начнете? Вот на что я хочу посмотреть! Как вы друг дружке всадите!

Эдди прикончил омара на ужин.

Детта опять отказалась есть. Эдди съел одну половину куска у нее на глазах и предложил ей вторую.

— Нет! — завизжала она, сверкая глазами. — НЕТ! Ты сунул отраву с другого конца и теперь мне его пихаешь.

Не говоря ни слова, Эдди доел вторую половину.

— Подумаешь! — пробурчала, надувшись, Детта. — Отгребись от меня, беложопый.

Но Эдди не отставал.

Он протянул ей еще кусок.

— Возьми и сама раздели его. Дай мне любую половину. Я ее съем, а ты потом съешь свою.

— Не поддамся я на твои белые фокусы, мистер Чарли. Сказала тебе, отгребись, вот и давай отгребывай.

Той ночью она не вопила… но на утро она никуда не делась.

В тот день они прошли всего две мили, хотя Детта и не предпринимала попыток перевернуть коляску. Эдди подумал, что она, вероятно, совсем ослабела для умышленной подрывной деятельности. Или, может быть, поняла, что в этом нет уже никакой необходимости. Таково было неумолимое стечение трех обстоятельств: усталости Эдди, пейзажа, который после стольких дней унылого однообразия стал потихоньку меняться, и состояния Роланда, которое все ухудшалось.

Теперь песчаные ямы встречались все реже, но это было слабое утешение. Грунт под ногами становился все более крупнозернистым, теперь он уже походил скорее на бесплодную раскрошенную почву, нежели на песок (кое-где наблюдались пучки травы, которая, казалось, стыдится того, что она здесь растет), и из этой странной смеси песка и почвы торчали большие камни, и Эдди пришлось лавировать с коляскою между ними, как прежде он лавировал между ямками с песком. Очень скоро он понял, что песчаный пляж вот-вот сойжет на нет. Горы, бурые и безрадостные громады, подступали все ближе к морю. Эдди уже различал на их склонах овраги, похожие на зарубки, оставленные тупым колуном какого-нибудь неуклюжего великана. В ту ночь, перед тем, как заснуть, он услышал какие-то вопли далеко-далеко в горах. Похоже, кричал дикий кот.

Раньше берег казался им бесконечным, но теперь Эдди понял, что и у него есть предел. Где-то впереди гряда гор вытесняет его, подступая вплотную к воде. Там разрушаемые эрозией утесы вдавались в море, где им предстояло сначала стать мысами или полууостровами, а потом — целым архипелагом.

Это тревожило Эдди, но больше всего его волновало состояние Роланда.

Теперь стрелок уже не горел в жару, а как будто стирался, терял себя, становясь как бы прозрачным.

На правой руке у него опять появились красные полосы, неумолимо ползущие по внутренней стороне от ладони к локтю.

Последние два дня Эдди постоянно всматривался вперед, щуря глаза, в надежде увидеть дверь, дверь, волшебную дверь. Все эти два дня он отчаянно ждал, что Одетта вернется.

Но ни того, ни другого не произошло.