Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Георг Борн

Загремели барабаны — герольд и куадрильи въехали на обширную арену. За ними шел матадор, в одной руке держа сверкающий меч, в другой — красный шелковый плащ. Шепот одобрения пробежал по амфитеатру.

— Да здравствует матадор Пухета! — раздались тысячи голосов.

Вслед за куадрильями шел знаменитый боец в пестрой испанской одежде, держа в мускулистой руке своей широкий меч, убивший наповал так много разъяренных животных.

На его черноволосой голове была надета остроконечная испанская шляпа с красной лентой, а вокруг шеи кружевная обшивка. Сверх белой рубашки у него черная короткая бархатная куртка. Вокруг бедер был обмотан красный шелковый шарф с золотыми кистями, придерживающий черные бархатные штаны. Над коленями к штанам пришиты красные, развевающиеся банты. Белые чулки обтягивали мускулистые ноги бойца, обутые в башмаки с красными бантами.

Пухета почтительно снял шляпу перед королевской ложей, потом поклонился испанскому народу, который встречал его шумными криками восторга.

За ним следовали четыре пикадора на конях с копьями в древнеиспанской рыцарской одежде. Лошади, на которых они выезжали на арену, были выбраны среди самых красивых и самых смелых, чтобы они не испугались устремленных на них рогов разъяренного быка.

Четыре пикадора были одеты одинаково. На них были высокие остроконечные шляпы и пестрые, богато вышитые куртки с золотой цепочкой и амулетом. На плечах были накинуты короткие полуплащи на шелковой подкладке. Бархатные штаны доходили до колен и оканчивались пестрыми, развевающимися бантами. В одной руке у них были поводья лошади, в другой — длинное блестящее копье.

Таким образом выезжали они попарно на арену, вслед за матадором.

Позади них шли восемь безумно смелых бандерильеро. Они одеты почти так же, как матадор, с тою только разницей, что последний держал в своей крепкой руке меч для защиты, а безоружные бандерильеро не имели ничего, кроме бумажных флагов с крючками на конце. Эти легкие дротики с флагами и крючками ловкие смельчаки бросали на шею взбешенному быку, несущемуся против них. Крючки, впиваясь ему в тело, раздражали животное до беспамятства, так что оно неистово брыкалось ногами и тряслось в бешенстве, а пестрые флаги ударяли его по глазам и по ушам. Первый между бандерильеро был знаменитый Кухарес. Глядя на его невероятную, безумную смелость, бледнеющие зрители Уже не раз чувствовали, как волосы подымались у них дыбом на голове от испуга и ужаса…

Испанцы любят ту минуту, когда безумный храбрец прекращает их ужас своей победой, и тысячи голосов Раздаются:

— Да здравствует Кухарес!

Он, подобно своим товарищам, поклонился коррехидору, королевской фамилии, и потом самоуверенно взмахнул своей шляпой, украшенной пестрыми лентами, в знак приветствия народу.

Новые крики были ответом любимцу публики.

Толпа куадрилий следовала за бандерильеро, и, наконец, нарядно убранные, разукрашенные пестрыми лентами лошаки заключали длинное, праздничное шествие. Они назначены для того, чтобы увезти с арены раненых и убитых быков и лошадей.

Медленно обойдя всю арену кругом под звуки музыки герольд, матадор и бандерильеро опять удалились через высокие ворота. Остались только куадрильи и четыре пикадора.

Они пришпорили своих лошадей и приблизились к той двери, откуда должно было броситься на арену назначенное для сегодняшнего боя животное.

Королева через одного из своих адъютантов послала корехидору позволение начать бой. Тот бросил вниз ключи от этой двери. Куадрильи отворили ее и побежали от устремившегося на арену быка.

Животное было выбрано сильное и крупное. Нетерпеливо и бесстрашно кивая головой, на которой торчат большие острые рога, оно понеслось по песку арены почти до самой середины ее и вдруг остановилось, дико озираясь.

Крик одобрения раздался при этих смелых движениях быка, который теперь почувствовал, что он в плену, и заметил пеструю драпировку вокруг себя. Это раздражало его до такой степени, что он от злости стал взрывать рогами песок.

Этой минуты только и ждали пикадоры. С опущенными копьями напали они на быка, который с яростью оглядывал своих противников. Он чувствовал, как щекочут его направленные на него копья, и с неистовым мычанием бросился на одного из пикадоров. Но в ту минуту как он, припав головой к земле, стремительно несся к нему, чтобы проколоть своими рогами и лошадь, и всадника, другой его противник слегка ранил его своим копьем. Он остановился, оглянулся кругом, не зная куда ему броситься. Наконец внезапно устремился на ближайшего пикадора, но тот ловким движением своего превосходно дрессированного коня увернулся от него. Бык кинулся на следующего, который также хотел уклониться с дороги, но разъяренное животное поворотило в сторону вместе с ним и вонзило свои рога в бедра лошади, так что пикадор с большим трудом избежал той же самой участи, быстро соскочив на землю. Бык освободил свои окровавленные рога из брюха лошади, которая без малейшего стона издохла, и понесся вслед за человеком, убегающим от него. Тогда его три помощника перерезали быку дорогу, дразня и раня его и стараясь отвлечь его внимание на себя, чтобы спасти своего пешего товарища.

Во время этой потрясающей сцены, составлявшей начало страшного, кровавого зрелища, была занята и последняя ложа, до сих пор пустовавшая. Чрезвычайно изящный и богато одетый дон, полуплащ которого был застегнут сверкающей бриллиантовой розеткой, подвел к самой балюстраде бледную, но очаровательную, прекрасную, грациозную донну. Он был смуглым брюнетом с тонкими чертами лица и блестящими прекрасными глазами. На милом бледном лице его спутницы было выражение душевной тоски. В ее чудных глазах, полузакрытых темными ресницами, лежала глубокая, затаенная скорбь, которую она, по-видимому, не могла преодолеть, несмотря на всю пышность, окружавшую ее. Черное платье облегало ее прекрасные формы, мантилья и кружева, украшавшие голову и грудь, были также черного цвета, но среди этого мрачного костюма блестели бриллианты такой редкой величины, что взоры публики невольно обратились на ту ложу, где сидели незнакомцы. Позади них, в глубине ложи, стояли два егеря в богатых ливреях, ожидая каждую минуту приказаний от своих господ, очевидно богатых и знатных.

Королева также посмотрела на эту ложу, как и все Другие женщины, пока герцог де ла Торре вполголоса разговаривал с адмиралом Топете о каких-то служебных делах. Изабелла с удивлением заметила прекрасную незнакомку, одетую в черное платье со сверкающими бриллиантами, и ее черноглазого спутника, оригинальные черты которого возбуждали всеобщее любопытство. Но в эту самую минуту то, что происходило внизу, на арене, опять привлекло внимание публики, и Даже королева, вместе с мужчинами и дамами, окружавшими ее, вся отдалась зрелищу с тем оживленным, страстным сочувствием, которое в такой степени свойственно одним только испанцам.