Голова королевы. Том 1 - Эрнст Питаваль

Она подошла к окну.

Яростный крик и лязг оружия донеслись снизу. Толпа теснилась к дверям аббатства и как будто угрожала перебить стражу, когда ей заградили путь.

Встретив препятствие в лице стражи, толпа на минуту отпрянула от церковных дверей и, казалось, готова была покинуть двор. Но вот раздались громкие крики ее вожаков. Два-три сжатых кулака угрожающе поднялись над головами. И толпа с глухими проклятиями по адресу католиков устремилась к аббатству.

Пораженная, Мария Стюарт при виде такой картины побледнела, но не от страха, а скорее в припадке сильного гнева. Как?! В своем собственном королевстве ей мешают склониться перед алтарем Всевышнего и вознести те молитвы, к которым она привыкла с детства? И кто же?! Ее подданные!

— Что это значит? — воскликнула возмущенная Мария. Впустите Боскозеля и пошлите за моим братом, лордом Стюартом!

Едва она успела дать это распоряжение, как Боскозель стоял уже перед ней.

— Ваше величество, — воскликнул он, — заклинаю вас, не ходите к обедне! Лорд Стюарт замыслил предательство.

— Вы бредите, маркиз. Я вижу там внизу подобие бунта, но надеюсь, что лорды проучат мятежную чернь.

— Государыня, примите предостережение верного слуги и преданного человека! Эта смута вызвана искусственно. Вас хотят запугать, чтобы выманить какое-нибудь обещание, которое свяжет вам руки и предаст вас во власть честолюбца Стюарта.

— Маркиз, вы клевещете на моего ближайшего родственника!

— Ваше величество, даю голову на отсечение, что тут замешаны предательство и обман. Филли подслушала беседу лордов сегодня ночью…

— И что же услыхала она?

— Они не может ни говорить, ни писать, но просила меня предостеречь вас!

— А что посоветуете вы мне? — сказала королева, устремив на Боскозеля испытующий взор.

— Не ходите к обедне! Потребуйте, чтобы лорды очистили дворец от черни. Или пошлите меня вниз, чтобы я спросил от вашего имени собравшийся народ, что побудило его к такому непочтительному поведению. Ручаюсь своей головой, что этот мнимый мятеж лопнет как мыльный пузырь, едва вы станете доискиваться до его причин вместо того, чтобы как ожидают лорды, искать у них помощи.

— Маркиз, — улыбнулась Мария Стюарт, — я последую отчасти вашему совету. Но мне неудобно избирать вас посредником, так как вы показали вчера, что любите прибегать к крайним мерам помимо моей воли. Но я не стану просить, а прикажу. И надеюсь, вы убедитесь, что заблуждались, и тогда постараетесь заслужить дружбу лорда Стюарта. Он ближе всех ко мне в здешнем королевстве. Кстати, он идет сюда. Послушайте.

Боскозель покраснел. Строгость королевы поразила его, как горькая насмешка, но он в душе надеялся, что речи Стюарта разочаруют Марию.

Лорд явился с мрачным видом, точно хотел возвестить беду, но едва заметил Боскозеля, как его мина внезапно переменилась и на лице появилась торжествующая улыбка.

— Лорд Джэмс, — начала королева, — что значит этот дикий шум в нашем дворце? Разве нет стражи, чтобы водворить порядок среди черни?

— Государыня и дорогая сестра, — ответил Стюарт с низким поклоном, — я вижу, что вы уже уведомлены о происшедшем. Я принес бы это уведомление сам, если бы считал пристойным приближаться к спальным покоям шотландской королевы.

— Лорд Джэмс, — краснея, возразила Мария, — необычайность происшествия могла бы послужить извинением усердию, которое пренебрегло правилами этикета. Где принимает королева, там уже аудиенц-зал. Перейдем, однако, к делу. Чего хочет чернь?

— Ваше величество, это — не чернь, а граждане Эдинбурга, которые не могут допустить, чтобы в королевском замке смеялись над законом. Католическое богослужение запрещено в стране, и Джон Нокс взывал вчера с кафедры, что он скорее согласится увидеть десятитысячную неприятельскую армию в пределах Шотландии, чем потерпит совершение одной католической обедни. Народ ропщет, на улицах требуют не дозволять восстановления идолопоклонства. Народ, ваше величество, разгорячился до такой степени именно из-за боязни, что правительница-католичка пустит в ход все средства, чтобы ввести опять изгнанную веру. Он успокоился бы если бы получил гарантии…

— Ну что, вот и договорились! — подал голос Боскозель, который не смог дольше сдерживать свое негодование.

Мария бросила на него строгий взгляд и с гневом обратилась к своему побочному брату.

— А что посоветуете вы мне, лорд Джэмс? — спросила она слегка дрожащим голосом. — Полагаете ли вы, первый лорд Шотландии, что королева домогается слишком многого, когда требует, чтобы ей не мешали служить Господу в своем собственном доме согласно предписаниям ее религии?

— Ваше величество, — ответил Стюарт, — я только доложил вам о положении вещей.

— Что еще?

— Ваше величество, я должен прибавить, что мои драбанты охраняют аббатство и что мне интересно было бы посмотреть, на что осмелится ропщущий народ.

— Итак вы советуете мне идти к обедне наперекор грозящей толпе?

— Я пожалел бы о будущности вашего величества, если бы вы с первого же дня пребывания здесь обнаружили слабохарактерность.

Мария посмотрела на Боскозеля, точно желая сказать ему:

«Видишь, как ты заблуждался?»

— Лорд Джэмс, — обратилась она к брату, — прошу вас подать мне вашу сильную руку, она — самая лучшая зашита для шотландской королевы!

С этими словами государыня прошла мимо Боскозеля.

Когда королева, под руку с братом, вступила во двор, бушевавшая толпа затихла. Королевское шествие двинулось к аббатству, и в капелле раздалось торжественное пение хора. Но едва ненавистные звуки были услышаны собравшимся народом, как шум возобновился и толпа стала напирать на церковные двери. Джэмс Стюарт вышел оттуда как раз в ту минуту, когда ярый фанатик, сын лорда Ландзея, в полном вооружении проникнул в дворцовый двор и устремился на церковь с возгласом: «Смерть жрецам Ваала!» Дерзкий отскочил прочь, когда Джэмс Стюарт спокойно выступил ему навстречу и воскликнул:

— Мир в жилище королевы! Правая рука, поднявшая оружие в пределах Голируда, подлежит отсечению топором палача!

Возбужденная толпа опомнилась, ее отрезвила скорее гордая, полная достоинства осанка могущественного лорда, чем его угроза, и ропот недовольства перешел в громкое ликование, когда лорд Стюарт обратился к Боскозелю, сгоряча вынувшему меч из ножен.

— Маркиз, ведь вы не во Франции. Королеву Шотландии защитит рука шотландца и шотландская верность, меч гостя слишком слаб.

Боскозель потерпел поражение. И, сжав зубы, вложил меч в ножны.

— Милорд, — сказал он тихо, — если королеве послужит на пользу, что вы поднимаете меня на смех, то я снесу это, но если вам не нравится во мне еще что-нибудь, тогда я готов встретиться с вами без свидетелей.

— Маркиз, — с надменной улыбкой возразил Стюарт, — я не выражал вам ни одобрения, ни порицания, иначе сделал бы это в понятной форме, не допускающей никаких «или». Но, кажется, вы ищете ссоры со мной и другими. Пожалуй, вы недовольны тем, что мы — не французы?

— Милорд, эта насмешка…

— Только ответ на ваш вызов. Неужели вы собираетесь вызывать на дуэль каждого, кто служит королеве? Если вы приближенный Марии, а, кажется, так оно и есть, то вы можете принести королеве истинную пользу, если посоветуете ей или отвечать доверием на доверие, или сесть на галеру и покинуть Шотландию. Потому что не собираетесь же вы один завоевать всю страну?

Боскозель чувствовал себя пристыженным, но также и обиженным. Тон его противника был оскорбителен, хотя упрек более чем справедлив. Безрассудство подвергло бы опасности королеву, а его тщеславие скомпрометировало бы ее, если бы тот самый человек, против которого он предостерегал Марию, с помощью своего влияния не послужил ей щитом, о который разбились волны мятежа.

Чего бы не дал Боскозель за то, чтобы сделаться другом Стюарта! В эту минуту он почувствовал, что не кто иной как Джэмс Стюарт в состоянии дать королеве ее государство или отнять его. Вдобавок он был единственным лордом, который, как брат, не мог добиваться руки Марии, и вместе с тем желал, чтобы она подарила свое сердце кому-нибудь, кто бы стал его соперником в Шотландии или чье высокое происхождение сделало бы его тогда второстепенным лицом в стране. Скорее он помышлял о таком супруге для своей сестры, честолюбие которого не шло бы дальше того, чтобы не делить ни с кем ее любовь. Мог ли Стюарт найти для королевы более подходящего жениха, чем он, Боскозель? Если бы он не был таким сумасбродом, то мог ли найти себе более могущественного ходатая, чем лорд Джэмс?

Однако искать дружбы этого человека было слишком поздно. Боскозель видел, что ему брошен вызов не на жизнь, а на смерть, и принял его.

— Милорд, — сказал он с ненавистью, — пожалуй, Марии Стюарт нужна победа только над одним человеком, чтобы завоевать Шотландию, и тогда моя задача была бы не слишком трудна.