Пустующий трон - Кен Лю

уплыла за Стену Бурь, двое оставшихся детей Куни Гару сблизились сильнее прежнего.

Она крепко обняла Фиро и, уткнувшись носом в его плечо, спросила:

– Хочешь сходить в усыпальницу отца? Ты же не смог приехать на Праздник ухода за гробницами.

– Нет, я туда не пойду. – Фиро неловко обнял сестру в ответ.

Фара напряглась и отстранилась.

– Почему? – Она посмотрела в глаза брату. – Разве ты не скучаешь по папе? Он был бы рад послушать твои рассказы даже с другого берега Реки-по-которой-ничего-не-плавает.

– Вспоминаю о нем каждый день, – ответил Фиро. – Но я поклялся не показываться отцу на глаза до тех пор, пока не отомщу за него, пока не освобожу от ярма льуку народ Руи и Дасу. Не выполнив клятвы, я не могу к нему прийти. Солдаты перестанут мне доверять, если я отправлюсь плакаться на могилу отца, не принеся ему вестей о победе.

– Опять сплошная политика! Разве обязательно ставить долг императора выше естественных сыновних чувств?

Но Фиро был непреклонен.

– Дорогая принцесса, такова цена, которую приходится платить всем, кто рожден в Доме Одуванчика.

– Лучше бы мы родились где-нибудь в другом месте, – буркнула Фара.

Фиро только вздохнул в ответ.

– До заседания Тайного совета еще есть время, – произнес он мягко. – Может, сходим к усыпальницам наших матерей?

Фара утерла слезы и кивнула. Брат и сестра направились вглубь Дворцового сада.

Джиа и сама не заметила, как оказалась у дома за границей Сарузы, куда Фин Цзинду поселил ее, пока Куни воевал. Территорию окружала низкая каменная стена с плетеной оградой; вьюнок тянулся по жердям, заползал в отверстия, превращая плетень в живописное розово-сиреневое полотно. За распахнутыми воротами виднелся аккуратный огородик, разделенный на грядки для лекарственных трав и зелени, которая употреблялась в пищу, овощей и декоративных цветов. Вдоль каменной тропинки, ведущей к дому, цвели желтые одуванчики.

Краски были ярче, чем Джиа помнила, а цветочный аромат ностальгически щекотал ноздри. Ей почудился голос Ото Крина, призывающего солдат начать ремонт, а за боковой калиткой в большом саду возникла фигура домоправительницы Сото, играющей с маленьким Тото-тикой. Новорожденная Рата-тика, наверное, спала в доме.

Джиа ненадолго задумалась о событиях последних двадцати с хвостиком лет, вспомнила, как некогда попала сюда, будучи пленницей Маты Цзинду, Гегемона, пока ее муж Куни оставался далеко на Дасу и не мог освободить жену и детей.

Она открыла калитку и вошла.

У дома росла раскидистая софора, ветви которой были тяжелы от сладких белых цветов – в детстве Джиа просто обожала ими лакомиться. Высоко на суку сидели две девочки лет пяти или шести и бамбуковыми жердями снимали самые нежные цветки с кончиков тонких веток.

– Осторожнее! – крикнула она малышкам.

– Не волнуйтесь, госпожа, – ответила девочка постарше, – мы с Шидо обвязались веревкой. Я крепко держусь за ствол и поймаю ее, если она упадет.

– Мы приготовим для вас сладкий цветочный супчик, – добавила младшая. – Ви говорит, такой очень любила ее мать.

К горлу Джиа подступил комок. Эти девочки были сиротами; их отцов забрали в солдаты, а матери погибли в непрекращающихся войнах, раздиравших Дара. Сперва повстанцы воевали с ненавистной империей Ксаны, затем раздоры начались между новыми государствами Тиро, созданными Гегемоном. Мата Цзинду был могучим воином, но правитель из него вышел никудышный.

Джиа приютила девочек, чтобы те не попали в лапы торговцев людьми, продававших детей в дома индиго или куда похуже. Как у многих бедняков в Дара, у них не было фамилий, и звались они простыми именами, без прикрас классического ано. Формально Ви и Шидо были ее служанками, но на деле Джиа ухаживала за ними больше, чем они за своей хозяйкой. Девочки пытались хоть как-то порадовать госпожу, и после беспросветной нищеты суп из цветов софоры – обычное крестьянское блюдо – казался им самым изысканным лакомством.

– Уверена, будет вкусно, – ответила Джиа. – Я попрошу Сото приготовить пасту из лотоса, сделаем паровые булочки. Вы ведь таких еще не пробовали?

– Ой, у меня уже слюнки текут! – ответила Шидо.

Она взобралась чуть выше и протянула бамбуковую жердь, чтобы сбить цветы с самого кончика ветки. Маленькие ножки соскользнули, и девочка с испуганным криком полетела вниз.

Джиа кинулась к ней, протягивая руки. «Веревка», которой обвязались Ви и Шидо, оказалась всего-навсего бечевкой для обмотки свертков. Когда Шидо упала, она почти сразу оборвалась, почти не замедлив падение. Девочка рухнула на руки Джиа, и они вдвоем повалились наземь.

– Шидо! – Джиа вскочила, не обращая внимания на ушибленную спину. – Ты цела?

Малышка едва сдерживала слезы. Ссадина на левой коленке сочилась кровью. Джиа быстро осмотрела ее. Левая нога Шидо выгнулась под неестественным углом.

– Не шевелись, – приказала хозяйка. – Похоже, лодыжка сломана. Я сейчас вправлю.

Ошарашенная Ви сползла вниз по стволу.

– Не сломана. – Шидо попыталась сесть. – Не может такого быть. Со мной все хорошо.

Но от резкого движения она сразу же разревелась и вновь растянулась на земле.

– Точно сломана, – удостоверилась Джиа. – Лежи смирно!

– Не сломана! – испуганным, пронзительным голосом возражала Шидо.

– Умоляю, госпожа, умоляю! – Ви упала на колени и отбила поклон у ног Джиа. – Шидо ни в чем не виновата. Это все я. Выгоните меня вместо нее.

Джиа не понимала, что за ерунду лопочет девочка.

– Что ты мелешь? Никто никого выгонять не собирается. Это всего лишь перелом, я его вылечу.

Шидо опять поднялась на колени и тоже поклонилась Джиа в ноги.

– Благодарю вас, госпожа. Благодарю вас! Я стану трудиться в десять раз усерднее. Можете поить меня водой с перцем и кормить горелым рисом за неосторожность.

– Нет, лучше накажите меня! – не унималась Ви. – Я ровня моей недостойной матери, которая обожглась и сломала руку на кухне барона Молу. Выпорите меня, я даже не пикну!

Джиа наконец поняла, в чем дело, и едва не взвыла. Жестокость в этих постоянно переходивших из рук в руки землях царила не только на полях сражений. Мата Цзинду отменил суровые законы Ксаны, но ничем их не заменил. Повсюду расплодились бандиты и торговцы детьми. На воинскую службу людей уводили силой, армии мародерствовали в деревнях, отчего изголодавшиеся крестьяне бежали в города, за горстку риса нанимаясь на службу к богачам. Аристократы Сарузы относились к таким слугам как к мебели. Увечную служанку было проще выбросить на улицу, чем отвести к лекарю. Вероятно, так и погибла мать Ви.

– Я не стану вас наказывать. Вы не сделали ничего плохого.

Она положила ногу Шидо себе на колени и зафиксировала.

– Госпожа, почему вы плачете?

– Потому что знаю, как тебе больно, Шидо-тика.

– Но поранилась-то я, а не вы.

– Когда больно ребенку, в