Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

Живот у меня сводит. Мужчины приближаются, а Бетани неожиданно восклицает:

— Папа?

Я резко гляжу на нее. Что? Папа? Но если у директора фамилия Барнетт, то выходит, что ее отец — местный шериф? Классно! С каждой минутой все интереснее.

— Мисс Блэк, — протягивает директор, — позвольте вам представить шерифа Пэмроу.

— Здравствуйте, — глухо протягиваю я и выпрямляюсь. Как бы страшно мне не было, я должна выглядеть решительно. Подумаешь, шериф. Я общалась с Люцифером! Кто может быть страшнее? Уж точно не этот низкий, покатый мужчина с едва заметной лысиной.

— Бетани, тебе пора домой, — ровным голосом отрезает мужчина, не сводя с меня глаз, а я подозрительно щурюсь. На что именно он смотрит? На рыжие волосы и зеленые глаза? А, может, на царапины, которые остались после того, как Норин пыталась меня убить?

Неожиданно замечаю, что шериф то сжимает, то разжимает пальцы. Приглядевшись, я вижу деревянные, темно-коричневые четки, и внутри у меня все переворачивается.

Крест на груди Бетти, четки в руках ее отца. Религиозная семья, для которой походы по воскресеньям в церковь явно не прикрытие, дабы люди не задавали вопросы. Они меня воспринимают, как угрозу, и теперь у них есть реальное подтверждение. Голос в голове во всю визжит о том, что солдат-Бетани давно пожаловалась отцу о том, что случилось, а ему не могла понравиться история о том, как посланник Дьявола едва не погубил его дочь.

Самое страшное, пожалуй, заключается в том, что я вполне могу понять этих людей. Могу понять их страх, нежелание видеть меня рядом с их детьми. Но мне все равно жутко не по себе, ведь какой бы опасной я им не казалась, в действительности, причинить вред Бетани я никогда не хотела, и все это чистая случайность! А теперь объясни религиозному фанатику, чья дочь под действием ведьмовской силы едва не спрыгнула из окна, что мне очень жаль, и я банально ошиблась.

— Знаете, я…

— Бетани, — перебив меня, восклицает шериф, — нам с мисс Блэк нужно поговорить.

— Но папа, понимаешь …

— Наедине.

Отец смотрит на дочь несколько секунд, но смотрит так, что Пэмроу меняется в лице и покрывается легкой испариной. Она кивает, вскользь глядит на меня, но все же уходит, а я слежу за ее удаляющейся фигурой и думаю: черт возьми, не бросай меня! Но это глупо.

Ужасно глупо и жутко наивно, потому что Бетани естественно убегает, а я остаюсь в клетке с двумя неизвестными животными, прожигающими во мне дыру. Великолепно.

— Мне вообще-то тоже домой пора. — Перевожу взгляд на шерифа и сплетаю на груди руки. У мужчины удивительно-черные глаза, темные, как бездонные дыры. Он молчит, а я нервно передергиваю плечами. — О чем вы хотели поговорить?

— На днях пропала Каролина Саттор, — разглядывая асфальт, отрезает мужчина, — вам известно об этом, мисс Блэк?

— Да. Я узнала от мистера Барнетта сегодня утром.

— Сегодня утром?

— Верно.

— Но вас видели с ней. — Он приподнимает подбородок и смотрит на меня невинными глазами, широкими и любопытными. У меня мурашки пробегают по спине. — Вас видели с Каролиной Саттор в тот самый день, когда она пропала. На парковке.

Я сглатываю и невольно усмехаюсь.

— Это вряд ли.

— Вас и вашего друга. Одну минутку…, — шериф ловко распахивает тонкий блокнот и по листку проходится длинными пальцами, — мистер Хэйдан Нортон. Он тоже замешан?

— Он причастен каким-то образом, мисс Блэк? Вы хорошо дружите?

— А его брат?

Директор и шериф одновременно подаются вперед, а я свожу брови. Все это мне так сильно не нравится, что кожа покрывается дрожью. Я должна сматываться отсюда. Но вот только сначала нужно вправить этим горе-детективам мозги. Правда, как? Если у меня нет возможности расправиться с каждым по отдельности, смогу ли я применить силу сразу на обоих? Выхода нет. Придется попробовать. Правда, с другой стороны, если ничего у меня не получится, я сдам себя. Применю способности у них под носом, и что буду делать? Как объясню внезапный порыв заставить их позабыть о случившемся, вдруг они сильнее дара?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. — Отрицание — старый прием! Проверенный временем. Лучше только уносить ноги! Что в принципе, я и собираюсь сделать. — Мне уже давно нужно было вернуться домой. Простите.

Я поворачиваюсь к мужчинам спиной. Делаю всего один шаг, как вдруг слышу:

— Правда в том, мисс Блэк, что у вашей семьи будут огромные неприятности. — Голос шерифа стрелой впивается мне в позвоночник. Застываю, опускаю подбородок, а мужчина пытливо продолжает. — Сеющий неправду пожнет беду. Ибо мерзок пред Господом Богом всякий делающий неправду.

Цитирует Библию? Может, еще и святой водой меня обольет? Я громко усмехаюсь и стремительно оборачиваюсь, намереваясь рассказать новому знакомому о том, как властен над нами не божий промысел, а человеческий. И что проблемы у людей от самих людей, а не от праведного гнева. Но не успеваю сказать ни слова.

Внезапно нечто холодное врезается в мое лицо, некая ядовитая жидкость, от которой глаза вспыхивают такой неистовой болью, что я примерзаю к асфальту и ору во все горло, придавив пальцами веки! О, Боже, Боже!

Едкий поток рези разрывает меня на куски! Я кричу, мотыляю головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть с лица шипящую желчь, но никак не могу избавиться от тупой и пылающей боли! Глаза першит, лицо горит и хрустит, словно его жарят на вертеле.

— Что вы сделали! — Истошно кричу я. — Что вы сделали!

— Свяжи ее. — Командует шериф Пэмроу. — Возможно, мы не все знаем.

— Ее сила — в ее глазах.

Почему, почему они делают это? Я пытаюсь сорваться с места, но только неуклюже покачиваюсь назад и едва не падаю, потеряв равновесие. Мир переворачивается, горло так и дерет от воплей! А я ведь не кричу… Я стараюсь нащупать ладонями опору, спасение, но внезапно натыкаюсь на плечи одного из мужчин. Он обхватывает мои запястья пальцами, туго сжимает их, а я порывисто дергаюсь назад.

— Нет, нет, нет! Отпустите! Что вы делаете! — Панически оглядываюсь, но ничего не вижу. Все вокруг смешивается и сталкивается, превративший в один смазанный ком. — Вы не можете, зачем? Что я сделала? Отпустите! Не трогайте меня!

Бью связанными руками по груди мужчины, молочу со всей мощи, горячо и истошно извиваясь из стороны в сторону, но неожиданно меня ударяют по животу. Скрутившись и застыв в немом испуге, я приоткрываю рот. Что происходит. Что они делают? Нет, так не должно быть, это неправильно. Я смотрю на плавающий асфальт, не веря в происходящее. Стискиваю зубы, выпрямляюсь, но вдруг падаю от еще одного безжалостного удара прямо по ребрам. Перед глазами взрываются искры. Я валюсь на асфальт, врезавшись головой о ледяную дорогу. И если небо и плавало надо мной, то оно остановилось, как и время. Звук всасывается в бездонную дыру, взорвавшись неприятным звоном в ушах.