Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов (Дудко)

   — Царь, я эти места знаю, — обратился к Ардагасту Ясень. — Здесь болото неглубокое, даже весной. Промокнешь, перемажешься, но не утонешь. Ударим всей ратью через Белизну, а то пламя всё равно туда загонит.

   — Пешцы, может, и не утонут, — покачал головой царь. — А на конях, в железе сразу завязнешь. Этого-то болотному племени и надо.

Взоры всех обратились к Вышате.

   — Этот огонь проклятый только чарами погасить можно. Ты такие, поди, знаешь? — с надеждой взглянул на волхва лешачок.

   — Не знаю. То есть подобрать чары смогу, но на это время нужно. А здесь скоро стоять нельзя будет, особенно в доспехах.

Действительно, жар становился невыносимым. Доспехи раскалялись, и это чувствовалось даже сквозь одежду. От дыма и гари всё труднее было дышать, глаза слезились.

   — А если мы сквозь огонь пойдём? — с отчаянной храбростью предложил Шишок. — Сделай радужный мост, Вышата, а?

   — Его можно построить только на святки.

Ратники зашумели, заволновались:

   — Пропадём ни на беличий хвост! Не сгорим, так утонем! Или к чёрту в зубы, или голяди на прокорм!

Одни, кашляя от дыма, зло ругались, поминали всех чертей и мать их Ягу. Другие молилась Белому Всаднику, даже если сами и не видели его в небе.

А за рекой бесилось от радости воинство Пекельного. Все, ничем не поможет бог солнца своему избраннику! И Перкунас не гремит, да и не время ему. Литвины ревели медведями, и громче всех в этом диком хоре гремели голоса обоих Медведичей. Теперь-то они отплатят за своё бегство из двух земель! А Бурмила ещё и побалуется человечиной. Голядины с хохотом кричали: «Эй, росы, сдавайтесь! Мы не всех съедим, нам нужны рабы!» Даже деснинские голядины, что с неохотой пошли за Гимбутом, теперь думали только о лёгкой победе и богатой добыче. Что победит, и без труда, никто не сомневался: Чёрный бог войны в небе над ними, и его белый противник не смеет сражаться. Многие уже мечтали как о самой большой награде о том, чтобы заслужить в бою право отведать мяса пришельцев.

Гимбут с Радвилой самодовольно улыбались. Они помнили сказанное Визунасом: Пекельный даст власть над лесом достойному — тому, кто уничтожит пришельцев и их златоволосого царя с его чашей. Каждый из двух был уверен: именно он достоин стать великим царём лесных племён. Нет, в походе они не ссорились. И ещё в начале его договорились: Гимбуту достанется Севера, а Радвиле — нурская земля и Дрегва. Но каждый уже прикидывал, как и когда он избавится от другого.

А среди росов ядовитым нарывом назревала усобица. Саузард, кривя губы в язвительной усмешке, проговорила:

   — Вот зачем Огненная Чаша дала нам такого царя — чтобы мы сгорели вместе с ним.

Всеслав резко обернулся к ней:

   — А если сгорим, так что? Огненная смерть — самая святая. Из огня душа прямо в Ирий идёт. Или ты, сарматка, такой смерти боишься?

   — А зачем всем погибать? — громко и зловеще произнёс Андак. — Одного царя и бросим в огонь вместе с его чашей. Умилостивим Саубарага. Вот он, над нами, и Аорсбараг не смеет биться с ним. Мало будет Чёрному Всаднику — и волхва с царицей следом отправим.

Возмущённая Ларишка схватилась за меч. Саузард с издёвкой взглянула в лицо ей, потом Ардагасту:

   — Ну же, царь с царицей! Пожертвуйте собой ради племени росов — и мы с мужем первые почтим ваши души богатыми жертвами.

   — Саубараг! Жертву Саубарагу! Спаси племя, царь! — закричали князья — приятели Андака. Они-то не собирались бросаться ради племени в огонь.

Даже среди венедов многие кричали:

   — Прогневили мы Чернобога! Откупиться надо жертвой великой!

Дружинники царя сгрудились вокруг него, взялись за оружие. В ответ сторонники Андака выставили копья, готовые силой загнать Ардагаста в огонь. Нестерпимый жар мутил сознание, распалял кровь. Ещё немного, и люди бросятся истреблять друг друга на радость зверью за рекой. Ардагаст взглянул поверх голов на приближающуюся черно-красную стену и вдруг вспомнил поле у стен Таксилы, где такая же огненная стена расступилась перед всадниками Куджулы Калфиза. Расступилась, ибо над ними реяло священное Знамя Солнца, красное с золотым львом. И нёс это знамя Вишвамитра. Сейчас он был рядом — невозмутимый, готовый ко всем, что Кришна-Солнце может послать кшатрию, и сжимал древко знамени — красного с золотым трезубцем, означавшим Солнце на колеснице. Это знамя обычное, не священное. Но у росов есть Колаксаева чаша — застывшее солнечное пламя. Ардагаст протянул руку к волхву:

   — Вышата, чашу!

Блеск даждьбожьего золота сразу успокоил многих. Когда же золотой огонь взвился над чашей в руке Солнце-Царя, умолкли даже самые непокорные.

   — Гляди, Ардагаст, пекельный огонь может растопить солнечное золото, — предупредил Выплата. — Один конец прохода будешь держать ты с чашей. Другой — мы.

Ардагаст поднял над головой пылающую чашу и меч:

   — Сигвульф, Славобор! Ведите пешую рать на людоедов. Ясень! Со своим десятком останешься охранять волхва с волхвиней. Гляди, чтобы ни одна стрела до них не долетела. Все конные — за мной! Даждьбог с нами и Белый Всадник!

И Зореславич погнал коня прямо в бушующее пекло. Не испугался верный конь чернобожьего пламени, не сбросил седока. И дрогнуло перед ним, перед солнечным огнём чаши, перед посланным Выплатой чародейным ветром само пелаю, вызванное на землю жрецом со змеиным именем. Дрогнуло и расступилось. И помчалась конница росов между двух огненных стен. Вслед ей нёсся сильный холодный ветер, сбивая пламя, не давая ему сомкнуться. Волшебство Выплаты было простым, но надёжным: ветер против огня, холод против жары.

За рекой не сразу поняли, что произошло. Решили было, что росы бросились в огонь, лишь бы не сдаваться лесовикам. А потом внималлие князей и их войска отвлекли пешие венеды. Лучники остались на склоне горы — перестреливаться с вражескими лучниками. А остальные, крича во всё горло «Слава! Даждьбог с нами!», скатились вниз по склону, вброд одолели неглубокую Белизну и двинулись через болото, увязая где по колено, где чуть не по пояс. Из болота вылезали чёрные, остроголовые черти, когтистыми лапами хватали пешцев за ноги, валили, тащили в трясину. Люди, вовсю матерясь, рубили и кололи нечистую силу.

Литвины с голядью хохотали, глядя, как венеды барахтаются в грязи и холодной воде. Князья не спешили атаковать: пусть глупые венеды вымотаются побольше. Да что они вообще могут без своих закованных в броню сарматских хозяев? Но смех разом оборвался, когда мокрые, грязные, на всех чертей и водяных похожие люди ринулись вверх по склону. Ни храбростью, ни упорством, ни владением топором и рогатиной южные лесовики не уступали северным. Топоры раскалывали щиты, крушили головы. Враг прикрылся щитом? Бей его копьём в лицо или в ногу — что он не успел укрыть. Железа на нём нет, а медвежья шкура или кабанья кожа не толще, чем у тех, с кого её содрали. И сам этот вояка не страшнее зверя, которым вырядился.