Обратный отсчет - Олекса Белобров

Ровно в пять пятнадцать команды заняли места в вертолетах, мощно месивших утренний воздух винтами. Взглянув в иллюминатор, Хантер заметил на краю летного поля командно-штабной БТР «Чайка» и «уазик» комбрига. Там собралась группа старших офицеров бригады, наблюдавших за тем, как грузится десант. Сквозь запыленное стекло он разглядел самого Папу, начальника политотдела, Тайфуна и еще несколько знакомых лиц.

Наконец в темное еще небо взлетела зеленая ракета, и вертолеты с десантом, тяжело прокатившись по бетонке, «по-самолетному» оторвались от аэродромных плит и взяли курс на юго-запад. Хантерово сердце снова забилось учащенно — вот оно, настоящее дело! Совсем скоро ему придется бежать, ловить в прицел фигуры врагов, стрелять, укрываться от огня «духов» — короче, заниматься тем, чему учили четыре года в училище и несколько лет упорно натаскивали в войсках.

За себя он не боялся: опыт, приобретенный за десять месяцев, не раз подтверждал, что старший лейтенант Петренко вполне способен воевать и делает это совсем неплохо. Но сейчас он впервые шел в бой в новом качестве; на нем лежала огромная ответственность за жизнь трех сотен подчиненных. Это настолько смущало Александра, что в мыслях он уже не раз упрекал себя — зачем, дескать, сунулся на батальон, сидел бы себе на роте, воевал, как остальные, в цепи, и все было бы привычно и нормально.

Но стоило вспомнить известных ему батальонных замполитов вроде Почтальона Печкина, как его охватило негодование. Ну-ка, попробуй представить этих «политрабочих» в вертушке первой волны с автоматом в руках! Кто их тут видел? Сидит себе такое чмо, замполит парашютно-десантного батальона, безвылазно в «ленинской комнате», царапает протоколы собраний, планы-графики, малюет плакаты, беседы с дневальными проводит, да еще и заносит всю эту мутотень в дневник индивидуально-воспитательной работы. А перед заменой Монстр оформит ему представление на Красную Звезду — и кто потом в Союзе догадается, что этот убогий все время в Афгане, словно Кощей Бессмертный, только чах над своими чеками, да ежедневно подсчитывал, сколько еще успеет заработать и сколько часов осталось до замены…

А, да плевать ему на них! Выбросив пустые мысли из головы, Хантер еще раз проверил себя — все ли в порядке. Подготовился он основательно — на голове каска, обмотанная горной маскировочной сеткой, на ногах — ношеные кроссовки, ступни в носках заранее смазаны вазелином, чтоб не терло где не надо. На себе — комбез КЗС[125], для краев «южнее южных» — самое то из-за жуткой жары. На поясе бинокль, ПМ в самодельной открытой кобуре и сахалинский «медвежатник». На груди топорщится «лифчик» со всей боевой загрузкой и шприц-тюбиком с промедолом, за спиной — рюкзак десантника, в руках автомат со спаренными пулеметными магазинами (недаром учил легендарный начразведки его экс-бригады, по прозвищу Джеймс Бонд, он же майор Дардин, что первые пять минут боя максимально важны для выживания). В прикладе автомата — резиновый жгут и индивидуальный пакет, сзади на поясе фляга с водой, еще одна — в рюкзаке.

Вопреки приказу комбрига, «броник» замкомбата проигнорировал. Прежде всего потому, что сам он весил сейчас не больше шестидесяти килограммов, тогда как оружие и снаряжение, взваленные на себя, — не меньше тридцати, а его Ахиллово сухожилие, мастерски заштопанное в Куйбышевском госпитале, могло и не выдержать таких перегрузок…

Всей кожей ощущая близость и неизбежность боя, Хантер вытащил дочуркин рисунок и фото Афродиты. Взглянул — и спрятал в карман слева на груди, словно они могли защитить от пуль и осколков надежнее, чем тяжелый бронежилет. На эти его манипуляции никто не обратил внимания; все, кто находился в вертолете, были сосредоточены на своих мыслях и чувствах.

Тем временем от пилотов вернулся неугомонный авианаводчик Экзюпери, облаченный в странноватый вертолетный бронежилет с «воротником», и плюхнулся рядом на лавку.

— «Грачи»[126]уже утюжат там местность. Следом за ними Ми-24 начнут лупить по району десантирования и его окрестностям. А потом — наша очередь! — Зрачки у старшего лейтенанта были расширены, им уже владело боевое возбуждение. — Свалимся как снег на голову «духам», сразу после утреннего намаза!

— Это не есть хорошо! — заметил Хантер, вспомнив утреннюю молитву ихваней на берегу Вари-руд. — Лучше б нам прямо во время намаза явиться. Когда душманы «намазывают», они обо всем забывают, как под дурью!

— Ну ты и стратег! — насмешливо прокричал в ответ Экзюпери, перекрывая гул двигателя. — Сегодня первое сентября, светает уже поздно, а в темноте высаживать десант сложно, да и слишком рискованно. Потому и идем с первыми лучами солнца… — Как раз в это мгновение дневное светило внезапно заполнило утробу «вертушки» розово-золотистым сиянием.

— Готовьтесь, подлетаем! — скомандовал прапорщик-борттехник в каске и бронежилете. Нацепив на нос фирменные солнцезащитные очки, он выдвинул в боковую дверь вертолета гранатомет АГС-17 на каком-то самодельном станке и тут же дернул за тросик, досылая гранату.

— Приготовились! — поднявшись с лавки, во весь голос продублировал команду капитан Егерский, носивший неизбежное прозвище Егерь. В худощавой и по-спортивному стройной фигуре этого офицера чувствовалась незаурядная сила и ловкость. — Порядок десантирования без изменений!

Этот порядок определили заранее, еще на земле: первым борт покидает ротный, за ним — авианаводчик, затем — оба радиста, следом — замкомандира батальона, далее — остальные бойцы. Замыкать десант предстояло взводному Зиме, он же — старший лейтенант Зинченко. На подлете вертушка резко провалилась к земле, а борттехник произвел первые выстрелы из станкового автоматического гранатомета.

Утроба «вертушки» наполнилась пороховым дымом. Послышались тупые удары по корпусу машины, словно обшивку снаружи обрабатывали кувалдой — снизу начался обстрел.

В иллюминатор виднелись крохотные фигурки «духов». Прячась за камнями, они задирали вверх игрушечные автоматные стволики, на которых время от времени вспыхивали огоньки. Вертолет в ответ время от времени вздрагивал — вел огонь из бортового вооружения. Прапорщик-борттехник уверенно поливал цели из своего гранатомета, во весь голос горланя какую-то воинственную песнь. Хантер с удивлением разобрал слова: «Ну и выдался сегодня денек, я летаю бортстрелком на вертолете, я весь продрог, до ниточки промок, холодный пот шипит на пулемете!»

Намереваясь уменьшить проекцию поражения, вертолет развернулся и пошел мордой прямо на душманов, однако это мало помогло. Корпус «вертушки» сильно вздрогнул раз и другой, а металлическая емкость, выпяченная внутрь машины, внезапно зафонтанировала теплым керосином. Откуда-то появились, зашевелились, поворачиваясь, пыльные косые лучики солнечного света… Вертушка тем временем неуклонно приближалась к цели.

Паники на борту не возникло, хотя десантники среагировали на обстрел по-разному: большинство бросились к блистерам[127], выставили автоматы и открыли огонь по душманам, а радисты, наоборот, попадали на металлический полик. И то и другое в данной ситуации являлось ошибкой.

— Стой, десантура! — заорал авианаводчик, ногами отпихивая автоматные стволы от бортов. — На земле успеешь настреляться, боец, понял?! — Экзюпери с силой оттолкнул следующего стрелка, успевшего высадить целый магазин. — Ты что, блин, Дерсу Узала? За километр белку в глаз бьешь? А ну отошли все от блистеров! Боеприпасы на земле понадобятся, а здесь — напрасная трата патронов! — Его самообладанию можно было только позавидовать. — А вы, связюки! — Он пинком поднял радистов, валявшихся на полике. — Подъем, чего развалились! По нам стреляют снизу, обормоты! Надо было в школе на уроках слушать — площадь поражения, если лежать на днище, минимум удваивается!

В итоге бойцы успокоились, и на борту воцарилось напряженное ожидание неумолимо приближавшейся встречи с негостеприимной землей.

— Зависли! — рявкнул певец-борттехник, оттаскивая от двери назад и в сторону свой АГС. — Земля!!! Пошли! — указал он на совсем близкую теперь землю, по которой ветер от винтов гнал пыль и мелкий гравий. — Удачи тебе, Экзюпери! И вам, десантура, тоже!

— Ур-ра!!! — заголосил Егерь, накручивая себя, и с разбега выскочил из машины, еще в воздухе успев выпустить автоматную очередь. Сгруппировавшись, капитан приземлился на полусогнутые ноги, перекатился и мгновенно занял позицию для стрельбы лежа.

Следом кубарем полетел отчаянный авианаводчик, чей бронежилет остался лежать на дюралевой скамейке, и через миг он уже лежал рядом с командиром десантно-штурмовой роты.

— Связюки, вперед! — подтолкнул радистов Хантер, помнивший дедову фронтовую науку (сейчас начнут валить «прямо в люке»!) — Живее, живее, не задерживаться!