Обратный отсчет - Олекса Белобров

Втроем забрались в «таблетку» с медицинским Красным Полумесяцем и в сопровождении БРДМ добрались до административного центра провинции. Попутно завернули к военным советникам, знакомым Чабаненко, где оба офицера переоблачились в просторные «шальвар-камиз» — традиционную афганскую одежду. Опытный Тайфун ловко намотал вокруг головы длинную белую чалму. Петренко, припомнив, чему учили на курсах Спецпропаганды в Белокаменной, накрутил на себя черную — и едва не опарафинился[123].

— Кто тебя учил мотать чалму? — нахмурился Чабаненко. — Не приведи Аллах, ты бы появился в таком виде в любом афганском городе, кроме определенных районов Кабула и Джелалабада.

— А в чем дело? — неподдельно изумился Шекор, непроизвольно хватаясь за голову. — Все так, как показывали на курсах…

— Для того чтобы остаться без головы — в самый раз. Так носят чалму индусы, заклятые враги мусульман, — посмеиваясь, объяснил Тайфун и в два счета перемотал по-иному Сашкин головной убор. — Только в Кабуле и Джелалабаде, где есть индийские кварталы, можно днем появиться с такой чалмой. В других местностях, к тому же без хорошего знания языка, можно нарваться на крупные неприятности.

От советников оба офицера вышли натуральными афганцами. Оружие при них было то же, только Тайфун вместо тяжелого АК с «веслом» прихватил хорошо знакомый Хантеру «Узи». Здесь же пересели на «тойоту» Челака и в сопровождении лашкара — охраны — покатили в Дувабад.

Там встретили радушно — свежеиспеченными лепешками и шашлыком из молодой баранины. К удивлению замполита ДШБ, у баловня судьбы, сочинявшего касыды[124]во славу Аллаха, нашлась неплохая советская водка, которую офицеры пили наравне с хозяином. Обратный путь по тому же маршруту не занял много времени — из кишлака к советникам, переодевание, а затем — на «таблетку» и в бригаду.

Зачем понадобились все эти сложности, замкомбата мог только догадываться. Скорее всего, цель их заключалась в том, чтобы скрыть факт визита офицеров-шурави в Дувабад. Поэтому и беседа между хозяином и гостями велась исключительно на пушту, и Хантер лишь время от времени вставлял в нее отдельные более или менее уместные реплики. В то же время их славянские, хоть и загоревшие до негроидности, безбородые физиономии, явное отсутствие должной набожности и совместное распитие спиртного могли многое поведать внимательному наблюдателю.

В «Южной» бригаде полным ходом шла подготовка к операции по захвату предводителей бандформирований. Возле аэродрома разбили полевой палаточный лагерь, где находился весь личный состав, задействованный в тактическом десанте. На совещании командир бригады четко изложил замысел боя, последовательность действий и порядок взаимодействия подразделений в ходе операции «Бандаж». Откуда взялось это название, никто не знал — очевидно, хитрый бригадир использовал слово, ничего не говорившее постороннему, тем более афганскому, уху.

Хантер волновался — несмотря на то что он много раз принимал участие в учениях с подобными задачами, это был его первый боевой тактический десант, и к тому же в качестве замкомандира батальона. Однако, не подавая виду, он собрал своих «политрабочих» и поставил перед каждым задачи. В итоге Веревкин разобиделся в пух и прах — Петренко на время операции оставил его «на базе», не очень-то представляя, чем может заниматься «освобожденный» комсорг на боевом десантировании.

Замполитам рот предстояло действовать в составе подразделений. Свое место Александр, даже не советуясь с комбатом, определил в передовом вертолете. Майор Иванов, поглощенный делами, никак не отреагировал на это, но, врубившись, не стал возражать и даже похвалил — мол, неплохо, если в передовой машине будет присутствовать замкомбата. Чем вызвана похвала, еще предстояло узнать…

Лагерь возле аэродрома тем временем жил своей жизнью. Составлялись списки «повертолетно» — сколько военнослужащих на борту, кто конкретно, с каким вооружением и экипировкой. Все продумывалось до мелочей, чтобы в бою не случилось проколов и накладок. Офицеры проверяли оружие, наличие боеприпасов, воды, содержимое рюкзаков десантных РД-54. Комбриг потребовал, чтобы военнослужащие, действующие вне «брони», облачились в каски и бронежилеты. Такая экипировка существенно перегружала солдат и офицеров, на которых и без того оказалось огромное количество груза, однако иного выхода не было — безопасность превыше всего.

Вечером перед вылетом на «Бандаж» майор Иванов провел совещание. Старшим «на базе» в этот раз оставался Сен-Тропез, поскольку техника батальона, кроме самоходной батареи, не принимала участия в операции. Эстонец едва ли не впервые шел на боевые и заметно нервничал, задавая неуместные вопросы и задалбывая командиров подразделений лишними согласованиями и докладами. Ввиду дефицита вертолетного парка ротные минометы «Поднос» пришлось оставить «на базе».

Из офицеров с первой «вертушкой» летели командир роты капитан Егерский, командир первого взвода старший лейтенант Зинченко, замкомандира батальона старший лейтенант Петренко и авианаводчик из вертолетного полка старший лейтенант Омельчук; остальные — солдаты первого взвода и радисты. Следующие три машины высаживали огнеметное отделение, боевые расчеты с АГС-17 и «Утесом» и основную часть личного состава роты, в том числе лейтенанта Климова, замполита роты, находившегося в замыкающем строй вертолете.

Главной задачей Хантера комбат определил следующее: взять под опеку авианаводчика и вместе с ним навести остальные «вертушки» в район десантирования, пока ротный организует бой. В самом начале боя, пока не подоспеет комбат, «на привязи» возле замкомбата должны находиться два радиста из взвода связи.

Ночевали вблизи своих вертолетов — имущество «первой волны» загрузили еще с вечера, борттехники остались в машинах, пилотов подвозили с утра, за полчаса до вылета.

Уже в темноте в лагерь десантников прибыл старший лейтенант Виктор Омельчук — своего рода уникум. По всему Афгану о нем ходили самые неправдоподобные и противоречивые легенды. Романтический поэт и бард, автор и исполнитель множества песен об Афганистане, Виктор был своего рода «коллекционером» событий и приключений, а по первой военной специальности… политработником. В свое время, по прихоти судьбы, ему случайно довелось заменить тяжело раненного авианаводчика, и старший лейтенант так им и остался. Его кумиром был Антуан де Сент-Экзюпери, которого Омельчук буквально боготворил, и не удивительно, что имя великого француза стало его позывным и прозвищем.

Людей накормили поздним вечером — утром предполагались боевые действия высокой интенсивности, а на полный желудок, как известно, не воюют. Ранение в живот в таких случаях — неминуемая смерть от сепсиса. Несмотря на колоссальное психологическое напряжение, царившее в лагере, комбат нашел-таки время и собрал у себя в палатке офицеров: заместителей, командиров рот и авианаводчика, чтобы сказать слова напутствия. Каждому «начислили» по пятьдесят граммов излюбленного напитка комбата — все того же «копья».

— Завтра очень важный день, друзья. — Майор Иванов с солдатской кружкой в руке обошел присутствующих, чокаясь с каждым. — Возьмем душманскую верхушку — обезглавим банды на некоторое время. Пока новые предводители объявятся — мы их подчиненных как следует проредим. За победу! — Одним глотком комбат осушил посудину.

Продолжения не последовало — завтра в бой.

3. Полет шмеля

В половине пятого команда «Подъем!» всколыхнула лагерь. Началось смутное движение, сначала напоминавшее броуновское, но через несколько минут ставшее осмысленным и целенаправленным. За каждым десантником был установлен многоступенчатый контроль — чтобы никто не ел, не пил и не забыл ничего из снаряжения. За всем этим следили не только офицеры, прапорщики и сержанты, но и сами солдаты. Старослужащие помогали «шнурам» — никакого намека на «дедовщину» Петренко не заметил, бойцы напряженно готовились к десантированию и бою.

Ровно в пять пятнадцать команды заняли места в вертолетах, мощно месивших утренний воздух винтами. Взглянув в иллюминатор, Хантер заметил на краю летного поля командно-штабной БТР «Чайка» и «уазик» комбрига. Там собралась группа старших офицеров бригады, наблюдавших за тем, как грузится десант. Сквозь запыленное стекло он разглядел самого Папу, начальника политотдела, Тайфуна и еще несколько знакомых лиц.

Наконец в темное еще небо взлетела зеленая ракета, и вертолеты с десантом, тяжело прокатившись по бетонке, «по-самолетному» оторвались от аэродромных плит и взяли курс на юго-запад. Хантерово сердце снова забилось учащенно — вот оно, настоящее дело! Совсем скоро ему придется бежать, ловить в прицел фигуры врагов, стрелять, укрываться от огня «духов» — короче, заниматься тем, чему учили четыре года в училище и несколько лет упорно натаскивали в войсках.