Хищная книга - Мариус Брилл

Вам приятно будет услышать, что вся возможная прибыль от этого каламбура жертвуется на дом призрения престарелых шуток имени Джима Дейвисона. Интернат, где эти заслуженные бородачи смогут испустить свой последний смешок и не омрачать своими напоминаниями искрометный современный юмор.

Мерсия подошла к телефону.

— Какая еще Миранда?

— Мерсия, перестань.

— Ах, та самая Миранда, моя подруга, которая испортила мне обеденный перерыв, вышла на часок и больше не вернулась.

— Мне очень жаль. Я говорю, жаль. Я подумала, что ты, наверно, беспокоишься.

— Беспокоюсь? Я? С чего ты взяла? До чего бы я дошла, если бы беспокоилась из-за такой заразы, которая все от меня скрывает, ни слова не рассказывает мне о своей жизни. Сначала это был Пальчик, а теперь какой-то цветочный мальчик по имени Фред.

— Фердинанд.

— Все едино.

— Я собиралась рассказать тебе. Собиралась. Но просто не успела, все случилось так неожиданно.

— Я думаю. Так как давно ты знаешь Фреда?

— Он покупатель, пришел только вчера вечером, перед самым закрытием.

— Покупатель?! — вскричала Мерсия, разъяренная наивностью своей подруги. — Парень приходит купить пачку прокладок сама знаешь для чего! Тебе это не показалось немного странным? И после этого ты с ним исчезаешь? Где бы ты ни была, Миранда, немедленно делай оттуда ноги.

— Я не могу. Послушай, меня пару дней не будет. Ты не покормишь моего Калибана?

— Где ты, дура чертова?

— Я в открытом море.

— Я имею в виду не слова из песни, а на самом деле.

— Где-то на середине Ла-Манша на чертовски огромном корабле. — Тут уж Мерсия просто лишилась дара речи. Последовала долгая пауза, во время которой Миранда ждала, что Мерсия на это скажет. Пауза затянулась, и Миранда решила, что всерьез озадачила подругу. После всех мыслимых скидок на страшное потрясение Миранда осторожно спросила: — Мерсия? Мерсия?

— Кажется, мы вышли из зоны, — сказал Фердинанд, с удовлетворением отметив, что она даже не смогла сообщить, куда направляется. Крапп Маррена сказал «изолировать», и с этого момента надо обеспечить, чтобы любой телефон, до которого она сумеет добраться, не работал.

Вертикаль страсти

Теория заговора

В каком-то смысле можно сказать, что люди верили в сатану больше, чем в Бога, и чаще его вспоминали.

Ведь именно в Средние века в южной части Франции, в вотчине этих «любовных дворов», возникла секта катаров, еретиков, веривших в манихейский дуализм, в то, что сатана и Бог, добро и зло, есть два равных начала, как инь и ян, равно вечных, равных по могуществу и равных в своем бытии. Равных.

Для Церкви, отчаянно укреплявшей свою власть через веру во всемогущего Бога, это было уже слишком. Папа объявил очередной крестовый поход для искоренения новой ереси. Говорят, что перед устроенной в оплоте катаров Нарбоне резней один набожный военачальник спросил понтифика, как при этом отличать еретиков от верных христиан. Ответ Его святейшества был прост: «Режьте всех, Бог разберется, где кто».

Это показывает, на какую жестокость готова была идти Церковь, лишь бы удержать свою власть, основанную на страхе людей перед Богом.

Попросту говоря, в те времена человек жил не благочестивой жизнью для улучшения себя и общества, а богобоязненной жизнью, чтобы не оказаться брошенным «в озеро огненное, горящее серою»[24]. В самом деле, страх дает человеку почти идеальный способ самоидентификации. Легче объяснить, что ты за человек, если указать, чего ты боишься и чем мучаешься, нежели описывать, в чем ты уверен и чему радуешься. Именно поэтому я рассматриваю феодальный строй, где прав не тот, кто прав, а тот, кто сильнее, в качестве одного из главных стимуляторов «негативной мотивации» или, если страх заложен в нас генетически, в качестве одного из главных ее порождений.

Итак, в этом опаленном пламенем страха мире родилась любовь, словно птица феникс из пепла отчаяния.

Почему, должны мы спросить? Почему благородная идея высокой, романтической любви так захватила этих людей, живших в страхе? На первый взгляд может показаться, что эти рабы страха стали бы гораздо счастливее, если бы сначала привели в порядок свою жизнь. Но точно так же, как рай был для них лишь упованием, смутной мечтой о грядущем, недостижимой при жизни, найти свою идеальную любовь было для них целью духовной.

Даже в наше время, когда кажется, что любовь приходит достаточно легко, нам, если мы будем честны, придется признать, что по-настоящему прочная любовь — это все-таки мечта, она невозможна, потому что наше сердце переменчиво. Любовь все время в метаморфозах, постоянно переходит в новое качество, для тех, кто гонится за ней, она всегда остается вне пределов досягаемости. Любовь меняет свои одеяния быстрее, чем стриптизерки на Аляске, ведь чужая душа — потемки, и то, что сегодня в нашей любви неоспоримая истина, завтра будет ложью. Именно поэтому любовь не поддается определению; за исключением баллистических ракет любовь — это самая высокая движущаяся цель.

И поэтому с самого начала все средневековые истории о любви — о Тристане и Изольде, Ланселоте и Гиневере — были трагическими; как недоступны Небеса, так недостижима прочная любовь.

Фигура 1. Правила из De Arte Honesti Amandi.

1) Пребывание в браке никого не может освобождать от любви.

2) Не испытывающий ревности не способен на любовь.

3) Никто не может любить двух человек одновременно.

4) Любовь всегда либо разгорается, либо угасает.

5) Что бы влюбленный ни взял без разрешения, не имеет ценности.

6) Юноши не влюбляются, пока полностью не возмужают.

7) Период траура после смерти любимого составляет два года.

8) От любви не должно удерживать ничто, кроме смерти.

9) Никто не может любить, пока не очарован красноречием любви.

10) Любовь — это высылка из царства корысти.

11) Негоже любить того, с кем было бы стыдно вступить в брак.

12) Истинно влюбленный не жаждет страстных объятий ни с кем, кроме предмета своей страсти.

13) Любовь, ставшая известной всем, редко бывает долгой.

19

Стандартная униформа для святых

В ЧЕМ ДЕЛО? ВАС ЧТО-ТО БЕСПОКОИТ? ИНОГДА Я НЕ МОГУ понять вас. Вы всегда так молчаливы. Я знаю, что все говорю и говорю о себе и о ней, но я ведь и о вас не забываю. Я целиком и полностью там, в этой истории, но я и здесь тоже, здесь, с вами. Я понимаю, что меня отвергли, и, в сущности, на этом история должна была бы кончиться, я имею в виду, теперь мы с вами, вдвоем, и все в порядке. Нам открыты все пути. Но не забывайте о неизбежности путешествия Миранды.