Т. 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы - Филип Фармер

Более того, хотя Иешуа родился в Палестине в семье глубоко религиозных евреев, его родным языком был арамейский. С еврейским он сталкивался в основном в синагоге во время богослужений, хотя Тору, первые пять книг Ветхого Завета, читал не без труда.

Как всегда, Микс с трудом улавливал половину из того, о чем они говорили. Произносимые слова искажались не только их еврейским и арамейским выговором. Они выучили английский язык в той местности, где жили йоркширцы семнадцатого века, и их своеобразный акцент еще больше коверкал их речь. Но там, где Микс не понимал, он заполнял пробелы по смыслу. Как правило.

— Я не пойду с тобой жить в горах! — кричала Битнайя. — Я не хочу оставаться там одна! Я ненавижу оставаться одна! Мне нужно, чтобы вокруг меня было много людей! Я не собираюсь сидеть на вершине скалы и разговаривать только с ходячей мумией вроде тебя! Я не желаю идти! Я не желаю идти!

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, — громко сказал Иешуа, но гораздо более спокойным тоном, чем Битнайя. — Во-первых, три раза в день тебе придется спускаться к ближайшему питающему камню у подножия горы. А еще ты можешь спускаться на берег и разговаривать там, когда тебе захочется. К тому же я и не собираюсь жить наверху безвылазно. Время от времени я буду спускаться, чтобы поработать — скорее всего плотником, — но я не…

Дальше Микс ничего не разобрал, хотя мужчина говорил так же громко, как прежде. Однако большую часть слов Битнайи он понимал довольно легко.

— Не знаю, почему я до сих пор еще не ушла от тебя! Но уж, конечно, не потому, что никому, кроме тебя, не нужна. Да мне, если хочешь знать, уже сколько раз предлагали! И кое-какие предложения показались мне весьма соблазнительными, очень даже соблазнительными!

Я-то знаю, для чего я тебе нужна под боком. И уж, конечно, не потому, что влюблен в мою рассудительность или там в тело! Если б это было так, ты восхищался бы моими достоинствами, ты разговаривал бы со мной больше и спал бы со мной почаще, чем это делаешь ты!

Ты держишься за меня только потому, что знаешь, что я была знакома с Ахароном и Моше и путешествовала с теми племенами, которые вышли из Египта и вторглись затем в Ханаан! Ты мною интересуешься только потому, чтобы вытянуть из меня все, что мне известно об этом вашем великом и святом герое — Моше!

Микс навострил уши. Ну и ну! Здесь присутствовал человек, знавший Христа — или, по крайней мере, претендовавший на знакомство с ним, — и этот человек жил с женщиной, знавшей Аарона и Моисея — или, по крайней мере, претендовавшей на знакомство с ними. Однако кто-то из них — а то и оба — скорее всего врет. Таких врунов по всей Реке — хоть пруд пруди. Ему ли не знать! Достаточно один раз соврать, чтобы распознать ложь. Хотя его ложь была лишь безобидным увиливанием от прямого ответа.

— Если хочешь знать, Иешуа, — взвизгнула Битнайя, — Моше был просто мразью! Он вечно читал нам нравоучения о страшном грехе прелюбодеяния и о том, что грешно делить свое ложе с язычницами, а сам… Мне довелось как-то узнать, чем он занимался! Ну да, он даже женился на одной — на Куши из мадианитян! А своего сына он пытался оставить без обрезания!

— Ты мне уже сотню раз обо всем этом рассказывала, — заметил Иешуа.

— Но ведь ты никак не можешь поверить, что я говорю правду, разве нет? Ты не хочешь признать, что то, во что ты так ревностно верил всю свою жизнь, — всего лишь нагромождение лжи! К чему мне врать? Какая польза мне от этого?

— Тебе нравится изводить меня, женщина.

— О, для этого мне не надо придумывать небылицы. Есть масса других способов! Во всяком случае правда одна: Моше был не только многоженцем, он еще по возможности прихватывал себе чужих жен! Кому, как не мне, знать — ведь я была одной из них. Он-то был настоящим мужчиной. Самцом! Не то что ты! Да ты способен стать настоящим мужчиной только тогда, когда засунешь в рот свою галлюциногенную жвачку и отключишься! На что, спрашивается, похож такой мужчина?

— Успокойся, женщина, — тихо сказал Иешуа.

— Тогда не называй меня лгуньей!

— Я никогда не делал этого!

— А тебе и не надо было! Я по твоим глазам вижу и в голосе твоем слышу, что ты не веришь мне!

— Нет. Хотя временами, да что там временами — часто, — я думаю, что лучше бы мне никогда не слышать твоих россказней. Но главное — истина, и при этом неважно, как глубоко она ранит.

Дальше он стал говорить на еврейском или арамейском языке. Судя по его тону, он что-то цитировал.

— Говори на английском! — взвизгнула Битнайя. — Меня уже воротит от так называемых святых, которые денно и нощно цитировали нравоучительные притчи, тогда как от них самих вечно смердело их собственными грехами, как от больного верблюда! Ты разглагольствуешь совсем как они! А еще заявлял о себе, будто был святым! Возможно, и был! Но я думаю, что твоя религиозность погубила тебя! Хотя откуда мне знать? Ты ведь никогда по-настоящему и не рассказывал мне о своей жизни! Да из одной вашей беседы с советниками я узнала о тебе больше, чем ты когда-либо рассказывал мне!

Голос Иешуа, который становился все тише, неожиданно упал почти до шепота, так что Микс не смог разобрать ни одного слова. Он взглянул на восточные горы. Еще несколько минут, и солнце уйдет за пики. Тогда камни тотчас с грохотом выплеснут ослепляющий сгусток энергии. Если не поторопить, то можно остаться без завтрака. То есть придется ограничиться вяленой рыбой и желудевым хлебом, при одной мысли о которых Микса стало подташнивать.

Он громко постучал в дверь. Двое в хижине замолчали. Битнайя со злостью распахнула дверь, но нашла в себе силы улыбнуться Миксу как ни в чем не бывало.

— Да, знаю. Мы сейчас выйдем к тебе.

— Но не я, — проговорил Иешуа. — Я пока не голоден.

— Прекрасно, чего уж там, — громко сказала Битнайя. — Дай мне как следует прочувствовать свою вину, считай меня виновной в расстройстве твоего желудка. Ну а я проголодалась и собираюсь есть, а ты можешь сидеть здесь и киснуть — мне совершенно безразлично!

— Что бы ты ни говорила, я все равно уйду жить в горы.

— Давай-давай! Тебе, очевидно, есть что скрывать! Кто за тобой охотится? Кто ты такой, раз так боишься встреч с людьми? Что ж, мне скрывать нечего!

Битнайя схватила за ручку свой изобильник и бросилась вон из хижины. Микс, пристроившись рядом, пытался вести приятную беседу. Но она была слишком зла, чтобы отвечать ему тем же. Им не повезло. Едва они заметили издали, между двумя холмами, ближайший грибообразный камень, как с его верхушки взметнулись голубые язычки пламени и до них донесся шум, похожий на рев исполинского льва.