Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

весу. Это, кстати, было верно для всех колхозов страны. Например, средний вес свиней, забиваемых для государственных заготовок, снизился со 111 кг в 1927 г. до 55 кг в 1932 г. [374, с. 335]. Ухудшение снабжения хлебом из хлебопроизводящих русских регионов (в силу ухудшения положения последних) привело к росту потребления скотоводами мяса, что еще более усугубило ситуацию с поголовьем скота. Все это сопровождалось бескомпромиссными требованиями центра выполнять планы по скотозаготовкам. Результатом стало сокращение поголовья коз и овец на 89 %, лошадей на 87 %, крупного рогатого скота на 77 %, верблюдов на 93 % [374, с. 329]. Голодные смерти начали фиксировать не позднее декабря 1931 г. С 1930 по 1933 г. численность сельского населения Казахстана сократилась с 5,87 млн до 2,49 млн человек [374, с. 415]. Не все это сокращение приходится на гибель людей от голода – многие кочевники нашли свое спасение в Китае. Сталин, как всегда, свалил всю вину на мифические «кулацкие элементы».

Масштабный голод начал охватывать остальные регионы СССР примерно с весны 1932 г. Украину – весной; несколькими месяцами позже – Северный Кавказ, Поволжье, Урал (в том числе Башкирию), Центрально-Черноземную область. На охваченных голодом территориях проживало по меньшей мере 70 млн человек.

Далее попробуем вкратце (насколько нам позволяет основное повествование) разобраться в основных причинах не только голода, но и его больших масштабов, в хлебопроизводящих регионах СССР:

1. Дестабилизация сельского хозяйства, вызванная агрессивной коллективизацией и экспроприацией, ударила по привычному распорядку посевных кампаний и уборке урожая, а также по мотивации крестьян.

Еще в 1927 г. начался кризис хлебозаготовок, вызванный регулированием цены на зерно не в пользу крестьян, а в пользу государства. Мы уже ранее видели, что на этот счет писал Николай Бухарин. Его проницательность подтверждается и современными советологами: «Экономических стимулов сдавать хлеб государству у крестьян осталось даже меньше, чем во время предыдущих кампаний. И 1926/1927 г. крестьянин мог выручить на рынке за центнер ржи в среднем 7 руб. 53 коп., в то время как государство платило всего 4 руб. 31 коп. Этой разницы оказалось достаточно для того, чтобы крестьяне осенью 1927 г. отказывались сдавать хлеб. В 1931 г. ножницы между рыночной и государственной закупочной ценой намного увеличились. Рыночная цена возросла до 61 руб. 35 коп., а государственная составляла только 5 руб. 50 коп. Для пшеницы разница была еще больше» [374, с. 107]. Ситуация с ценами усугублялась неопределенностью, порождаемой агрессивной коллективизацией, сопровождавшейся беспределом в отношении устоявшихся порядков в сельской местности. Новая политика означала масштабное перераспределение участков земли между колхозами и единоличниками, а также сокращение обрабатываемой последними земли. «Дестабилизация, вызванная первой волной коллективизации и раскулачивания в 1930 г., привела к тому, что конкретные решения относительно осенней посевной откладывались. Никто не знал, какие участки будут колхозными, а какие останутся единоличными» [374, с. 65]. Межевание участков проводилось сквозь пальцы, колхозам отдавали лучшую землю, а единоличникам оставляли наименее плодородную, иногда и вовсе лишали их земли для того, чтобы заставить вступить в колхоз; колхозники же даже толком не знали, как работать в новых для них условиях. Из-за непредсказуемости вокруг принадлежности участков сельскохозяйственная работа стопорилась, саботировалась, затруднялась и т. д. Бывало и так, что пшеница оставалась гнить в поле просто потому, что еще вчера имелось понимание, кто ее хозяин, а завтра уже вырисовывались перспективы экспроприации всего хозяйства собственника. Кроме того, «в результате нажима на подсобное хозяйство колхозника и на единоличника резко сократилось производство продукции животноводства: масла – на 43 %, молока – на 1/3, а яиц и шерсти – в 2,5 раза» [290].

2. Расширение посевной площади без надлежащего технического обеспечения, а также внедрение специализации по сельхозкультурам нарушило традиционный севооборот, что привело к истощению почв и падению урожайности.

Пятилетний план подразумевал высокие темпы роста «завоевания» новых территорий сельским хозяйством, поддерживаемый слишком оптимистичными расчетами по поставкам новой техники и выполнению отдаваемых руководством приказов. Удивительно, что люди, которые позиционировали себя прогрессивной силой, могущей с помощью передовой науки и техники завоевать новые горизонты, допустили вопиющие ошибки в таких вещах, которые старались соблюдать и знали крестьяне прошлого. Это касается правил севооборота. Суть его заключается в определенном чередовании сельскохозяйственных культур и паров, которое следует обязательно проводить для сохранения плодородности почвы и снижения количества сорных растений на ней. Но это чередование было нарушено. Уиткрофт и Дэвис на основании советских документов оставили нам массу свидетельств этого явления: «Маркевич, поездив по украинским МТС[14], отметил, что чересполосица исчезла, но границы бывших полос легко определить по типу сорняков. Что же касается севооборота, который предполагалось вводить параллельно с землеустройством, то его нигде не видно…»; «автор передовой статьи в мартовском номере партийного журнала, посвященной весенней посевной, сетовал, что работа по внедрению “правильного севооборота… первого и основного требования агротехники” развертывается очень медленно не только в колхозах, но и в совхозах и в очень многих случаях совсем забыта»; «на Северном Кавказе, говорили докладчики, в колхозах нет севооборота. Раньше, по крайней мере, была трехпольная система, а сейчас об этом можно только мечтать»; «автор передовицы в “Правде” возмущался полным игнорированием правил севооборота со стороны районных организаций, незнанием земель, их особенностей, нежеланием и неумением использовать многолетний опыт хлеборобов»; «надо прекратить погоню за числом гектаров… Уже начиная с весны 1932 года необходимо по всей линии совхозов и колхозов приступить к введению севооборота…»; «весной 1932 г. для введения севооборота почти ничего не предпринималось…»; «посевные площади почти всех культур в период с 1928 по 1932 г. расширялись за счет пастбищных угодий и пара. Эта общая тенденция прекратилась только после урожая 1932 г., когда стали совершенно очевидны пагубные последствия нарушения и даже уничтожения севооборота»; «как и при возделывании зерновых, быстрое расширение посевных площадей и сложности землеустройства наделов единоличников нарушили севооборот» [374] и т. д. и т. п.

Наконец, говоря о неудачах совхозов на XVII съезде партии, Сталин признал, что «наши зерновые совхозы слишком громоздки, директора не справляются с громадными совхозами, сами совхозы слишком специализированы, не имеют севооборота и парового клина» [345].

3. Слабое техническое оснащение тракторами при сокращении поголовья лошадей.

Очевидно, что для нормального ведения сельского хозяйства необходимо наличие силы, которая обеспечит транспортировку грузов и работу сельскохозяйственных орудий. Этой силой может служить либо лошадь, либо грузовые автомобили и тракторы. Соответственно, если у вас нет техники или ее недостаточно, то использование лошадей будет более чем актуально. Проблема заключалась в том, что поголовье лошадей в годы форсированной коллективизации неуклонно снижалось. Ранее мы говорили о том, что происходило в Казахстане. То же самое было в русских хлебопроизводящих регионах страны.

Численность рабочих лошадей в 1930 г. составляла 20,8 млн, в 1931 г. – 19,5 млн, в 1932 г. – уже 16,18 млн голов, а к весне 1933 г. –