Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

1932 по 1937 г. даже постепенно восстанавливались в правах, а их дети получали образование, смертность от болезней, холода и голода в спецпоселениях (или в трудпоселках) была очень высокой. Особенно косила она детей. На этот счет мы имеем достаточно советских документов, которые дадут нам ответ на данный вопрос.

В докладе Генриха Ягоды от 4 января 1932 г. мы читаем, как в спецпоселениях строятся больницы, школы, жилье, ясли, бани; как проводится «воспитательная работа»; как ссыльные освобождены от налогов. Это все замечательно, но не представляет ничего особенного – среди ссыльных было очень много детей и женщин, примерно в одинаковых пропорциях с мужчинами (т. е. сотни тысяч). Ссыльные использовались как рабочая сила – спецпоселения не были «лагерями уничтожения». Им создавали социальную инфраструктуру для поддержания их жизнедеятельности, но это не отменяет тяжести их положения, в которое они не попали бы по собственной воле, сохранись их прежний уклад жизни, разрушенный социалистами. Кроме того, возвращаясь к вопросу о причинах высокой смертности, отметим, что в том же докладе сообщается о том, что поселенцев смерть косила беспощадно, вот несколько примеров оттуда [411].

По Уралу: «Чрезвычайно высока смертность детей при высокой смертности взрослых. Смертность имеет тенденцию к росту». И далее приводятся цифры за сентябрь-октябрь, всего 2774 человека, из них почти все – дети.

По Западно-Сибирскому краю шокирующие цифры: «В северных комендатурах с начала вселения умерло около 15000, из них около 80 % детей. В южных комендатурах также высокая смертность: вАнжерке из 12000 чел. умерло за последние 2 месяца 815 человек».

По Восточно-Сибирскому краю: «В некоторых районах (например в Енисейске) большую смертность детей дала эпидемия кори (25–30 %). Имеются очаги сыпного и брюшного тифа в районах Енисейска, Черемхова, Тай<ш>ета, Сретенски, Ирбее и Букачаче».

По Дальневосточному краю: «Эпидемическое состояние в поселках тяжелое, ввиду крайней скученности и грязи в бараках. Сыпной и брюшной тиф имеет место на Оборе, в Бушуйке, Могоче. Умерло 1883 чел. по 1. XI».

По Казахстану: «В результате бытовой неблагоустроенности и недостаточности питания и топлива заболеваемость и смертность среди с/переселенцев очень высоки. Со времени вселения, т. е. за 5месяцев умерло 11894 человек… Большое распространение имели тифозные заболевания (753 случая) и оспа в районе Караталстроя (61 случ<ай>). За два месяца умерло 5 % всего количества спецпереселенцев. Развернутая сеть медучреждений… является недостаточным».

По Нижегородскому краю: «Детская смертность доходит до 42 % от общей смертности».

По Средней Азии: «Из 182 смертных случаев – 118 приходится на детей».

По Украине: «Среди спецпереселенцев распространены глазные болезни, венерические; было несколько случаев брюшного тифа. Дизентерия вызывает большую детскую смертность».

Как мы видим, ситуация со смертностью в спецпоселениях была ужасающей, к приему сотен тысяч ссыльных ОГПУ было совершенно не готово, следствием этого стали мучительные смерти сотен тысяч крестьянских детей. Уиткрофт и Дэвис пишут: «Поспешная ссылка сотен тысяч людей, в том числе детей, в отдаленные районы СССР, практически лишенные какой-либо инфраструктуры, привела к ужасающим последствиям. В июне и июле отчеты, направляемые в центр, содержали многочисленные жалобы на плохие условия в поселениях. Самую серьезную проблему представляла нехватка продовольствия. Даже официально членам кулацких семей полагалось по 300 г муки и 30 г крупы в день – рацион голодающего. Но и официального пайка им часто не доставалось. В докладной, направленной Молотову 13 июля, говорится: “…смеет поступают сообщения (Урал, Казахстан), что для питания прибывающих спецпереселенцев фондов на местах не имеется”. На Урале голод порой приводил к самоубийствам среди спецпереселенцев. Автор доклада из Восточной Сибири жалуется, что “подавляющее большинство” кулаков, высланных без семей, сбежали, так же как и женщины с детьми, чьи мужья были отправлены в другие районы СССР. Он пишет о “тяжелых бытовых и продовольственных условиях”, обвиняя в них “хозорганизации, использующие спецпереселенцев”. Эти условия вызвали рост эпидемических заболеваний и детской смертности, которые нигде не регистрируются. Бараки переполнены, грязны и кишат вшами. Доклады из Казахстана сообщали о многочисленных случаях брюшного и сыпного тифа. В процессе переселения многие дети потеряли родителей и оказались “беспризорными” (слово, вошедшее в широкое употребление после Гражданской войны); их направляли в детдома, если там находились свободные места. На Урале только 26 из 4511 детей школьного возраста посещали школу. Дальнейшие справки ОГПУ, подготовленные в сентябре 1931 г., рисуют такую же мрачную картину» [374, с. 56–57].

К огромному сожалению, эта мрачная картина была только прелюдией к закономерному результату, масштабы трагичности которого невозможно переоценить. Речь идет, конечно же, о голоде 1931–1933 гг. Точная цифра погибших от голода нам неизвестна, но разброс в любом случае ошеломляющий: от нижнего предела в 4,6 млн до 5,7 млн у Дэвиса и Уиткрофта [374, с. 421] и 7 млн в заявлении Государственной Думы РФ от 2 апреля 2008 г. [376].

Современные апологеты социализма пытаются снизить число жертв голода и снять ответственность с советского руководства, объясняя всё неурожаем в результате плохой погоды и даже поведением самих крестьян. Но объективное исследование вопроса позволяет с уверенностью сказать, что непогода не могла стать причиной голода такого масштаба. Продовольственный кризис в городах ощущался уже с 1928 г., когда было введено нормирование основных продуктов питания и более 30 млн человек получали продукты по карточкам. То есть непорядок в системе обеспечения населения едой начался на несколько лет раньше голода. Дальнейшее развитие событий зависело от варианта решения проблемы, который выберет социалистический режим. Доведение миллионов людей до голодной смерти можно было избежать, если бы, по предложению более либеральных большевиков вроде Бухарина, сельское хозяйство продолжало работать по нэповскому механизму и государство хотя бы увеличило закупочные цены на зерно (что, собственно, и будет с запозданием сделано к 1935 г.). К сожалению, Сталин и его окружение пошли по наиболее бескомпромиссному, социалистическому, пути – созданию крупных хозяйств из множества крестьянских, с экспроприацией у крестьян земли, орудий труда и скота.

Голод начался в Казахстане. Уверенные в прогрессивности своих идей, ради которых возможны любые методы, большевики попытались провести кампанию по переводу традиционно кочевого казахского народа на оседлый образ жизни с последующим их вхождением в колхозы. Поскольку кочевники исторически жили за счет животноводства, отъем у них скота в пользу колхозов привел к катастрофе. К тому же темпы коллективизации в Казахстане были выше, чем в среднем по стране, в результате уже к середине 1932 г. доля колхозов достигла 72 %. Наиболее богатые байские хозяйства подвергались беспощадному «раскулачиванию» – это означает, что самые эффективные хозяйства уничтожались, а компенсации в виде более эффективных колхозов еще не было. Уход за лошадьми, коровами, овцами и т. д. в колхозах был несравнимо хуже, чем у кочевников, что отражалось на весе животных и на соотношении веса туши к живому