Книги крови V—VI: Дети Вавилона - Клайв Баркер

Внезапное безнадежное спокойствие немца напугало Лока. Он взялся за дверную ручку и дернул ее. Дверь оказалась закрыта. Ключ был внутри — ведь Стампф за это заплатил.

— Убирайся, — проговорил Стампф. — Уходи прочь.

Улыбка исчезла с его лица. Лок навалился на дверь плечом.

— Я сказал, убирайся! — завизжал Стампф.

Он отпрянул от двери, когда Лок во второй раз ударил в нее. Затем, видя, что замок не выдерживает напора, Стампф принялся звать на помощь. Лок не обращал на него внимания, продолжая высаживать дверь. Раздался треск.

Где-то рядом Лок услышал женский голос, отзывающийся на призывы Стампфа. Ерунда, он доберется до немца раньше, чем подоспеет помощь, а потом с божьей помощью вышибет с его физиономии эту ублюдочную улыбку. Он колотил в дверь с нарастающей яростью. Еще и еще, и дверь поддалась. Стампф почувствовал, как в его стерильную палату вторглись извне первые клубы грязного воздуха В его временное убежище проникло лишь легкое дуновение, но оно принесло с собой микроскопический мусор внешнего мира Копоть, перхоть, вычесанная с тысяч голов, пух, песок, блестящие чешуйки с крыльев мотыльков — такие маленькие, что человеческий глаз едва различит их в луче солнечного света, безобидные почти для всех живых организмов. Но для Стампфа они были смертельны; за считанные секунды его тело превратилось в скопление мельчайших кровоточащих ранок.

Он завопил и бросился к двери, чтобы захлопнуть ее. Он чувствовал, что попал под град мельчайших лезвий, и каждое из них раздирало его тело. Пока он сдерживал вторжение Лока, кожа на его израненных руках разорвалась. Впрочем, Лока он все равно не мог остановить. Широко распахнув дверь, тот ввалился в комнату, каждым движением вызывая новые движения воздуха на погибель Стампфу. Он взял немца за запястье, и под его рукой кожа расползлась, как разрезанная ножом.

Позади него женщина испустила крик ужаса. Лок решил, что Стампф уже раскаялся в своем смехе, и отпустил его. Стампф весь покрылся ранами, появлявшимися на глазах; он попятился, как слепой, и упал за кровать. Воздух-убийца продолжал резать его, уже умирающего: дрожа в агонии, он поднимал вихри и водовороты, терзавшие его кожу.

Бледный как смерть, Лок отошел от тела и попятился в коридор. Там уже толпились любопытные; они расступились перед ним, напуганные его ростом и диким выражением лица. Пройдя по воняющему болезнями лабиринту, Лок пересек двор и вошел в главное здание. Мельком он увидел Эдсона Косту, спешившего ему навстречу, но не стал задерживаться для объяснений.

В вестибюле — несмотря на поздний час, заполненном всевозможными страдальцами, — его взгляд упал на мальчика, сидевшего на коленях у матери. Очевидно, у ребенка было что-то с животом: на его рубашке, не по росту большой, расплылось кровавое пятно, на лице блестели слезы. Его мать не взглянула на Лока, пока тот пробирался сквозь толпу. Но мальчик поднял голову, как будто знал, что Лок должен проходить мимо, и лицо его озарилось улыбкой.

В лавке Тетельмана не оказалось никого из знакомых Лока, и он сумел узнать от прислуги — большая часть которой была пьяна в стельку — только то, что хозяин на днях отправился в джунгли. Лок отловил одного относительно трезвого местного жителя и угрозами вынудил сопровождать его в деревню в качестве переводчика. Лок еще не придумал, как будет мириться с племенем. Но он знал точно, что должен доказать свою невиновность. В конце концов, скажет он, ведь это не он сделал тот роковой выстрел. Конечно, случилось недоразумение, но он не нанес вреда никому из людей. Ну как можно, если по совести, обвинить его в преступлении? Если они хотят покарать Лока, он готов их выслушать. Но разве возмездие уже не наступило? Ведь он видел так; много горя в эти дни. Он хочет искупить вину. Все, что потребует от него племя — в пределах разумного, — Лок примет. Только не смерть, как у тех двоих. Он даже отдаст землю.

Лок гнал машину жестоко, и его хмурый компаньон недовольно бурчал. Лок пропускал его ворчание мимо ушей: нет времени. Джип болтало и подбрасывало, двигатель жалобно завывал при каждом толчке, и по мере их шумного продвижения джунгли по обе стороны дороги взрывались воплями и взвизгами всех мастей. Страшное, голодное место, подумал Лок и впервые возненавидел его всем сердцем. Невозможно постичь происходящее здесь; самое большее, на что можно надеяться, это временное убежище — укрыться и подышать, пока тебя не выживет следующее поколение.

За полчаса до наступления темноты, измотанные дорогой, они наконец добрались до деревушки. Она совершенно не изменилась за прошедшие несколько дней, но обитатели покинули ее. Дверные проемы зияли пустотой; общинный огонь, который поддерживался круглые сутки, превратился в угли. Ничей взгляд не встретил Лока — ни ребенка, ни свиньи. Дойдя до середины деревни, он остановился, пытаясь понять, что же случилось. Однако это ему не удавалось. Он так устал, что уже ничего не боялся и, собрав остатки истощенных сил, крикнул в безмолвие:

— Где вы?!!

Два отливающих красным попугая взлетели с криком с дерева в дальнем конце деревни; через несколько мгновений из зарослей бальзы и джакаранды появилась фигура. Но это был не индеец, а Дэнси собственной персоной. Он немного потоптался на месте, затем узнал Лока и вышел, широко улыбаясь, навстречу. За ним, шелестя листвой, вышли остальные. Среди них был Тетельман, а также несколько норвежцев во главе с неким Бьернстрёмом, которого Лок как-то встречал в фактории. Над красным, как вареный рак, лицом норвежца нависала копна выбеленных солнцем волос.

— Бог мой, — воскликнул Тетельман, — что вы здесь делаете?

— Я мог бы спросить вас о том же, — ответил Лок раздраженно.

Бьернстрём жестом опустил ружья своих компаньонов и шагнул вперед с умиротворяющей улыбкой.

— Мистер Лок, — произнес он, протягивая руку в кожаной перчатке, — рад с вами познакомиться.

Лок с отвращением посмотрел на запачканную перчатку, и Бьернстрём, скорчив виноватую физиономию, убрал руку.

— Прошу нас простить, — сказал, он. — Мы работаем.

— Над чем же? — поинтересовался Лок, чувствуя, как желчь клокочет у него в горле.

— Индейцы, — отозвался Тетельман и сплюнул.

— Где племя? — спросил Лок.

Тетельман вновь подал голос:

— Бьернстрём заявляет свои права на эту территорию…

— Племя, — повторил Лок. — Где оно?

Норвежец поигрывал перчаткой.

— Вы выкупили у них землю или как? — спросил Лок.

— Не совсем, — ответил Бьернстрём Его английский был так же безупречен, как и профиль.