Марш 30-го года - Антон Макаренко

Зырянский помог свести Блюма, направляется к выходу.

Т о р с к а я : Не волнуйтесь так. Алеша, пришли ко мне девочку.

З ы р я н с к и й : Есть.

Захаров и Шведов входят.

Ш в е д о в : Кто говорил с Крейцером?

Д е ми н с к а я : Дежурный.

З а х а р о в : Звони в совхоз. Пускай срочно дают воду, а то совсем сгорим... (Вышел.)

Ш в е д о в (у телефона): 30-39. У нас пожар, знаете? Так почему воды нет? Коров поили... Давайте немедленно. Вот черти: через десять минут. (Выбежал.)

П л а т о в а (коммунарка лет тринадцати: Что такое, Надежда Николаевна?

Т о р с к а я : Зина, в моей комнате есть нашатырный спирт. Тебе мама даст. Принеси сюда.

П л а т о в а : Есть. (Побежала наверх.)

З ы р я н с к и й (вбрасывает в вестибюль Болотова, у него в руках радиоприемник): Роза, он арестован. У кого пожар, а у него радио... (Скрылся.)

Д е м и н с к а я : Вот еще... людишки... Как же ты?

Б о л о т о в : Честное слово, не слышал сигнала. Я там в инструментальной работал, а там... примус... шумит...

Д е м и н с к а я : Ну, чего ты врешь: как это можно не слышать тревоги? Вот выгонят тебя - и правильно.

Собченко и Романченко вводят под руки Вальченко.

Т о р с к а я : Что случилось?

В а л ь ч е н к о : Как замечательно удачно.

С о б ч е н к о : Ушибли здорово.

Р о м а н ч е н к о : балку вытаскивали, а эта штука... раскоряка такая, как треснет его по кумполу. Он только брык.

В а л ь ч е н к о : И не раскоряка, а стропильная нога.

Р о м а н ч е н к о : Нога... Хорошая нога.

Собченко и Романченко убегают.

Т о р с к а я : Вы уже в сознании?

В а л ь ч е н к о : Да ничего... сначала оглушило.

Т о р с к а я : Но у вас кровь?

В а л ь ч е н к о : Это ничего... ударило сильно. А как хорошо кончилось.

Погас свет.

Т о р с к а я : Вот еще беда... Болотов, беги ко мне, там возле зеркала свеча и спички. Принеси.

Д е м и н с к а я : Он под арестом.

Т о р с к а я : Ничего не убежит, я отвечаю...

Б о л о т о в : Есть. (Умчался наверх.)

П л а т о в а (сверху): Ой, и темно ж. Вот спирт.

Т о р с к а я : Ну, как вы себя чувствуете, Соломон Маркович?

Б л ю м : Я себя никак не чувствую... Как там с пожаром этим? Для моего сердца нельзя такие пожары. Мне и доктор сказал: в случае чего у вас будут чреватые последствия...

Ш в е д о в (входит): Провода порвали.

Т о р с к а я : Света не будет?

Ш в е д о в : Одарюк уже на столбе. Будет. (У телефона.) 4-17-11. Товарищ Крейцер? Горим. Ого, тушим. Руками растаскиваем. Сейчас весь двор завален огнем: балки, стулья, доски... По всему двору разбросали... Да так благополучно: по башкам кой-кому досталось... Средне. Плохо с костюмами, испортили многие... Да, думаю, что потушим... Хорошо, ждем.

Б о л о т о в (осторожно несет зажженную свечу): Насилу нашел.

Ш в е д о в : Смотри, тут целый лазарет. А я видел, как вас стукнуло, товарищ Вальченко. Аж зазвенело.

В а л ь ч е н к о : У меня тоже впечатление было довольно сильное...

Б л ю м : Сильное впечатление хорошо, если у тебя здоровое сердце.

Т о р с к а я : Зина, принеси бинт из больнички.

П л а т о в а : Есть. (Убежала наверх.)

Ш в е д о в : А знаете, кто хорошо работает? Воргунов. Он и Забегай, как черти. Мы их два раза из огнетушителя тушили. Старый, а с энтузиазмом...

Б л ю м : Голубчик, Шведов... потушим?

Ш в е д о в : Потушим, а как же...

По окнам вестибюля пробегает свет прибывших машин, шум моторов.

Ш в е д о в : О, пожарные приехали. (Выбежал.)

П л а т о в а (сверху): Вот бинты...

Т о р с к а я : Дайте, я вам перевяжу...

В а л ь ч е н к о : Это прямо замечательно. Я желал бы, чтобы меня каждый день... по кумполу.

Т о р с к а я : Через три дня от таких наслаждений никакого кумпола не останется.

З ы р я н с к и й (входит): Ф-фу... насилу одолели.

Б л ю м : Потушили?

З ы р я н с к и й : Не потушили, а растащили по бревнышку. двор, как огненное озеро. Пожарные приехали. С бочками.

В а л ь ч е н к о : Это самый счастливый день...

Б л ю м : Ну, зачем вы так говорите... Вы знаете, чем это может кончиться?

В а л ь ч е н к о : А что?

Б л ю м : Я же знаю, чем это кончается. Пока у тебя голова разбита, так все хорошо. А когда голова целая и все на месте, так тебе говорят: я уезжаю...

В а л ь ч е н к о : Кто?

Б л ю м : Откуда я знаю кто? Каждая может уехать. Говорит, характерами не сошлись... Жены эти самые...

В а л ь ч е н к о : Нет... не может быть...

Т о р с к а я : Мне этот лазарет придется разогнать за то, что он занимается пустяковыми разговорами...

П о ж а р н ы й (входит): Где телефон? 5-50. Говорит связист. Коммуна Фрунзе. Пожар номер шесть. Воды не было. Да, ребята сами растащили. Во дворе много огня. Поливаем. Пришлите несколько бочек... (Вышел.)

Воргунов и Забегай входят обнявшись.

З а б е г а й : Пропустите старых партизан. Ой-ой-ой, что же они с нами сделали? Товарищ Воргунов?

В о р г у н о в : Да, здорово нас того. Стервецы, из огнетушителя поливали.

З ы р я н с к и й : Вы еще спасибо скажите, а то из вас окорочка были бы.

В а л ь ч е н к о : Жму вашу руку, Петр Петрович.

В о р г у н о в : А вы как?

В а л ь ч е н к о : О, я наверху блаженства.

В о р г у н о в : Кому что, а курице просо...

Т о р с к а я : Да вы весь мокрывй, надо сейчас же переодеться.

З а б е г а й : Идем, сейчас идем. Я вам предлагаю, как старому партизану, мое галифе.

Смех. Зырянский и Синенький входят.

З ы р я н с к и й : Хорошо, товарищ Воргунов?

В о р г у н о в : Да, это по-нашему: все горит, никаких инструментов, шипит, гремит, валится, а они руками, голыми руками. Это все-таки картина...

Т о р с к а я : Да ведь и вы с ними.

В о р г у н о в : Да ведь и я такой же...

З ы р я н с к и й : Синенький, давай отбой.

Сигнал во дворе. Толпой вваливаются коммунары. Большинство мокрые, черные, измазанные, обгоревшие, все бурно веселые. На секунду задерживаютсявозле Вальченко, Блюма, Воргунова и убегают наверх. Приходит на свое место и мокрый Лаптенко и, улыбаясь, заглядывает всем в лицо. Деминская спешит убрать в сторону бархатный коврик на лестнице. Ей кто-нибудь помогает.

О б р ы в к и ф р а з :

- Товарищ Вальченко, как ваше здоровье?

- Что же теперь?

- Там стульев штук триста.

- Это я вас из огнетушителя тушил, товарищ Воргунов.

- Значит, и костюм за ваш счет.

- А может, он был старый.

- Вот кто хорошо действовал. Как тебя зовут?

- Лаптенко, Гриша?

- Он молодец.

- Ему хорошо, у него спецовка подходящая.

- Как раз для пожаров.

- Его надо сейчас принять.

- Идем купаться, корешок...

- Соломон Маркович, а я говорил вам.

- Это горел старый мир.

- Ишь ты какие: старый мир...

- Выходит так, что и тушить не надо было.

- А за что я вам пошью новые костюмы?

- Заработаем.

Т р о я н (входит): Чему я больше всего поражаюсь, это что мои очки уцелели.

Т о р с к а я : На кого вы похожи, Николай Павлович!

Т р о я н : Горел.

Общий смех. Троян не столько обгорел, сколько изодрался.

В о р г у н о в : Где это вас так?

Т р о я н : Это мы разбирали маленькую кладовочку.

Ж у ч е н к о (вводит толпу с огнетушителями. Уже и раньше многие приносили их): Что же вы побросали? Ставьте здесь.

З а х а р о в : Ну, Соломон Борисович, ожили?

Б л ю м : Потушили. Ах, как я люблю этих коммунаров! Это же замечательно!.. Вы знаете? Постойте, сколько же огнетушителей истратили? (Поднялся с дивана. Начинает считать.) Один, два, три...

Ж у ч е н к о : Да зачем считать, сколько их было?

Б л ю м : Сорок штук.

Ж у ч е н к о : Все истратили, сорок, значит...

Б л ю м (в ужасе): Сорок штук?! Не может быть... Алексей Степанович, как же так?

З а х а р о в : Что, много?

Б л ю м : Алексей Степанович, разве же так можно? Где же набрать столько денег? Сорок огнетушителей на такой маленький пожар... Это же безобразие.

Общий хохот. По окнам пробежали огни авто.

С и н е н ь к и й (встает): Крейцер приехал.

Все подятгиваются, как могут, поправляют одежду. Встает и перевязанный Вальченко. Зырянский вытягивается на верхней ступеньке, за ним Синенький с

сигналкой. Зажегся свет.

К р е й ц е р (входит): Ну, как? (Принимая рапорт, прикладывает руку к козырьку фуражки.)

З ы р я н с к и й : Председателю Правления трудовой коммуны имени Фрунзе дежурный по коммуне командир второго отряда Зырянский отдает рапорт: в коммуне имени Фрунзе все благополучно. Коммунаров двести один, раненых (посмотрел на Вальченко) один.

К р е й ц е р : Вот, дьяволы...

Смех, приветствия, рукопожатия.

З а н а в е с

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

Большая комната совета командиров. В левой стене два окна. В правой стене, ближе к заднему плану - двери. Под стеной бесконечный диван, обитый зеленым бархатом с низенькой простой спинкой. Этот диван проходит даже сзади двух письменных небольших столов: один у задней стены - Жученко, второй у левой стены - Захарова. Перед столами по два кресла, а перед столом Захарова небольшой столик. У правой стены на авансцене широкий турецкий диван, тоже обитый зеленым бархатом. На полу большой ковер.