Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

– Удивительно! Все решило простое письмо, – начал Кирилл, при этом не удержался, чтобы не положить в рот еще одну конфету «Стратосфера». – Не научные доклады с цифрами и расчетами, не пояснительные записки, а именно письмо простого человека, обеспокоенного безопасностью своей любимой Родины. В чем-то наивная, трогательная и почти детская вера физика Флерова во всемогущество великого вождя народов, очевидно, затронули какие-то струны его души.

– А уж как был доволен результатом этой встречи Берия, – добавил Судоплатов. – Он услышал от великого вождя всех времен и народов слова об «оружии, которое даст возможность в будущем господствовать над миром»… А это означало, что Верховный Главнокомандующий давал ему «добро» на создание аналогичного оружия и что теперь его руки были более-менее развязаны.

Часть седьмая

Особо важное задание

1943 год. Подмосковье. Дача Кафтанова

Кафтанов, как и велел нарком Берия, утром следующего же дня пригласил физиков к себе на дачу, усадил их всех за стол и какое-то время поил чаем. А когда настороженность от первых минут встречи отошла на второй план, Сергей Владимирович попросил всех собраться с мыслями и серьезно отнестись к ответу на вопрос, который он собирается им задать.

– Кто бы мог мне ответить, каковы перспективы использования атомной энергии и насколько вероятно создание атомной бомбы в нашей стране? – спросил он своих именитых гостей.

Мгновенно повисла пауза.

Первым взял слово осторожный и практичный академик, директор Радиевого института Виталий Григорьевич Хлопин, хорошо понимающий всю ответственность за выполнение серьезных правительственных решений.

– Мы еще до войны неоднократно собирались по этому вопросу. Но нас тогда более интересовал теоретический аспект этой проблемы. В начале же войны, как вы знаете, все научные институты и конструкторские бюро были срочно переведены на военную тематику. Атомщики Курчатов и Александров были откомандированы. Один в Севастополь, второй на Балтику для решения задач противоминного размагничивания боевых кораблей…

– Мне это известно… – произнес Кафтанов. – Знаю и то, что Харитон и Зельдович хорошо поработали в Казани над пороховым топливом для снарядов ракетной артиллерии… И наши «катюши» уже показали себя в действии. И все-таки я хотел бы услышать ответ на поставленный мною вопрос…

– Вы же сами понимаете, что мы к этому совершенно не готовы… – раздался голос академика Капицы. – И вообще, мне кажется, что урановая бомба – оружие не этой войны… Это дело далекого будущего… Ее решение возможно, но только совместными усилиями наших ученых и ученых США и Англии, где проводятся фундаментальные исследования по атомной энергии.

Старику Вернадскому было уже за 80 лет, но он явно не был согласен с Капицей.

– Мы, – бодро начал он, – как самая передовая страна в мире, ответственны перед всем человечеством… Да, да, перед всем миром… я не оговорился. А то, что касается бомбы, то тут нужно конечно же прислушиваться к мнению атомщиков. Однако же, очевидно, что уран из металла, находившего лишь ограниченное применение и рассматривающегося всегда как побочный продукт при добыче радия, приобретает в этом контексте совершенно исключительное значение. Уже сейчас нужно начинать разведку месторождений урана… А ведь нужны будут не килограммы, а сотни килограммов, тонны урана… Нужно создать специальное геологической управление… И всем фронтом навалиться на решение этой насущной задачи… А потому считаю, что в принципе создание бомбы возможно…

Кафтанов что-то записывал по ходу его выступления, согласно кивая головой.

Следующим выступающим был физик Иоффе. Его хорошо знали западные ученые. Он еще в 20

30-х годах совершал ознакомительные поездки в лаборатории Западной Европы и США. Более того, находясь в Бельгии, в 1934 году он отклонил предложение уехать на работу в США.

– Скажу кратко, – начал он. – Теоретических противопоказаний к решению этой проблемы нет. Получение атомной энергии возможно. Но вот только конкретно ответить на вопрос о сроках не смогу. Скорее всего, в отдаленном будущем.

– Всем спасибо за помощь, – произнес Кафтанов. – Хотел бы еще спросить вас об одном. Как вы считаете, кто из молодых советских ученых мог бы возглавить решение атомной проблемы?

– Алиханов и Курчатов… – мгновенно отозвался Иоффе. – Оба молоды, энергичны и талантливы…

Присутствующие согласно склонили свои головы.

А когда Кафтанов встал из-за стола, то все последовали его примеру, продолжая беседовать уже по отдельным группкам.

НКВД. Кабинет Берии

Уже через час Кафтанов вошел в кабинет Лаврентия Павловича.

– Докладывай… – еще от порога услышал он слова наркома.

– Письмо могут подписать Вернадский и Иоффе… – начал Кафтанов. – Обоих хорошо знают в ученом мире и за границей. Оба настроены позитивно к решению урановой проблемы… Я бы даже сказал, что они уравновешивают друг друга…

– Теперь поговорим по второму вопросу, который обязательно может возникнуть… И здесь у нас должно быть единое мнение… Что с кандидатурой?

– Иоффе назвал две фамилии, с которыми все согласились… Алиханова и Курчатова…

– Слушай, Кафтанов, перестань юлить… – твердо произнес нарком. – Ты что, сам не понимаешь… Ну подумай своей головой… Через пять лет, например, мы сделаем бомбу… Так? Нас все будут спрашивать: кто ее сделал? Кто главный конструктор? Тебя будут спрашивать… Меня… У товарища Сталина могут спросить иностранные корреспонденты: а кто у вас такой талантливый? Такой гениальный? Так? И что он должен будет им ответить? Что первую атомную бомбу в Советском Союзе сделал Абрам? Или Наум Исаакович? Ты уловил, что я хочу сказать?

– Уловил, Лаврентий Павлович…

– Вот и хорошо! А потому – только Курчатов! Алиханов пусть будет дублером… На всякий случай…

Возвращение в