Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова

Опять он спас меня? Вытащил из речной норы, в которой я вчера застряла? Или из подземного озера, в которое я все-таки выплыла?

– Когда?! – Он мельком взглянул на меня и скривился от омерзения. – Когда! Она уже не помнит, когда! Недели не прошло, а она уже все позабыла! – Отвернулся и горько пожаловался котелку: – А если бы я тогда не пришел, до сих пор бы валялась в мертвой воде! И что? Где благодарность? Где уважение, черт побери? Она почему-то думает, что я ей что-то должен!

– Амаргин…

– Амаргин, Амаргин… Я полторы сотни лет уже Амаргин. Что расселась? Думаешь, я тебе завтрак в постель подам? Поищи мне какую-нибудь палку, я не знаю, что-нибудь, не видишь – ложка в кашу упала. Все наперекосяк. Со вчерашнего дня все наперекосяк.

Я вскочила, завернулась в плащ и отправилась на поиски чего-нибудь. Чертов колдун! У него все наперекосяк, а я-то тут при чем? Маг, тоже мне. Прошлый раз выпендривался, хватал чашу прямо из огня, а сегодня, видите ли, обжегся. Ложку утопил.

– Давай скорее! Пригорит же!

Я добыла какой-то кинжал, длинный и узкий, как лист осоки, и вручила его Амаргину. Тот запустил лезвие в кипящую кашу, принялся шарить им и скрести по дну в надежде выцепить ложку.

– Ты бы снял с огня-то…

– Не тебе меня учить! Училка нашлась. Сама сними, не видишь – у меня руки заняты.

В раздражении, я ухватила чашу за края и рывком переставила на относительно ровный участок пола. Амаргин, с облепленным кашей кинжалом в руке, недоверчиво на меня покосился:

– Обожглась?

– Нет.

Я в самом деле не обожглась – то ли из-за того, что действовала быстро, то ли… я нагнулась и потрогала край чаши. Он был умеренно теплый – но не горячий.

– Амаргин! Она же в огне стояла!

– Ну и что?

– Она же холодная!

– Да ну? Потрогай еще раз.

Я прикоснулась – и взвизгнула: раскалена!

Амаргин хмыкнул, потянул к себе маленькую корзинку, которую, видимо, принес с собой. Из корзинки добыл горшочек с чем-то желтым, густым… мед?

– Масло топленое. Обожглась-таки?

– Кажется… да…

Ожог был смазан, скорее для проформы, чем для пользы, а большой кусок масла шлепнулся в кашу. Амаргин жестом фокусника достал пару ложек – одну из рукава, другую из-за голенища. Я так и не поняла – ронял он ложку в котелок или опять разыгрывал спектакль.

– Снова ты мне голову морочишь. – Я набрала каши с краешку и подула на нее. – Кого ты на этот раз заколдовал – меня или чашу?

– Никого. Я тут вообще ни при чем.

– Тогда кто при чем? Я?

Он фыркнул с набитым ртом. И не ответил.

А я подумала – может быть. Это золото из кошелечка Нарваро Найгерта… Мое ночное путешествие по водяной червоточине… И тогда – я ведь попала на Ту Сторону, а не на тот свет… хотя, черт его знает, может, как раз на тот свет… Стоп! Давай-ка об этом сейчас не будем.

Отложив ложку, я сказала:

– Амаргин, мне до полудня надо быть в городе.

Он пожал плечами, не отрываясь от еды.

– Амаргин, я возьму денег.

– Угум…

Поглядывая на него, я расстелила на земле шаль и нагребла в нее монет. Их там оказалось гораздо больше пятидесяти, но считать мне было некогда, кроме того… ну, кроме того, я не была уверена, что смогу попасть сюда в следующий раз – без свирельки. Все-таки путешествие речным лабиринтом было чудом. Вряд ли это чудо повторится.

Я связала шаль узлом и подняла ее – тяжеленная!

– Амаргин, открой мне. У меня руки заняты.

– Мм?

– Открой, говорю. Руки заняты.

– А! – Он оглянулся. – Ну ты транжира! Надолго тутошних сокровищ хватит с такими-то темпами?

– Это не для развлечения!

– Да бес с тобой. Чего тебе?

– Открой скалу. Я ухожу.

– Да вон камень у стены торчит, наступи на него – и откроется тебе скала. Месяц почти тут живешь и не знаешь.

А мне кто сказал? Я наступила на указанный камень – и скала медленно и словно бы нехотя отворилась. Солнечное утро резануло по глазам, в лицо пахнуло солью и йодом. Над скалой перекрикивались чайки.

И все-таки мне удалось! Удалось!

– Эй! – Ощутив подъем и радостный кураж, я повернулась к закрывающейся дыре. – Покорми за меня мантикора, ладно? Я не успела!

Суд

Причал был пуст, а паром, удаляясь от нашего берега, только-только подползал к середине реки. Что ж, это, наверное, хорошо. Я просто войду в дом и оставлю деньги на столе, где Кукушоночий отец мог бы их сразу обнаружить. И не придется объяснять, что да как, да откуда столько золота… Оставлю деньги, отойду во-он туда на взгорочек и послежу за домом.

Я перехватила поудобнее тяжелый узелок, надвинула шаль на глаза и, постукивая палкой, заковыляла к крытому соломой домику. Все складывается удачно. Я добыла денег, я успела ко времени, да еще с запасом, Амаргин, похоже, еще не разнюхал, что свирелька пропала, и, если удача не изменит и если свирель еще в Нагоре, Ю ее для меня достанет, а если нет…

Я потянулась было взяться за ручку двери – внутри домика вдруг визгливо загавкали. Тьфу, пропасть, совсем забыла про черно-белую Кайнову сучку, такую же ненормальную, как и он сам… Впрочем, чего мне ее бояться? Это пусть она меня боится, у меня, если что, клюка найдется, как раз для особо брехливых.

Дверь неожиданно распахнулась. Через порог шагнула молодая женщина, бледная, с немного опухшим, но приятным лицом, в белой косынке, скрывающей волосы, в белом, расшитом тесьмой, переднике. Живот ее под передником заметно круглился.

От неожиданности я попятилась.

– Придется обождать, матушка, – прикрывая ладонью зевок, сказала женщина. – Шестую четверти обождать, не меньше. Вишь, паром-то только на тую сторону поехал.

– Да мне, милая, не паром нужон, – залепетала я, коверкая голос под старушечий. – Мне, милая, паромщик нужон. Который мальчонке рыжему батькой приходится. Дело у меня к ему важное.

– А! Так тебе, сталбыть, Хелд Черемной требовается. Так он теперь в городе, друзьям-знакомым пороги обивает. У его пацана давеча в застенок загребли. Чтой-то он украл, пацан евонный, во время праздника, ну и загребли его.

– А кто тогда на пароме-то? – удивилась я.

– А муж мой, Валер, да с им придурок этот немой, Кайн который. Хелд-то, слышь, лицензию свою продал. Мужу моему продал, вот мы со