Отступник - Робин Янг

Вскоре к ним присоединились остальные, выстроились в шеренгу, и работа закипела. Как только носилки наполнялись, двое солдат подхватывали их и медленно спускались по ступенькам на землю, где их поджидали повозки, чтобы отвезти черепицу к осадным машинам, продолжающим обстрел замка Брихин. Спустившиеся вниз солдаты дышали как загнанные лошади и были мокрыми от пота. Молодой скотт, стоявший на крыше и сбивавший черепицу, пополз выше, так как стропила вокруг него очистились. Его товарищ, лежа на ступеньках лестницы, принимал у него пластины черепицы.

Роберт руководил погрузкой черепицы на повозки, когда сверху донесся пронзительный крик. Он резко обернулся, приставив ладонь козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца, и увидел, как мужчина на крыше потерял опору под ногами и заскользил к краю. Под тяжестью его тела прямоугольники черепицы отрывались от стропил и с грохотом сыпались вниз, отчего солдаты внизу с криками бросились в разные стороны. Когда ноги молодого человека повисли над пропастью, он каким-то чудом извернулся и обеими руками ухватился за край крыши. Он отчаянно вцепился в него и повис, судорожно размахивая ногами.

– Помогите ему! – взревел Роберт, прикладывая ладони рупором ко рту, чтобы докричаться до солдата на лестнице, который застыл на месте, будучи не в силах пошевелиться.

Но тут последовал еще один крик, и молодой шотландец съехал еще ниже. Оцепенев от ужаса, он разжал пальцы и прокричал что-то неразборчивое, когда товарищ наконец протянул ему руку.

– Хватайся за нее! – отчаянно шептал Роберт, мысленно помогая кричащему юноше. – Хватайся, черт бы тебя подрал!

Даже злорадно ухмыляющиеся рыцари умолкли. Один из каноников, стоявший рядом с епископом, беззвучно зашептал молитву.

Солдат на лестнице постарался криком подбодрить своего товарища и вытянул руку так далеко, как только мог. В следующий миг юноша сорвался и упал, размахивая руками и ногами; это стало для всех настоящим шоком. Роберт еще успел подумать: «Как быстро мы срываемся и падаем с небес», прежде чем солдат с глухим стуком приземлился на кучу щебня. Он остался лежать неподвижно, как сломанная кукла, неловко подогнув под себя ногу и раскинув руки в стороны. Из-под головы у него потекла струйка крови и заскользила по камням.

– Это – знак, коим Господь выражает свое неудовольствие! – Всеобщий гвалт прорезал голос епископа. – И перед лицом его гнева падут многие!

Эймер де Валанс вышел из тени дуба.

– Пошевеливайтесь, бездельники! – крикнул он солдатам на лесах и вокруг повозок. Все они замерли, не сводя глаз с тела своего товарища.

На мгновение маска спала с лица Роберта. Он шагнул к Валансу, нашаривая ладонью рукоять меча. Эймер, кричащий на скоттов, ничего не замечал. Но Роберта остановил Ральф де Монтермер.

Лицо рыцаря короля выражало непреклонную решимость, когда он преградил ему путь, хотя в глазах светились сочувствие и понимание.

– Снимите четырех ваших людей с храма, Роберт, и пусть они похоронят его. Вместо них я дам вам десяток своих собственных.

Гнев Роберта медленно утих, оставляя чувство опустошенности. Он медленно убрал ладонь с рукояти меча. Не здесь. И не сейчас.

– Сэр Ральф? – послышался недоумевающий возглас Валанса, когда рыцарь приказал своим людям помочь шотландцам на лесах. – Ради всего святого, что вы задумали?

– Лишние рабочие руки им не помешают. Как вы сами только что сказали, королю Эдуарду этот свинец нужен сегодня вечером.

Роберт позволил себе краткий миг торжества, глядя в обескураженное и злое лицо Валанса, после чего повернулся и зашагал к разбившемуся солдату, позвав с собой четырех человек.

К тому времени как погибшего похоронили на кладбище и прочли над ним заупокойную молитву, одна из повозок была нагружена доверху. Вверху, на фоне неба, перекрещивались голые стропила, с которых была сорвана черепица.

Разгоряченный вином и подогреваемый бешенством, Валанс подозвал к себе своих рыцарей, сообщив Ральфу и Томасу Ланкастеру, что лично сопроводит первую партию черепицы под стены замка Брихин.

– Когда закончите, следуйте за мной, – распорядился он, вставляя в стремя ногу в сапоге и поднимаясь в седло.

Епископ с обидой и возмущением смотрел на него:

– Плохо, что ваш король объявил войну Шотландии. Но еще хуже, что он бросил вызов Всевышнему, обокрав Его храм!

Эймер изобразил негодование:

– Мой господин и в мыслях не имел ничего подобного, ваше преосвященство. – Сунув руку за пояс, он извлек оттуда кошель. – Вот что он просил передать вам. – И рыцарь швырнул кошель к ногам епископа.

Глядя на онемевшего от такого оскорбления епископа, Эймер коротко рассмеялся и выехал со двора собора. Повозка покатилась следом, сминая траву колесами.

На следующее утро Роберт проснулся в своем шатре под оглушительный грохот камней, сокрушающих стены замка Брихин. Он лежал, глядя в парусиновый потолок палатки и вслушиваясь в стоны осадных машин и крики инженеров. После очередного удара раздался шумный всплеск – это камни со стен обрушились в реку, над которой вознеслась крепость. Роберт сел. Кожа чесалась. Одеяла, на которых он спал, стали влажными от пота.

Поднявшись, он подошел к сундуку, на котором уже стоял маленький тазик с водой и лежали бритва и поцарапанное серебряное зеркальце. Он наклонился, чтобы зачерпнуть воды, и наконечник арбалетной стрелы соскользнул с шеи и закачался на шнурке. Кусочек железа стал для него скорее проклятием, нежели талисманом, издевательски напоминая о том, что он не приблизился к правде ни на шаг. Роберт уставился на его отражение, гадая, сколько еще он будет разгадывать эту шараду, молиться о том, чтобы Баллиол действительно не вернулся, и ждать удобного случая, чтобы заглянуть в запертую черную шкатулку. А ведь это может оказаться бесполезным. Неужели и для него, как и для деда, трон Шотландии останется несбыточной мечтой? Или он закончит, как отец: безжалостно раздавленный Эдуардом горький старый пьяница, которому восхождение на престол могло отныне привидеться лишь в навеянных вином хмельных снах?

Роберт вдруг ощутил, как на него накатила жаркая волна ненависти к английскому королю, обжегшая ему сердце. Проклятье, в конце концов, он – потомок самого Малкольма Канмора![40] Он должен выйти из этой палатки и повелеть огненному кресту пройтись по всему королевству[41]. Он наденет на голову корону из вереска, сплетенную Эффрейг, и соберет под свои знамена армию для борьбы с английскими захватчиками. Из потускневшего зеркала ярко-синими глазами, в которых бушевала гроза, на него смотрело собственное отражение. На сей раз конфликт выходил слишком уж односторонним. Он отчаянно желал возглавить повстанцев, но вместо этого сидел здесь, пойманный в ловушку, надев на лицо ненавистную маску покорности и лояльности.