Армия Карла XII. Золотой век шведской армии - Александр Викторович Беспалов

Королю Швеции был брошен вызов, и он его принял. Вся его последующая жизнь – это война. В своих действиях Карл XII опирался на вышколенную его предшественниками великолепную национальную армию. При этом сам король уделял куда более внимание кавалерии, а не пехоте.

Драбанты во время сражения на Дюне, 1701 г. Увеличенный фрагмент картины Иоганна Генриха Ведеминда «Карл XII во время Битвы на Дюне»

Кавалерия являлась любимым родом войск Карла XII, человека решительного, быстрого, с ярко выраженными дарованиями крупного кавалерийского военачальника. В отличие от своих предшественников, не придававших большого значения драгунской коннице, Карл XII стал в Швеции ее подлинным создателем и учителем. До воцарения Карла XII его предшественники старались набирать драгунские полки из числа уроженцев Северной Германии только на период военных действий. Это было связано в первую очередь с недостатком финансовых средств на их содержание [41, Р. 15–16].

С другой стороны, именно драгуны в силу своей специфической подготовки, а они обучались действовать как в конном, так и пешем строю, должны были стать, по замыслу шведского монарха, тем самым мобильным родом войск, который бы смог действовать оперативно на больших расстояниях и достойно противостоять противникам на поле боя [41, Р. 18].

Масштабное (3х4 м) полотно знаменитого шведского баталиста Густава Улофа Седерстрёма «Триумф под Нарвой». В центре (на коне) – Карл XII. 1905 г., Национальный музей Швеции

Поэтому именно при нем драгуны становятся массовым и самым любимым родом войск короля. Карл XII стал первым из шведских монархов, широко практиковавших набор рейтаров и драгун за счет сословий.

Король, следуя формуле «все подданные равны», впервые привлек к набору новых полков мелкопоместное дворянство, духовенство и арендаторов государственных имений. Так появились сословные драгунские полки.

Карл XII не очень полагался на эффективность мушкетного огня и требовал от своих солдат активных действий с холодным оружием. Поэтому самое пристальное внимание уделялось обучению солдат приемам рукопашного боя.

«Только шведам была присуща особая манера ведения рукопашного боя. Если русские, саксонцы, французы и другие народы учили солдат действовать ружьем со штыком как единым целым, то каролины использовали ружья со штыками как вспомогательное средство для парирования ударов противника. Главное внимание уделялось бою на шпагах. Мушкетер должен был атаковать противника, держа в левой руке ружье со штыком, а в правой шпагу. Подобная манера увеличивала шансы на победу, но и усложняла саму процедуру обучения» [42, Р. 25–27].

Сражение при Клишове 1702 г. Гравюра неизвестного художника современная этой битве, проходивший недалеко от Кракова. Из собрания Королевского дворца в Варшаве, 1703 г.

«…если на первое место ставить стремительность и напор атаки, то лучшими пехотинцами и кавалеристами в Европе были не англичане, а шведы. Шведские солдаты вообще не были приучены думать ни о чем, кроме наступления. Если противник каким-то образом перехватил инициативу и сам начинал наступать, шведы немедленно устремлялись ему навстречу, чтобы сорвать наступление контратакой. В отличие от английской армии Мальборо, пехотная тактика которой была основана на максимальном использовании огневой мощи, шведы в атаке полагались на armes blanches – холодное оружие. Как пехота, так и кавалерия огню мушкетов и пистолетов предпочитали ближний бой, в котором все решали клинок и штык.

Карл XII в Альтранштадте. Здесь в Саксонии, недалеко от Люцена, был подписан мирный договор между Карлом XII и Августом II Сильным. После этого соглашения вся тяжесть Северной войны легла на Россию. Картина Йохана Давида Шварца. 1706 г., Национальный музей Швеции

Зрелище было устрашающее. Медленно, методично, молча, под грохот барабанов продвигалась вперед шведская пехота, не открывая огонь до последней минуты. Сблизившись с противником, колонны разворачивались, и на поле боя вырастала стена желто-голубых мундиров в четыре шеренги глубиной. Строй замирал, грохотал залп, и со штыками наперевес шведы врывались в дрогнувшие ряды неприятеля» [18, С. 41].

«Атакующим шведам предписывалось не обращать внимания на вражеский огонь независимо от его силы… Данное правило касалось как пехоты, так и кавалерии. Но если атакующий шведский эскадрон вообще не открывал огня, то пехотный батальон во время атаки давал два залпа, каждый из которых производила половина мушкетеров батальона. Это означает, что в самый последний момент атаки две задние шеренги развернутого четырехшереножного строя батальона смыкались с двумя передними и давали залп. При последующем сближении с противником, солдаты передних двух шеренг также давали залп перед непосредственной атакой противника. Одновременно пикинеры, составлявшие центр каждого пехотного батальона наносили удар по центру. Гренадеры и орудия на флангах батальона, сопровождали атаку огнем. Кавалерия ожидала момента нанесения заключительного удара по вражеской пехоте, чтобы обратить ее в бегство…

Пехота со временем стала атаковать на более высокой скорости и открывала огонь с более близких дистанций. Шведский опыт показал, что это было более эффективно. Король Карл, подобно царю Петру, постоянно отмечал и оценивал новые методы боевых действий и приспосабливал к ним свои уставы и наставления» [16, С. 1–3].

От кавалеристов, при их обучении требовали высокого уровня вольтижировки, съездки и рубки лозы. При произведении атаки они должны были действовать в плотном строю, колено в колено.

«Карл обучал свою кавалерию идти в атаку сомкнутым строем. Шведские конники надвигались на неприятеля медленной рысью, построившись плотным клином. Клин имел глубину в три шеренги и прорывал ряды кавалерии или пехоты противника подобно широченной стреле, послушной воле командира» [18, С. 43].

Важной особенностью подготовки шведских кавалеристов было то, что их обучали колоть, а не рубить противника шпагами. Колотые раны, как правило, были смертельными. Судя по статистике потерь, понесенных саксонцами при Клишове в 1702 г., большая часть солдат, получивших колотые раны от шведских кавалеристов – 720 из 1168 чел., умерли спустя 2–3 дня после сражения [41, Р. 29–30].

«Боевой дух шведской армии был чрезвычайно высок, что объяснялось особым религиозным настроем, основанным на протестантском учении о Божественном Предопределении. Этот настрой поддерживался полковыми священниками, которые утешали раненых и умирающих, надзирали за образом жизни солдат и выполнением ими религиозных обрядов. Пасторы внушали своей пастве в мундирах фатальное восприятие войны. Например, при штурме артиллерийских батарей, всегда связанном с крупными потерями, солдаты не должны были пытаться укрыться от картечи и ядер – им предписывалось идти в атаку в полный рост, с высоко поднятой головой и думать, что без воли Божьей ни одна пуля не заденет никого из них. После сражения офицеры, говоря об убитых, вновь подчеркивали,