Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - Василий Звягинцев

К примеру, в Великую Отечественную советские «МБР-2», постройки 1932 г., изготовленные из фанеры толщиной 3 мм, со скоростью 275 км/час вполне успешно отбивались до самого конца войны от «мессеров» и «Фокке-вульфов», при всей несравнимости их характеристик. Ни один из прославленных немецких Руделей и Баркхорнов[119], хоть и врут они безбожно про сотни воздушных побед на всех фронтах, не решился записать себе в счёт десяток сбитых «МБР» или, тем более, ленд-лизовских «каталин». Максимум, на что решался самый отчаянный пилот люфтваффе при встрече с хорошо вооружёнными гидропланами, — несколько пулемётных очередей с предельной дистанции — и давай бог ноги, пока шальная пулька в радиатор не прилетела. На Тихоокеанском театре японские «Зеро» с американскими «каталинами» тоже не связывались.

Отработав и сбросив стартовые ускорители, оба «Суордфиша» стремительно, меньше чем за минуту, вознеслись на пятикилометровую высоту. Удастся ли им благополучно приводниться — большой вопрос. Истребители это были хорошие, спору нет, но летать на них должны только старые, опытные камикадзе. Или извольте за один вылет очистить небо от врага, или садитесь на воду под огневым воздействием противника. Горючего в баках всего на сорок минут.

Старт с кораблей производится, по сути, аналогично выстрелу из лука или арбалета по стае птиц. Попал — значит, попал. Два-три самолёта сбить можно сразу, на первой вертикали, едва подправляя курс. Проскочил — тогда изволь рассчитывать следующий заход, сверху. И можно считать дело проигранным, если завяжется утомительный и непредсказуемый маневренный бой.

Две зелёно-голубые стрелы истребителей, с четырёхсот метров открывшие шквальный огонь из своих девяти курсовых пулемётов каждый, сразу сбили один «КОР», а второй ощутимо повредили. У первого сразу загорелся центроплан в непосредственной близости к топливным бакам. Лётчикам пришлось прыгать, в расчёте, что высотный ветер поднесёт их поближе к «Вилькицкому». Вражеские крейсера едва виднелись у горизонта, под парашютами болтались пакеты с самонадувающимися плотиками и аварийным запасом, то есть сутки-другие за экипаж можно было не опасаться, даже если их немедленно не подберёт сухогруз. А тот, заканчивая стропить трофейные катера, уже собирался дать ход в сторону снижавшихся с приличной горизонтальной скоростью парашютов.

Второй разведчик получил очередь в мотор и сейчас, с лёгким посвистом встречного потока между подкосами, планировал по пологой дуге над акваторией боя, снимая на фотопулемёт и кинокамеру с мощным трансфокатором панораму, почти не требующую комментариев. Потом специалисты смогут распечатать каждый кадр на любой формат, причём почти без зерна. Хоть в свой штаб представляй, хоть в международный трибунал.

Эта мысль и не понравилась командиру повреждённого «4–218».

— Слушай, а теперь ведь они нам спокойно сесть не дадут, — сказал он летнабу. — Другие бой ведут, им не до снимков, а мы с тобой — в курортных условиях. Если у них командир не совсем на голову утомлённый, должен сообразить, чем мы сейчас занимаемся. Можем ждать, что следующий заход по нам будет…

— Вот уж не обольщайтесь, господин старший лейтенант. На посадке нам подкинуть могут, не спорю, только им сначала с действующим отрядом разделаться надо. А это не есть сильно просто. Как даже и с нами. Хотелось бы посмотреть, что у них раньше получится — заход на бреющем для стрельбы по малоразмерной цели или сваливание в штопор из-за потери скорости…

Самолёт тихо шелестел в воздушных струях, планировать он мог с этой высоты не меньше получаса и пролететь так километров пятьдесят. Считай, до своих эсминцев дотянет, а повезёт — сразу до крейсеров, мчащихся навстречу изо всех машинных сил. «Чтоб два раза не бегать», как в старом анекдоте говорится.

«Да кто ж это ему позволит?» — здесь командир был прав. Ведущие бой штурмовики — это одно. Уцелеют они или нет — вообще дело тёмное, но на их бесконечных курсовых углах, пике и виражах, когда и пилот и штурман заняты боем и собственным выживанием, рассчитывать на качественные снимки наивно. Другое дело — плавное снижение, когда даже вибрация моторов не мешает! Тут такая фотосессия получится, что сразу на ежегодный конкурс в «Ройял Нэви ревью» отправляй.

Дела вообще для англичан складывались довольно паршиво. Есть такие ситуации, когда частный успех никак не желает становиться победой. Сбито три «КОРа» из семи, но это не значит почти ничего. Зенитный огонь с кораблей пришлось прекратить, русские разведчики давно вышли из зоны и так вполне условного поражения. Флоту Его Величества не повезло. Бывают такие исторические моменты, когда высота задач — наивысшая, а руководство совсем никакое. У России аналогичная ситуация сложилась к Русско-японской войне. А обратная — в ушаковские и суворовские войны. Тогда получалось всё и всегда, даже при десятикратном численном превосходстве противника.

Хиллгарт и Эванс были обыкновенными тихими дураками, в чисто житейском смысле. Один по линии флотоводческой, второй — военно-морской разведки и «стратегии непрямых действий». Командиры трёх остальных крейсеров, включая «Гренвилл», — посредственности того уровня, для которых выйти эскадрой из порта приписки в хорошую погоду и, попав в девятибалльный шторм, всё же полным составом прибыть в порт назначения — уже подвиг, достойный креста Виктории.

Если бы при эскадре имелась приличная авиагруппа с десятком «Суордфишей», толковым командиром и пилотами с полусотней боевых вылетов — тогда победа британцам была бы обеспечена. Но истребителей было всего два, и их пилоты друг другу не подчинялись, только командирам своих кораблей. А они картины боя не успевали улавливать по причине скоротечности маневров, да и надёжной связи с воздухом не имели.

Перехватчики развернулись и пошли вторым заходом на успевших сбиться в тесную группу разведчиков.

Скорость атаки — семьсот километров в час, «КОРы» ведут бой на отходе в сторону своих крейсеров и эсминцев, идущих навстречу. Каждый скачок стрелки секундомера — шаг к спасению и победе! Скорость сближения самолётов и эскадры — семь километров в минуту или 120 метров в секунду. Наши это знают, противник — нет, но догадывается о порядке величин. То есть продержаться нужно, с учётом всех маневров, — минут пятнадцать. Для воздушного боя на полное взаимное уничтожение — много.

«КОРы» встретили «Суордфишей» плотным огнём восьми спаренных «ДШК» против восемнадцати «браунингов». С дистанции шестьсот метров не попал никто, но пучки крупнокалиберных трасс прошли очень близко и выглядели весьма убедительно. Истребители дружно, не сговариваясь, свалились в вираж со снижением. Решили походя разделаться с планирующим разведчиком. Какая-никакая, а победа, стоящая ордена, при минимальном риске.

Наши, форсируя моторы, рванули на перехват атакующих истребителей по гипотенузе, на критических углах пикирования, зная, что носовые автоматические «двадцатитрёхмиллиметровки» с хорошей дальнобойностью и приличным боезапасом дают им ощутимое преимущество. Англичанам вообще назад стрелять нечем, а их бронеспинки снаряд пушки МП-23 не удержат с любой дистанции, даже на излёте.

Как известно, стрелять в воздухе без компьютерных систем наведения, одновременно глядя в окуляр прицела и продолжая пилотировать самолёт, — очень трудно. За всю Вторую мировую войну семьдесят процентов лётчиков всех воюющих сторон вообще не сбили ни одного вражеского самолёта, ещё двадцать — по одному-два. И только пять-семь процентов настоящих асов — все остальные. Так что большинство орденов, которыми украшены фронтовики-авиаторы, — это за количество боевых вылетов. Двадцатый раз живой со штурмовки на «Ил-2» вернулся — вот уже и Герой…

На планировании подбитый «двести восемнадцатый» набрал приличную скорость, поэтому рулей слушался и резким нырком с креном ушёл от пулемётных трасс. Тут и товарищи подоспели, под их сосредоточенным огнём теперь уже истребителям пришлось свечками набирать высоту.

Бой явно потерял темп и азарт, горизонтальная маневренность у разведчиков была намного выше, да и боезапас посолиднее, так что они могли сколько угодно виражить, не теряя строя, и выжидать момент, когда противник зазевается на каком-нибудь маневре. В любом случае рано или поздно ему придётся, выработав горючее, садиться на воду, а уж здесь — верняк. Или лётчику бросать исправный самолёт и прыгать с высоты, рискуя навсегда остаться «затерянным в океане», либо ждать очереди в спину на посадочной глиссаде, а если враг заинтересован в трофеях, то попадать в плен вместе с машиной. Для «КОРа» сесть рядом с беспомощным «поплавком», только что бывшим гордым истребителем, — не проблема.

— Чёрт! — бегал по мостику Хиллгарт, с трудом ловя далеко ушедшие самолёты в тяжёлый бинокль. — Ещё два захода, и если они не собьют русских — нам конец!