Пуговицы - Ида Мартин

одежде размера на три больше, а когда увидела нас с Надей, вроде бы даже хотела сбежать. Я не знала, как обстоят дела. То ли девочка говорила правду, что выполняла мамино поручение, то ли она украла ребенка. В первое верилось с трудом, но и Наде не хотелось навредить. Однако, когда я протянула ребенка матери, та, с ужасом шарахнувшись в сторону, закричала: «Уберите его от меня. Видеть его не могу». Продолжая держать ребенка, я села рядом с женщиной и начала расспрашивать, что случилось. Она говорила путано, нервно, то и дело срываясь на слезы и бредовые отступления. Выяснилось, что они всей семьей ехали на машине домой с крымского отдыха проездом через Москву. Они немного не доехали до города, когда у Лидии Михайловны начались схватки, ее муж погнал автомобиль. Обгонял, подрезал, выезжал на встречку, в результате они попали в жуткую аварию. «Скорая» забрала Лидию Михайловну в роддом, поэтому о смерти сына и мужа она узнала только спустя сутки. И все это время Надя, единственная не пострадавшая в аварии, ждала ее в коридоре больницы.

Тамара Андреевна громко вздохнула.

– Я видела, что женщина находится на грани нервного срыва. Ей нужна была психологическая помощь, но, стоило мне заговорить о врачах, как она засыпала меня проклятьями, схватила Надю, и мне едва удалось заставить ее записать мой номер телефона, прежде чем они сбежали. Я рассудила, что женщина находится в шоковом состоянии, у нее нервный срыв и послеродовая депрессия, но, когда это пройдет, она очень пожалеет о том, что сделала, раскается и захочет вернуть ребенка во что бы то ни стало, и тогда я отдам ей его. Ведь отнеси я его в полицию и расскажи, как было дело, ее тут же лишат материнских прав, а ребенка передадут в детский дом.

У каждого из нас порой тяжелые времена, и мы совершаем необдуманные поступки, о которых потом сожалеем всю оставшуюся жизнь и мечтаем о втором шансе. Я была уверена, что смогу подарить этой несчастной женщине второй шанс. Первым делом я позвонила Ольге Викторовне и рассказала обо всем. Ой как она меня ругала… Настаивала, чтобы я отнесла его в полицию, но потом сдалась и прислала знакомого педиатра. Она была директором школы, имела связи и «своих» людей.

Врач сказал, что мальчик крепкий, здоровый и беспокоиться причин нет. Я взяла отпуск. Мы ждали – неделю, две, месяц. Подходило время принимать решение, и это просто убивало меня. Нет, если бы Лидия Михайловна вдруг объявилась, я, конечно, его отдала бы, но найти в себе силы обратиться в полицию или соцслужбы не могла. Я уже так к нему привязалась за это время. Такой славный был мальчишка: румяный, ясноглазый, веселенький. Всем бы родителям таких малышей. Я очень полюбила его и прикипела всей душой. А мне тогда, между прочим, было уже почти сорок, и никаких надежд на собственную семью или хотя бы детей. Стали выяснять, как оформить усыновление. Оказалось, что просто так я сделать это не могу. Ребенка сначала необходимо зарегистрировать как брошенного, и только потом по моему заявлению полиция или органы опеки могли инициировать поиски его матери. Открыли бы дело о лишении материнских прав, а дальше, возможно, перешли бы к рассмотрению моего заявления об усыновлении. Процедура сложная, длительная, и успех не гарантировала. Тогда-то Ольга Викторовна и предложила абсолютно незаконный, но очень простой вариант. Ее знакомые в различных органах и социальных инстанциях за хорошее вознаграждение могли помочь с официальным оформлением мальчика как моего ребенка. Ситуацию упрощало и то, что его мать была иногородней и не успела нигде зарегистрировать сына.

Директриса покачала головой:

– Ольга Викторовна всегда очень боялась, что это всплывет наружу. Подсудное же дело. Позже, когда они объявились, твоя бабушка сильно жалела, что помогла мне с этим. Но я никогда не жалела. Никогда! Даже когда выяснилось, что у Женечки особенности в развитии. Теперь я уже и не представляю свою жизнь без него.

– Когда же они объявились?

– Мальчику девять было или десять. Я ведь номер, который Лидии Михайловне оставляла, сразу же сменила, как только бумаги оформила. Они меня никогда не нашли бы, если бы не победительница всероссийской олимпиады из нашей школы. Ее по телевизору показывали, и у меня брали интервью прямо в школе.

Когда они заявились, я чуть в обморок не упала. Испугалась, что Лидия Михайловна потребует с Женечкой встретиться, захочет отнять или обратится в полицию. Но она даже не пожелала взглянуть на него, просто объявила, что я обязана устроить Надю к нам в школу и найти им жилье в Москве. Со школой помогла Ольга Викторовна, а квартира у меня мамина нежилая стояла. Вот так Надежда и попала к нам.

Тамара Андреевна задумчиво замолчала. Я была потрясена. Я могла ожидать чего угодно, но только не такого поворота.

– Они со мной что хотели делали, веревки вили… То Надежда угрожала, что расскажет Женечке, что я не мать ему, то пугала, что заявит, будто я его у них украла. Бабушке твоей тоже тюрьмой грозила. Вот почему твой переход в другую школу был бы наименьшим злом, но Ольга Викторовна на принцип пошла. Уперлась. Сказала, что терять ей нечего. За столько лет впервые, чем очень меня расстроила. Она была уверена, что ей удастся Надежду в психушку отправить. Искала доказательства и подтверждения. С женщиной какой-то познакомилась, которая мечтала отыскать Надежду и за информацию о ней обещала нам принести нечто, что напугает ее и остановит. Мы даже договорились встретиться, но та женщина не пришла. Только это уже после смерти твоей бабушки было, да и Надежда потом сразу исчезла.

– А вы не думали, что бабушкина смерть могла быть неслучайной? Ведь водителя так и не нашли. А что, если Надежда Эдуардовна разозлилась, узнав, что бабушка нашла против нее компромат?

– Ну что ты, это исключено. Когда это случилось, Надежда у меня в кабинете была. Настаивала, чтобы я Женечку в «Пуговицы» отвезла. У Лидии Михайловны в голове что-то вдруг перемкнуло, она внезапно о нем вспомнила и стала требовать, чтобы ей его показали. Но я отказалась наотрез. Мы с ней долго спорили. И договорились, что я лучше помогу им материально. – Тамара Андреевна посмотрела на меня. – Да, история темная и сложная, но не стоит додумывать лишнего. Что случилось, то случилось. Надя была стервой, но такой участи, конечно, не заслуживала. Хотя, чего греха таить, с ее уходом мне стало гораздо легче жить. Я, наверное, поэтому так и торопилась ее похоронить, чтобы окончательно