Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл

Но я не решаюсь, не сейчас. Пока не возьму под контроль удовольствие, бушующее в моем теле.

Мои руки сжимают ее бедра.

— Боже, как в тебе хорошо, — бормочу я.

Это преуменьшение века, но в данный момент я не могу подобрать слов.

Она покачивает бедрами. Это движение заставляет меня застонать. Черт. Она делает это снова, и снова, и трение вдоль моего члена вызывает пульсацию удовольствия в бедрах, позвоночнике и животе. Хорошо, что она не ускоряется, иначе я бы ни хрена не выдержал.

Наконец я позволил своим рукам блуждать по ее телу. Ее бедра простирались по обе стороны от меня. Ее мягкие бедра, талия и полные сиськи, раскачивающиеся в ритме с ее движениями. Я дразню один из ее сосков и смотрю на ее лицо, на ее глаза, наблюдающие за мной в ответ. Это великолепно, этот хаос, который мы создаем.

Я тянусь вниз между ее бедер к ее набухшему клитору, большим пальцем поглаживая его. Ее движения то замирают, то возобновляются, а дыхание учащается. Сможет ли она кончить снова? Боже, я надеюсь на это. Было бы потрясающе почувствовать это, находясь внутри нее. Если это произойдет, я не смогу удержаться от того, чтобы не кончить.

— Отпусти, — призываю я ее, наблюдая, как стекленеют ее глаза. — Вот так, дай мне почувствовать, как ты… О Боже.

Она кончает.

И я действительно чувствую это.

Ее руки превращаются в когти на моей груди, ее дыхание переходит в стон, а вокруг моего члена она сжимает меня в неровном ритме. Она рушится мне на грудь, и я крепко прижимаю ее к себе, закрывая глаза и сосредотачиваясь на том, чтобы не кончить. Еще нет, еще нет, еще нет.

Ее стоны переходят в учащенное дыхание.

— Филипп?

— М-м-м, — говорю я. Мой голос хрипловат. Я все еще не до конца восстановился. — Черт, я уже близко. Ты так крепко сжимала меня.

— Сжимала?

— Да.

— Тогда переверни меня, — говорит она. Ее голос звучит у моего уха, предложение искреннее, теплое и от этого еще более знойное. — Если хочешь, знаешь. Давай сильнее.

Сильнее. Каждый атом в моем теле хочет этого. Трахать ее в матрас, впиваться ногтями в мою спину, кончать в нее. Но она обожгла спину. И есть другие способы.

Я неуверенно провожу пальцами по коже на верхней части ее спины.

— Не сегодня, — говорю я ей. — Оставайся вот так. Держись за мои плечи… вот так.

Она делает то, о чем я ее прошу, и когда она достаточно крепко обхватывает меня, я тянусь вниз, чтобы взять ее задницу в свои руки. Я поднимаю ее вперед и вверх, давая мне пространство для работы внизу. Упираясь ногами в матрас, я толкаю ее вверх и вхожу в нее, делая всю работу.

Первый же щелчок бедер отправляет меня в глубину. Я делаю это снова, и снова, и она рушится на меня сверху. Ее лоб упирается в мое плечо, и я слышу тихие стоны, вырывающиеся из нее с каждым толчком.

Я не могу думать дальше. Мое тело движется по инстинкту, и со сладостью ее жара вокруг меня это ненадолго. Не может быть долго, не сейчас, не после всего. Может быть, в следующий раз. Должен быть следующий раз. Теперь, когда у меня была Иден, ничто и никогда не будет так хорошо.

Ее голос теплый на моей шее.

— Скажи мне, когда будешь близок.

Она хочет знать? Мои бедра быстро двигаются, и я чувствую тяжесть в яйцах. Они плотно прижимаются к моему телу, готовясь к этому.

— Я уже близко. Так чертовски близко.

— Да?

— Да. — Она чувствуется невероятно. Электрически. Она обволакивает мой член, трение проникает в меня с каждым толчком. — Боже, ты так хорошо меня берешь.

Она вздрагивает, прижимаясь ко мне.

— Я хочу почувствовать тебя, когда ты кончишь.

— Так и будет, — бормочу я. Наслаждение переходит в боль, и я ощущаю знакомое покалывание в основании позвоночника. Мой разум теряет сознание, бедра бешено вращаются, я вхожу в нее глубже и сильнее, чем раньше, а затем извергаюсь. Удовольствие взрывается во мне с каждым толчком, и я стону в ее волосы.

Чертов ад.

Я закрываю глаза, и мои бедра двигаются на автопилоте, делая еще несколько толчков, прежде чем я неподвижно падаю на кровать. Я все еще глубоко внутри, ее тело — теплый и мягкий груз на мне.

Я никогда не хочу уходить. Никогда не хочу, чтобы она уходила. И я определенно не хочу вырываться. Но через несколько долгих, славных секунд я понимаю, что должен это сделать. Поэтому я наклоняю ее бедра вверх и выхожу из-под нее, захватывая презерватив, чтобы удержать его на месте.

Меня убивает желание не заключить ее в свои объятия и не остаться там, но я справляюсь. Я скатываюсь с кровати и направляюсь в ванную, где отвязываю презерватив и выбрасываю его в мусорное ведро.

— Ты принесешь нам еду? — спрашивает она.

— Да. Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста.

Я останавливаюсь у своего открытого чемодана и натягиваю пару шорт, прежде чем выйти в гостиную. Еда лежит там, где ее оставил служащий, и, вероятно, уже остыла. Уверен, она все еще вкусная.

Когда я возвращаюсь с подносом, Иден лежит на животе на кровати в отеле, все еще обнаженная. Под скрещенными руками у нее подушка, а на лице — широкая улыбка.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

— Привет.

Она протягивает руку и берет картошку фри.

— Привет, — говорит она. — Значит… это был не штопор.

Мне требуется доля секунды, чтобы понять это, а затем меня охватывает смех. Конечно, она так и сказала. Она говорит все и обо всем, и все это удивляет меня. Освежает.

Остров для меня новый, а она — самая большая новинка за всю поездку… и я подозреваю, что когда все закончится, она будет единственным сувениром, который я захочу оставить себе.

КОНЕЦ

БЛАГОДАРНОСТИ

Для каждой книги нужна деревня, но для этой понадобился целый остров.

Во-первых, не было бы книги без Л. Спасибо, что нашла работу на Барбадосе, согласилась на нее и позволила мне жить у тебя два месяца. Обезьяны, гуляющие по перилам балкона, были прекрасными спутниками, пока я изучала историю Иден и Филиппа.

Сам остров и удивительно щедрые люди, которых я там встретила, были бесценны. Спасибо за впечатления и за то, что поделились природной красотой острова, за дегустации рома, пляжи, подводное плавание, затонувшие корабли, морских черепах и самую вкусную рыбу на гриле, которую я