Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл

рассеиваются, как облака, унесенные сильным ветром. Она — единственное настоящее существо, целующее меня вот так.

Руки Иден задирают мою рубашку, а затем она проводит пальцами и ногтями по моей груди. От этого по моему телу пробегает дрожь, и я чувствую, как пульсирует мой член.

Черт… Я никогда еще не был так на взводе, так близок к тому, чтобы кончить, а она еще даже не прикоснулась ко мне.

Ее пальцы ложатся на пуговицу моих шорт.

— Иден, — бормочу я. Я не знаю, молю ли я о продолжении или о том, чтобы остановиться. Не останавливаться. Не так. Если я не кончу в ближайшие двадцать минут, думаю, я могу просто умереть.

— В прошлый раз ты мне не позволил, — говорит она с тихим выдохом.

Нет, не позволил. Потому что тогда у меня не было с собой презерватива, и потому что она была доверчивой и нервной. Торопить ее было последним, о чем я думал.

— В прошлый раз у меня не было презерватива, — говорю я.

Ее глаза расширяются. Это восхитительное выражение.

— О. Я даже не подумала об этом.

— Нет, я заметил, — говорю я. Трудно не улыбнуться. — Но сегодня мы заехали в мини-маркет.

— Так вот что ты купил? Я думала, тебе нужно новое зарядное устройство для телефона.

— Ну, это мне тоже было нужно, — говорю я. Но есть одна вещь, которая мне нужна сейчас, и она гораздо более насущная. — Иден.

Ее губы изгибаются в улыбке, и она тянет вниз мою молнию. Она тянет медленно, слишком медленно, и я делаю вдох, когда мой член расширяется, освобождая пространство.

Наконец-то.

Раздается резкий звук дверного звонка.

Я делаю рваный вдох.

— Черт.

— Что там?

— Обслуживание номеров. — Знакомый звонок. Обслуживание номеров, уборка, все это. Но сейчас это так чертовски нежелательно. Я делаю шаг назад от нее, от ее чудесных рук, и с силой застегиваю молнию. Боль, физическая и реальная, пронзает меня насквозь.

— Оставайся здесь, — говорю я. Там, где она может быть обнаженной, румяной и прекрасной. Я захлопываю за собой дверь ванной и понимаю, что мне нужен кошелек, чтобы дать чаевые работнику отеля. Черт.

Я нахожу его в спальне и открываю дверь. Служащий отеля вкатывает тележку, и от накрытых тарелок поднимается аромат жареной и горячей еды. Он разворачивает еду с драматическим размахом, и я киваю, считая секунды до его ухода. Я протягиваю ему двадцатку, и дверь за ним закрывается.

Я, конечно, голоден, но никогда еще не хотел есть меньше.

Повернувшись, я увидел, что Иден стоит в моей спальне. Она все еще полностью обнажена, ее изгибы мягкие и освещенные светом. Ее волосы спадают влажным темным занавесом, и она смотрит на меня теплыми глазами.

Я преодолеваю расстояние до нее. Она — магнит, свет в темноте.

— Кажется, я просил тебя оставаться в ванной.

Она идет назад к кровати, на ее губах играет улыбка.

— Говорил. Но я не люблю делать то, что мне говорят.

Я обнимаю ее. Она чувствуется так хорошо и прямо здесь я снова целую ее. Вкус у нее чистый и теплый, и она прекрасно отвечает, полностью отдаваясь мне. Я провожу руками по коже ее боков, задницы и бедер, и, Господи, какая женщина.

Ее руки толкают мои шорты, и на этот раз я помогаю ей спустить их. В этот раз нет медленного дразнения, и слава Богу, потому что я не смог бы выдержать еще раз. Мой член наконец-то выходит из своей тюрьмы, и я вздыхаю от облегчения. В следующую секунду ее рука оказывается рядом, пальцы плотно обхватывают мой ствол.

Это рай. Этого недостаточно. Это все.

Она начинает поглаживать, и от трения у меня перехватывает дыхание. Черт. Я не выдержу этого, если не хочу, чтобы я вошел в нее, а мне это чертовски нужно. Мне нужно.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — говорит она.

Я смотрю вниз на ее тонкие пальцы, обхватившие мой член. По сравнению с ними он выглядит почти непристойно, головка пурпурно-красная и плачущая, и я представляю себе Иден на коленях и ее губы, растянутые вокруг меня.

От одной этой мысли мои яйца напрягаются.

— Иден, — говорю я. — Я действительно хочу этого, поверь мне. Но сейчас я слишком чертовски возбужден для этого.

Я снова целую ее, а затем делаю шаг назад, снова убирая ее руку, но только для того, чтобы взять презервативы. Они уже недалеко, и я возвращаюсь на кровать, чтобы надеть их. Мои пальцы быстро двигаются по члену, и мне кажется, что я никогда не делал это так быстро, как сейчас. Все кажется гонкой наперегонки со временем, пока я не доберусь до края и не упаду за него, не кончив первым, не подарив ей еще один оргазм. А это было бы чертовски обидно.

Иден садится на кровать и откидывается назад, опираясь на локти. Это прекрасное зрелище. Потрясающее. Эротично до чертиков.

Я делаю шаг вперед, готовый раздвинуть ее бедра и…

— Нет, — говорю я, осознавая это. Она обгорела на солнце. — Спина. Тебе будет больно.

Я тянусь к ее бедрам и переворачиваю нас, притягивая ее к себе. Ее бедра располагаются по обе стороны от моих бедер, а ее волосы спадают занавесом надо мной.

Под таким углом ее сиськи — это все. Мягко изогнутые розовые соски так и просятся в мои губы или пальцы. Я фиксирую взгляд на них, чтобы не смотреть вниз, на то место, где она сидит на моем члене. Он плотно прилегает к моему животу, а тепло ее ядра находится всего в нескольких дюймах над ним.

Если я посмотрю вниз, то потеряю сознание.

— Иден, — бормочу я и стискиваю ее бедра. — Мне нужно трахнуть тебя сейчас.

Она кладет ладони мне на грудь и приподнимает бедра. Это единственная подсказка, которая мне нужна. Я берусь за член и провожу им по ее половым губам, вперед-назад, вперед-назад, пока он не упирается в ее вход. Жар, даже в таком состоянии, ощущается как печь. Мне требуется каждый дюйм самоконтроля, чтобы не вывернуть бедра и не погрузиться в нее до упора.

Иден опускается. Я смотрю на то, как я исчезаю внутри нее, дюйм за дюймом. Она как теплые тиски обхватывает мой член, ощущения переполняют меня, и я едва могу дышать. Любое движение — и я могу взорваться.

Она оседает, растягиваясь вокруг меня, и я вижу, как подмигивает мне выпуклость ее клитора. Я хочу обхватить его. Я хочу, чтобы она двигалась. Я хочу прикоснуться к ней.