Окрик памяти. Книга вторая - Виктор Ефимович Копылов

Из-за непогоды, короткого светового дня и отсутствия корма для оленей срок пребывания на сопке, по признанию самого Толмачева, не превысил одного часа. На скору руку, почти без разбора, он собрал первые попавшиеся и необычные на первый взгляд образцы известняка и соли, сделал несколько фотографий – почти в сумерках! – и покинул сопку. Годичная экспедиция и один час... О последствиях этого часового посещения Нордвика – чуть позже.

ОТКРЫТИЕ НА КОНЧИКЕ ПЕРА

В течение всего путешествия его участникам удалось собрать обильный картографический, геологический и этнографический материал. С трудом его разместили в обозе из нескольких десятков повозок. Как иногда бывает, когда ставится сверхзадача и решение ее обрастает огромной суммой сведений, обработка материалов занимает гораздо больше времени, чем их сбор. Именно так и произошло с экспедицией Толмачева. Достаточно сказать, что объяснительную записку к карте, составленную Кожевниковым, удалось написать и опубликовать только в 1912 году, или семь лет спустя после окончания экспедиции. Другие разрозненные и необработанные материалы Толмачев передал на хранение в Географическое общество, в Академию наук и в геологический музей Геологического комитета на Васильевском острове Санкт-Петербурга.

Наступили военные события 1914 года, затем две революции, случайная поездка И.П. Толмачева в Омск в 1918 году, отъезд в Иркутск и Владивосток, непродолжительная работа в Дальневосточном отделении Геологического комитета и, наконец, эмиграция в Америку в 1922 году. И только здесь, в США, изучая нефтяные месторождения Пенсильвании, приуроченные к соляным куполам, Толмачеву пришла в голову мысль об аналогии этих куполов с таким же куполом, обследованным наспех почти двадцать лет назад на полуострове Юрунг-Тумус в заливе Нордвик. Следующий логический шаг был сделан немедленно: на побережье залива, как и в Пенсильвании, может быть обнаружена нефть. Это далеко идущее вывод-открытие, сделанное для России и вдалеке от нее в уютном профессорском кабинете одного из американских университетов, родилось, как принято говорить в научных кругах, на кончике пера!

А теперь поставьте себя на место Толмачева: есть догадка и достаточно обоснованная, любой исследователь тут же организовал бы в Нордвик экспедицию для ее проверки. Увы! Несмотря на просьбы Толмачева к правительству Советской России и к Академии наук приезд на родину геолога-эмигранта был закрыт наглухо. Застолбить идею могла только научная статья, которую и опубликовал Толмачев в одном из американских журналов в 1926 году. Она тут же была перепечатана в СССР в переводе на русский язык. Далее последовала лавина драматических событий.

Ленинградский геолог Л.П. Смирнов, ознакомившись со статьей, обратился к минералогической коллекции И.П. Толмачева, лежавшей много лет без движения и даже не будучи описанной (вот что значит упустить возможность своевременной обработки привезенного из экспедиции материала – крупнейшая ошибка И.П. Толмачева, опытнейшего, казалось бы, геолога!). Смирнов установил, что при ударе по известняку геологическим молотком образец горной породы издавал слабый битуминозный запах, а при расколе запах становился резким. Толмачев, надо полагать, при отборе образца на соляной сопке не сделал даже попытки воспользоваться своим основным и привычным инструментом – геологическим молотком. А ведь у каждого геолога ударное движение по горной породе – это рефлекс, непроизвольный импульс и привычка. Вот какие курьезы случаются даже с выдающимися специалистами! Ударь Толмачев молотком по известняку на месте его находки, как это делают все полевые геологи-поисковики, и еще в 1905 году Нордвик мог бы стать объектом нефтяного поиска...

Вскоре Смирнов обнаружил в образце известняка следы битума, а в последнем – нефтяную вытяжку. По времени эти исследования совпали с началом интенсивного изучения и освоения Северного морского арктического пути в начале тридцатых годов. И соль, и нефть, да еще на трассе движения морских транспортов, всегда считались стратегическими природными ископаемыми. Вскоре в устье р. Хатанги были отправлены одна за другой несколько геологических экспедиций, на Нордвике начались буровые работы (илл. 320).

Изыскания нефти проводились около двадцати лет до начала пятидесятых годов, были пробурены сотни скважин, многие из которых дали нефть. В годы войны ею снабжали корабли, построенные шахты добывали соль. Научные предпосылки И.П. Толмачева оказались верными! К сожалению, в послевоенные годы небольшие объемы добычи нефти, особенно на фоне впечатляющих открытий в Башкирии, не оправдывали ни вложенных средств, ни надежд полярников. Но главная заслуга первооткрывателя нордвикской нефти геолога И.П. Толмачева несомненна: он дал следующим за ним поколениям геологов уверенность в перспективности дальнейших поисков сибирской нефти. В Нордвике она была сибиряками пощупана впервые, наяву. В наши годы в долине Хатанги на основе новейших данных геолого-поисковые работы возобновились, получена промышленная нефть, но это уже другая история.

ГЕОЛОГ-УЧЕНЫЙ

Какова же судьба самого И.П. Толмачева? Он родился в Иркутске в 1872 году в семье русских переселенцев из Крыма (по отцу) и Великого Устюга – по матери. Отец рано ушел из жизни и воспитанием сына занималась мать Феоктиста Михайловна. Она получила образование в одном из состоятельных домов ссыльных декабристов, что не могло не отразиться на убеждениях сына. Уже в юном возрасте он проявил склонности к познанию природы, любил путешествовать по окрестностям Иркутска и Байкала. Свое жилье он превратил в музей с коллекцией минералов, горных пород, с гербарием и насекомыми.

После окончания гимназии в 1893 году Толмачев поступает на естественный факультет Петербургского университета. Высшее образование он завершает с отличием в 1897 году, а затем стажируется в Лейпциге и Мюнхене (1899–1900 гг.). В течение двух лет он работает ассистентом в Юрьевском университете. Здесь началась его научная карьера, хотя свою первую статью он опубликовал еще в студенческие годы. Начинающего исследователя заметили в столице, и А.П. Карпинский, председатель Геолкома, пригласил Толмачева на работу хранителем геологического музея: для тех лет достаточно престижную должность. Он ее занимал до 1914 года.

В 1900 году И.П. Толмачев женился на Е.А. Карпинской, старшей дочери академика А.П. Карпинского, и стал близок к семье знаменитого геолога – будущего президента АН СССР. Через год в семье Толмачевых родился сын Павел, а в 1903