Возмездие - Джиллиан Хоффман

Уильям Бантлинг был известным таксидермистом, и много раз его таланты получали высокую оценку в Юго-Восточном отделении Американской ассоциации таксидермистов. Скальпель номер пять часто используется в этой профессии. Обычно животное умерщвляют, а затем начинают изготовление чучела, однако в некоторых случаях может использоваться и живое – для достижения более «реалистического внешнего вида», в особенности это касается глаз. Это, конечно, объясняет тот факт, что после обрызгивания внутренних поверхностей сарая люминолом засветились следы крови.

Следов крови, обнаруженных на скальпеле номер пять, найденном в сарае Бантлинга, слишком мало для точного сравнения образцов ДНК. Тесты указали на присутствие крови животного, наиболее вероятно – птицы. В некоторых клетках крови, обнаруженных на лезвии, имелись ядра, которые не встречаются в клетках крови человека. Следы, оставленные на лезвии, которые изначально соответствовали типу крови Анны Прадо, также кажутся «сфабрикованными», как и три капли ее крови, обнаруженные на полу в сарае. Так заявил заведующий кафедрой судебной патологии из Института имени Альберта Эйнштейна.

Си-Джей знала, что можно найти эксперта, который заявит практически все, что угодно, уверенно будет доказывать несостоятельность даже самых неопровержимых улик, если ему достаточно заплатить. Ей встречались психологи, обвинявшие профессиональный бокс в том, что какой-то подросток совершил хладнокровное убийство; врачи, заявлявшие, что смерть произошла в результате инфаркта, а не наезда пьяного водителя.

За соответствующую цену можно найти свидетелей для любой защиты, для подтверждения любой теории. И иногда это срабатывает. Но видеть, как у нее перед глазами рушится ее дело, трещит по швам, видеть, как Бантлинг улыбается все более и более уверенно, как присяжные кивают, слушая показания выступающих в его защиту свидетелей, ловить кокетливые взгляды в сторону Бантлинга присяжной номер пять, которые она бросает все чаще и чаще, для Си-Джей было мучительно. Страх, промелькнувший в ее глазах, теперь сменяется похотью и любопытством... Это было слишком. Си-Джей знала, что ее перекрестный допрос проходит не очень удачно, с каждым следующим свидетелем голос звучит все более и более отчаянно. Было очевидно, что она не подготовила вопросы к этим свидетелям, что ее застали врасплох, на нее устроили засаду. Си-Джей почувствовала, как лишается доверия присяжных.

Она не спала все выходные. Кошмары, переносившие ее в прошлое, сменились кошмарами, рисовавшими оправдание Бантлинга. Ей чудились его кривая улыбка, ярко-красные губы на клоунской маске, как он поворачивается к ней в зале суда и смеется, а потом хохочет, когда бейлиф Хэнк снимает с него наручники и кандалы и выпускает на свободу. А затем Бантлинг идет к ней, на нее, а все остальные просто смотрят за его продвижением. Доминик, Мэнни, Лурдес, родители, Майкл, судья Часкел, Грег Чамберс, Джерри Тиглер, Том де ла Флорс. Все просто смотрят, как Бантлинг раскладывает ее на столе обвинения, засовывает ей трусики в рот, в руке у него блестящий новый зубчатый нож, и он им срезает пуговицы с ее блузки.

Си-Джей знала, что ее вид удивляет людей. Темные круги под глазами стало невозможно скрыть на бледном, осунувшемся лице. Костюмы висели на ней, словно на манекене в дешевом магазине готового платья.

«Просто переживи сегодняшний день, а завтра определенно будет легче», – постоянно повторяла она себе, хотя понимала, что это не так. Она знала по прошлому опыту, что спираль идет только в одну сторону. Если Бантлинга оправдают, ей этого не пережить. А теперь казалось, что это только дело времени.

Без четверти шесть судья Часкел отпустил присяжных.

– Мисс Рубио, сколько еще свидетелей вы намереваетесь пригласить, чтобы я мог хотя бы примерно рассчитать график?

– Всего двух или трех, ваша честь.

– Ваш подзащитный намерен давать показания?

– Пока я не готова ответить на этот вопрос, ваша честь. Я не знаю.

– Если он все-таки будет давать показания, как вы считаете, закончите ли вы к завтрашнему вечеру?

– Да, ваша честь. Конечно, это также зависит от перекрестных допросов обвинения. – Она взглянула на Си-Джей.

– Я не знаю, сколько времени займет мой перекрестный допрос, ваша честь. Вероятно, мне потребуется время для подготовки, если обвиняемый станет давать показания, – устало сказала Си-Джей.

«Вероятно, меня лишат права заниматься юридической практикой, если он даст показания, ваша честь. А затем появятся мужчины в белых халатах».

– Я это понимаю. Но мы и так очень хорошо продвигаемся вперед. В таком случае мне хотелось бы, чтобы вы выступили с заключительными речами в четверг – конечно, если вам не потребуется дополнительное время, мисс Таунсенд, – а в пятницу утром мы проведем инструктаж с присяжными. Затем в пятницу же присяжные удалятся для принятия решения. Думаю, к выходным закончим.

Да, к выходным закончим. Все закончится. Так просто. К выходным. Ко времени серии плей-офф, в которой играют «Майами долфинс», и фестиваля искусств «Кокосовая роща».

К выходным ее судьба решится.

Глава 81

Она сидела в своем кабинете, конечно, с опущенными шторами, звук маленького портативного телевизора, включенного на выпуске новостей седьмого канала, был едва слышен. На письменном столе рядом с тарелкой холодного супа и пятой чашкой кофе лежала гора бесполезных бумаг. Судебный процесс над Купидоном оказался главной новостью выпуска, начавшегося в половине седьмого, за которой последовал рассказ о мошенничестве инвестиционной компании, которая надула пожилых граждан Южной Флориды на несколько миллионов долларов, а также краткое сообщение об исчезнувшей студентке колледжа из Форт-Лодердейла, страдающей эпилепсией. Си-Джей совсем не хотелось домой. И ей совсем не хотелось оставаться здесь. Ей не убежать. И в этом заключалась проблема. По крайней мере до выходных. А к выходным все закончится.

В дверь тихо постучали, и она медленно раскрылась. Си-Джей ожидала увидеть раздраженного Джерри Тиглера, может, даже обеспокоенных Доминика Фальконетти и Мэнни Альвареса, на звонки которых не отвечала всю неделю, но никак не улыбающегося Грегори Чамберса.

– Можно войти? – спросил он, заходя и осматриваясь.

Си-Джей напряглась и покачала головой, но не смогла вовремя отказать, и Чамберс уселся перед ней.

– Как вы? – спросил он и нахмурился, явно обеспокоенный. – Я только что был на симпозиуме по вопросам сексуальных домогательств, который проводился этажом ниже, и подумал, что надо подняться к вам. Вы пропустили два последних приема, и меня это беспокоит.

– Со мной все в порядке. Все в порядке, – сказала Си-Джей, все еще качая головой. – Думаю, вам следует уйти. – Это все, что ей удалось вымолвить.

– Судя по вашему виду, далеко не все в порядке, Си-Джей. Вы выглядите нездорово. Я видел вас в сюжете новостей и очень беспокоюсь.

– Вы беспокоитесь обо мне? Вы! Обо мне? – Она больше не могла сдерживать ярость, обиду, смущение. – Я обратилась к вам за помощью, Грег – доктор Чамберс, – я доверяла вам как врачу, другу, а вы все это время, черт побери, занимались со мной неизвестно чем!

На лице Грега Чамберса промелькнули обида и удивление.

– О чем вы говорите, Си-Джей?

– Я была там! У вас в приемной! – закричала она.

– Да, Эстель говорила мне, что вы заглядывали на прошлой неделе, – начал он защищаться, на его лице все еще было написано непонимание. – Но вы уже ушли, когда я освободился. И именно ваше поведение меня беспокоит...

Она перебила его, теперь ее душили слезы.

– И я видела. Я видела, прямо там, у вас в приемной! В журнале!

– Вы заглядывали в мой журнал записи пациентов? Си-Джей, как вы могли...

– Вы и его тоже лечили! Бантлинга, этого сукина сына. И вы не сказали ни слова. Вы все это время знали, что он меня изнасиловал, и делали из меня дуру.

Лицо Грега Чамберса потемнело.

– Я ничего подобного не знал. Послушайте меня, Си-Джей. Да, я лечил Билли Бантлинга, это правда...

– И вы ничего не сказали! Как вы могли? Как вы могли мне не сказать?

– Я не обязан перед вами извиняться или что-либо объяснять, но я все-таки сделаю исключение из-за нашего давнего знакомства, нашей дружбы.

Пока он говорил, в нем явно нарастала злость. Чамберс пытался ее сдержать, но говорил резко, и Си-Джей внезапно почувствовала себя маленькой и неуверенной в себе девочкой.

– Как юрист, вы прекрасно знаете, что я не имею права говорить о том, кто и когда у меня лечился. Сам факт, что кто-то является моим пациентом, представляет собой конфиденциальную информацию. И я никогда не стану раскрывать эту информацию. Никогда. Я давал клятву не делать этого без согласия пациента. Если только не возникнет какого-то конфликта интересов, а такого не было. Я не знал, что между вами имелась связь, пока вы сами не пришли ко мне и не сказали, что подозреваемый по делу Купидона – это человек, который вас изнасиловал. К тому времени мои отношения с Биллом Бантлингом прервались – что очевидно – из-за его ареста. Конечно, я не стану делиться с вами тем, что происходило во время моих бесед с Биллом, поэтому, пожалуйста, даже не спрашивайте. Просто знайте: я никогда не скомпрометирую никого из пациентов. А ваши намеки, Си-Джей, оскорбляют. Я был в сложном положении и все же сделал то, что требовала от меня профессиональная этика. А сейчас я пришел сюда, чтобы посмотреть, как у вас дела и не смогу ли я вам помочь. Но больше я не думаю, что это хорошая идея. Советую вам продолжить курсы терапии у другого врача, потому что вы на грани нервного срыва.