Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Владимирович Миропольский

– Сходится, – признал Одинцов, – но толку мало. Это разговоры, а нам нужна вакцина для Клары и её родителей. Причём разные модификации.

Ева обиделась.

– Толку много! Вспомни, сколько данных у нас было вначале – и сколько сейчас. Мы знаем алгоритм, по которому выбраны названия. Это доказывает, что «Кинопс» разработал именно старший Шарлемань…

– Он мог начать работу ещё в Алжире после войны, – перебил Мунин. – А потом попытался проверить первые результаты в Пон-Сент-Эспри. Но что-то почему-то пошло не так.

– Понятно, почему, – заявил Одинцов. – Был случай в семьдесят девятом году в Свердловске. Там делали бактериологическое оружие. Лаборатория – прямо в городе. Разгильдяи не поставили фильтр на вентиляцию, и в жилые кварталы улетели штаммы сибирской язвы. Конечно, не вирус, но всё равно хреново. А другие разгильдяи на складе подорвали снаряд. С чумой, по-моему. И ещё там какая-то третья дрянь была, я деталей сейчас не помню. Но когда по людям одновременно вдарили язва, чума и ещё какая-то дрянь, – такое началось, что мама не горюй. Тоже не как у французов, но вроде того.

– А вы откуда знаете? Советское же время. И что, аварию не засекретили? – усомнился Мунин.

– Засекретили строго. Информация вылезла в начале девяностых, когда Союз рухнул. Собрали экспертов, провели расследование, нашли виновников. КГБ уже не было, военные покаялись, президент публично извинился, даже закон специальный издали о компенсациях пострадавшим и семьям погибших… Денег всё равно никто не получил, но я это к чему? Если Шарлемань заразил народ, например, через пекарню, где водилась плесень, и одновременно американцы распылили над городом галлюциноген, – всё перепуталось, как в Свердловске. Спорынья, вирус, ЛСД, что-то ещё… Жертвы бредят, врачи в ступоре, Шарлемань сбежал, спросить некого.

– Это было давно, – махнула рукой Ева. – А сейчас надо сыграть в цифры. С Дефоржем, с «Чёрным кругом», со страховщиками… Со всеми.

По логике Евы, точное количество модификаций препарата – а значит, и количество вакцин, и особенности распределения жертв по типам личности – не известно никому, кроме троицы. Даже если Дефорж арестует настоящего Большого Босса и выбьет из него признания, – останется вероятность, что выбито не всё. Проверить будет невозможно, а сам Большой Босс – явно не дурак и не станет откровенничать. Кому нужен живым владелец ноу-хау, когда ноу-хау рассекретили полностью?

В этой ситуации Ева предложила обменять информацию о точном числе модификаций Cynops Rex на вакцину для Клары и её родителей:

– Если уж мы собираемся спасать мир, давайте начнём с самых близких.

– Надо их сюда перевезти. Сама же говорила – к вакцине поближе, – добавил Одинцов.

Мунин был счастлив. На радостях от скорой встречи с Кларой хандра улетучилась, мозги заработали, и он поделился с компаньонами свежей мыслью:

– Похоже, Большой Босс – это всё-таки Кашин. Клиника занималась элитными пациентами с начала шестидесятых годов. Потом в семидесятых и восьмидесятых обслуживала вождей «красных кхмеров». Очень может быть, что и других секретных клиентов тоже. Потом старший Шарлемань уже официально снова лечил элиту разных стран, а Кашин познакомился с ним в девяностых, так? В прошлом веке! Но Дефорж говорил, что цепочка производителей, хитрая платёжная схема через Россию и так далее существует всего пять лет. А как раз пять лет назад старик умер. То есть он разработал препарат, с помощью Кашина подготовил всё для производства – и Кашин его убил, чтобы стать номером первым и единственным. Для дальнейшей работы ему вполне хватало младшего Шарлеманя.

– Может, младший как раз об этом и догадался, когда хотел расспросить Чэнь о Бутсме? – предположила Ева.

– Разберёмся! – традиционно пообещал Одинцов. – Давайте всё-таки вздремнём, а то уже вставать скоро.

Глава XL

С утра Мунину и Еве удалось почти невозможное: они смогли удивить Одинцова.

Он спал до раннего подъёма, а когда в условленное время собирался выйти к завтраку, от Мунина пришло сообщение в мессенджере: «Надо срочно встретиться».

Одинцов открыл историку дверь и выглянул в коридор. Возле тамбура с лифтами застыл смуглый стюард, похожий на кхмерского божка в тёмно-лиловой униформе. Божок сложил ладони лодочкой на уровне груди и поклонился, приглашая сопроводить гостей в столовую.

– Мы скоро, – пообещал ему Одинцов.

Войдя, Мунин осмотрел гостиную.

– Не то, что у нас. Обстановка почти спартанская.

Действительно, апартаменты Евы обилием дизайнерских выкрутасов напоминали жилище немолодой кинозвезды. Номер Мунина словно предназначался для новобрачных, которые решили провести первую ночь в экзотической атмосфере. А на долю Одинцова выпал скромный колониальный стиль.

Вслед за Муниным пришла Ева, и как раз тут Одинцов удивился, потому что компаньоны, вопреки обыкновению, спали меньше, чем он, и продолжали ломать головы почти до самого утра.

– В чём не прав Дефорж? – начал Мунин. – Он считает, что за пять лет работы с препаратом накопились ошибки, которые привели к нынешней проблеме. А по-моему, никаких ошибок нет. Всё рассчитано с самого начала.

Историк изложил свою версию событий.

Старший Шарлемань десятки лет обслуживал элиту, совершенствовал омолаживающие процедуры и снадобья, обрастал клиентурой и приобрёл безупречную репутацию. Всё это время он разрабатывал Cynops Rex. Выяснилось, что компоненты необходимо соединять непосредственно перед инъекцией в определённой последовательности, с филигранной точностью отмерять индивидуальную дозу и при определённой температуре тут же вводить её пациенту. Шарлемань понял, что самостоятельно техническую сторону дела не потянет. Гению-биологу понадобился гений-физик, знакомый с медицинским оборудованием.

– Похоже на правду, – согласился Одинцов. – Наверняка старик выбирал из нескольких кандидатур. Это Дефорж проверит. И понятно, почему Шарлемань выбрал Кашина. Наши тогда были неизбалованными, работали за идею и триста баксов. Устроить секретное производство под прикрытием каких-нибудь криогенных телескопов, чтобы о нём в Европе никто не узнал, – тоже не проблема, люди-то советские. Раньше на заводе в Саратове вроде бы холодильники выпускали, а на самом деле моторы для военных самолётов… Да, похоже на правду. И что?

Мунин фыркнул.

– Как это – что?! Кашин не просто получил техническое задание. Он видел весь процесс разработки препарата, он в нём участвовал! Шарлемань передавал ему самую подробную информацию о «Кинопсе» и держал в курсе своих исследований, а Кашин занимался шприцем, кейсом… Ну, всем этим комплексом. Штука сверхсложная: вон, даже спецы из «Чёрного круга» до сих пор так и не сообразили, как она устроена. Понятно, что у Шарлеманя с Кашиным тоже получилось далеко не с первого раза. Метод проб и ошибок…

Ева пожалела, что пока не может прикинуть затраченное время и объём информации, которым владел Кашин. «Но это мы тоже выясним», – подумала она. Модификаций восемь, то есть пробы и ошибки продолжались много лет, а клиенты в очереди за бессмертием терпеливо ждали результатов – таких же безупречных,