Стрелок - Михаил Михеев

Еще четыре хлопка… Вот и пусть теперь гадают, как это диверсант ухитрился положить четверых из пистолета точно в головы. Если будет, кому гадать, естественно. Пора начинать? Или еще нет?

Поглядев на часы, стрелки которых слабо, почти незаметно фосфоресцировали, Александр еле удержался от того, чтобы присвистнуть. Он-то думал о том, как бы успеть до того, как напарник выйдет на позицию… Успел – еще пол часа ждать осталось. Что-то он в ударном темпе всех тут отстрелил. Да уж, будь у него ноктовизор, можно было бы заняться отстреливанием патрулей, так, на всякий случай, но тут уж ничего не поделаешь, придется сидеть тихо и не высовываться. Конечно, Павел, скорее всего, уже готов к атаке, ему-то преодолевать куда меньше преград, но лучше не рисковать – мало ли. Назначили время – вот по часам и начнут, незачем ставить под удар операцию из-за торопливости.

Ночь была теплой, но Александр внезапно почувствовал сильнейший озноб. Все правильно, мокрая одежда, плюс адреналин потихоньку ушел из крови. Он быстро осмотрел трупы немцев. Увы, все были одеты по-летнему, пришлось довольствоваться кителем. Выбрав здоровенного немца, одежда которого не была заляпана кровью, Александр в темпе раздел его, натянул ощутимо попахивающую потом и немного великоватую одежду поверх своей. Интересно, нет ли у него вшей, мелькнула в голове запоздалая мысль, но обдумывать ее было уже поздно. А вот с чем повезло, так это с запасливостью фрица – в трофейной фляге обнаружился мерзейший на вкус шнапс. Ну и плевать, двадцать граммов для сугреву еще никому не мешали, равно как и кусок хлеба на закуску. Говорят, опытные солдаты перед боем предпочитали не есть, чтобы в случае ранения в живот было больше шансов выжить. Так это или нет, Александр не знал, да и плевать ему сейчас на это было, если честно. Только когда он пробирался к станции, до него по-настоящему дошло, что шансов остаться в живых у него минимум. Ради чего он сюда полез? Это для киллера так и осталось загадкой, но отступать было уже поздно.

Секундная стрелка методично отсчитывала круг. Когда она входила в последний сектор, Александр, безучастно сидящий и механически оглядывающийся вокруг, как будто выпал из состояния анабиоза – организм резко включился, словно повернули невидимый тумблер. Стрелок мог поклясться, что слышал в голове щелчок, но это, конечно, были всего лишь выверты перегруженного эмоциями и усталостью сознания. Одним коротким, механическим движением он скинул с себя немецкий китель, и сам поразился точности своего движения – такого выверенного, словно он снимал и одевал подобную одежду не одну сотню раз. Но все это прошло как-то мимо, фиксируясь сознанием в числе множества незначительных и ничего уже не значащих фактов. Руки тем временем делали свое дело, четко и правильно, не отвлекаясь на ерунду и не совершая лишних движений.

Вот он, обещанный "Бабах!". Взрывы мин, совсем даже несильные – и громовой удар взрывающихся и загорающихся цистерн с топливом. Не боеприпасы, конечно, но все равно нехило рвануло, разбрасывая во все стороны потоки жидкого огня. От горящих цистерн потекли горящие ручейки, и пожар немедленно перекинулся на стоящие вокруг цистерны и вагоны. Сами собой организовались еще несколько очагов, пока еще хиленьких, но – лиха беда начало. Все, программа минимум исполнена, осталось сделать так, чтобы немцы возились со всеми этими результатами ночного кошмара как можно дольше.

Как любят говорить поэты, стало светло, как днем. Чушь, свет был совсем иной – неровный, пляшущий и, несмотря на все большие масштабы пожара, не такой уж и яркий. Однако видимость стала заметно лучше, и панику среди немцев было видно невооруженным глазом. Носились туда сюда часовые, кто-то кричал "Аларм! Аларм!", тревога, мол. Александр не удержался и, воспользовавшись трофейными винтовками, тут же переколотил хорошо видных на фоне пламени немцев, имевших несчастье во время первого акта пьесы находиться на станции. Тылы обезопасил. Судя по тому, что в ответ не прозвучало ни одного выстрела, они так и не поняли, кто и откуда их убивает. Даже о том, что их убивают, не поняли – просто умерли, и все. Однако это было возле вагонов, а творящееся вокруг действо начало напоминать растревоженный муравейник.

Первыми из небольшого здания, стоявшего чуть в стороне, появились зенитчики – они чесали к своим орудиям, как в задницу укушенные. Все правильно, если причина взрывов – налет русских бомбардировщиков, которые ухитрились прошляпить, то артиллеристы должны быть возле своих орудий. Если же это атака на станцию (а это крайне вероятно, потому что гула моторов в небе не слышно), то зенитки тоже отнюдь небесполезны. Эти орудия – штука универсальная, работать могут и по воздушным, и по наземным целям, да и снаряд хороший, мощный. Таким и пехоту глушить удобно, и танк он, случись что, остановит даже лучше, чем выпущенный из специального противотанкового орудия.

Александр позволил зенитчикам занять места возле своих орудий, а потом спокойно покрошил их из пулеметов. Очень удобно было, когда под рукой сразу два МГ – не надо перетаскивать с места на место, только успевай сам туда-сюда перебираться. Единственно, немецкие патроны ухитрились подложить свинью – в лентах, в числе прочих, оказались и трассирующие пули. Это, конечно, было удобно с точки зрения прицеливания, но в ночном бою и демаскировало здорово. С некоторым запозданием Александр вспомнил читанное когда-то, что многие немецкие пулеметчики снаряжали ленты целым комплексом патронов, вставляя по очереди трассирующий, зажигательный, бронебойный и обычный. Тем не менее, менять что-либо уже не получалось, а потом и вовсе немцы повалили такой толпой, что думать стало некогда.

Сейчас не было времени для снайперской стрельбы, и Александр просто тупо лупил по бегущим в его сторону немцам. Те, надо сказать, были хорошими солдатами и, моментально разобравшись в ситуации, вместо того, чтобы дуром переть на пулеметы, с трудом вытаскивая ноги из топкой грязи, начали падать, прятаться за кочками и кустиками, искать ямки и, естественно, густо и довольно точно шмалять из своих винтовок в сторону возмутителя спокойствия. Это, конечно, с точки зрения Александра было уже лишним, но, с другой стороны, примерно такого результата он и добивался. Пока фрицы еще окончательно разберутся, что к чему, пока начнут действовать осмысленно, пройдет какое-то время, а именно время диверсант и стремился выиграть. Не так и много его требовалось – главное, дать Павлу время разобраться с комендатурой, пока все остальные будут заняты на станции и за треском собственных выстрелов не услышат автоматной стрельбы у себя в тылу. Поэтому он скупыми, теперь уже прицельными очередями удерживал немцев, не давая им поднять головы.