Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

книг задаются мучительными вопросами, был ли хорош союз социалистических республик, и кто они сейчас. Интереснее, конечно, взгляд в будущее. И здесь опять возникает сибирский дискурс – неудивительно, возможно, не только в силу «особого статуса этого региона» в рамках Российской империи (вольница почти казацкая), но и потому, что если Россия уже находится между европейской и восточной парадигмами, то Сибирь – это пространство между западной и азиатской идентичностями в квадрате. Разговор, собственно, о более ранней книге Шамиля Идиатуллина с изначально провокационным названием «СССР™»[107]. Сочетая здесь опять же разные стили – ретро-фантастики, утопического трактата, производственного романа (даже с вредителями!), боевика с элементами восточных единоборств и отсылок к (еще тогда не вышедшему) фильму «Выживший» – автор выстраивает высокотехнологический советский Город Солнца в Сибири. В буквальнейшем смысле – солнечная энергия используется (панели на крышах и термо-белье), город строится. Не так важно, почему он назван СССР (пересказ истории про копирайт на это название, игры GR и коммерсантов съедят слишком много места), важна сама интенция. Создать хайтэк город – тут и машины летающие, и телефоны круче айфонов с 3D-голографи-ей, и прочие инженерные решения, на осуществление которых не хватало денег, воли и так далее. Поселение (город, а, в надежде, и страна) выносится в далекую сибирскую тайгу – в топос, как минимум, не испорченный в силу своей неокультуренности и неосвоенности имперскими традициями со всеми их коннотациями. Здесь, в этой tabula rasa в ultima thule, все предлагается начать с чистого листа – «образцовый полигон – ну или портал в будущее. В чем вечная проблема России? Невозможно сразу начать жить завтрашним днем – родимые пятна прошлого держат». Можно возразить, что коммунистическое жизнестроительство как раз и предполагало «до основанья, а затем», но мысль не утрачивает своей справедливости – например, тому же Китаю с его гораздо более древней историей и не менее тяжким социалистическим наследием переход в новые реалии Новейшего времени дался, кажется, легче и, во всяком случае, не столь трагично, чем нашей стране. Но разговор о более конкретных деталях – сломать, отказаться от прежних схем метропольно-колониальных отношений, отношений центра (Москвы) и периферии, изгнать из утвержденного проекта и собственных мозгов. И это не сибирский сепаратизм[108], вполне симпатичный, как видится, тому же Иванову, а мечта: «я еду сюда остров будущего принимать, понимаешь? Лучший город Земли, счастливое завтра страны, окошко в мечту! Три завода, два НИИ, тысячи лучших специалистов страны!» Для ее осуществления да, предлагается взять все лучшее из советского наследия[109]. «Ну, поначалу были идеи порезвиться, сделать парк Советленд такой, как в кино, – чтобы водка по три шестьдесят две, путевки в Болгарию, финские стенки, очереди, Саманта Смит на стенке и Катя Лычева в гостях. А потом поняли, что глумиться особо не над чем. Действительно есть большое наследие Союза, которым можно гордиться и нужно хранить, и есть еще большее наследие, которое нужно разгребать и приводить в человеческий вид, – одни только заброшенные промгорода возьмем. У нас ведь девяносто процентов народа оттуда и в целом с депрессивных территорий. Потенциальные зэки, алкаши, в лучшем случае никчемные тряпки. А у нас они делают продукт уровня выше мирового и управляют лучшим городом Земли, сами. У нас же там такой воздух, такие леса, такая природа… Вах, одно слово. И все удобно и продумано – что транспорт, что обеспечение, никакого шопинга, все по домам развозится, а домами тот же “союзник” управляет: дает строго необходимое количество тепла от батарей и прохлады из вентиляции, плитки и печки по тому же принципу работают: надо на кило курицы сто, или там сколько, джоулей – ровно сто и будет затрачено. Короче, сказка про…»

На самом деле, критика советского здесь также имеется, поэтому сказка получается про новое. Независимое – от прошлого, старых схем и так далее. Сказка-утопия, берущая все лучшее там, где найдет (мобильные новейшего поколения и советские, даже отсылающие к патриархальным схемам крестьянских общин отношения между людьми). Сказка – про новую независимость: «О Союзе речь – не как о городе, а как о жизни. Тут ведь нормальная впервые жизнь выстраивается, в которой жить и приятно, и удобно, и безопасно – и по-нашему. Не по-буржуйски, не по-американски, не по-азиатски, кавказски или китайски, а по-нашему. Нам ночь простоять и день продержаться, а дальше жизнь совсем ведь хорошая настанет. Понимаешь?»

Манас и Вавилон

Подобные взгляды – идея о новой конфигурации взаимоотношений даже не метрополии и колоний, а новых стран, с учетом лучшего опыта СССР – свойственны, надо заметить, отнюдь не только представителям «великодержавного дискурса» и «этническим русским». Хотя бы потому, что главный герой «СССР™», как обычно у Ш. Идиатуллина, это татарин, прекрасно дружащий с представителями всех других народов, но гордящийся своим происхождением и подкалывающий своих коллег своей идентичностью (в конце книги опять же татарский вокабуляр). Но татарские герои «СССР™» прекрасно интегрированы в социум – несмотря на то, что российское государство, давшее было старт проекту СССР, очень скоро увидит в нем конкурента и прикроет – интересен же еще взгляд тех, у кого и взгляда быть вроде бы не должно. Или его никак не хотят слышать. Это трудовые мигранты – гастарбайтеры. В своей книге «Гастарбайтер»[110] Муса Мураталиев дает им слово, примерно как Карамзин в свое время умеющим любить, но не умеющим вербализировать в литературе крестьянкам[111] (хотя сравнение это и некорректно: гастарбайтеры могут и бастовать, и вообще составляют более важную экономическую силу, чем это принято думать).

Состоящая из трех условно связанных романов книга сама подобна эпосу (недаром герои тут часто вспоминают и пересказывают кыргызский эпос «Манас»[112]) – сюжет вроде бы есть, даже весьма активный (погоня на вертолетах за машинами наркокурьеров), но он оказывается как бы в тени потока жизни и сознания гастарбайтеров. Сам же сюжет, намотанный на зубчатые колеса бюрократии и тотального бесправия, напоминает то ранние книги Кутзее, то недавнюю кафкианскую «Очередь» М. Однобибла. Язык с массой стилистических (пунктуационных и грамматических даже) ошибок отсылает временами к «корявостям» Платонова – действительно поверишь и услышишь говор тех, кто русский давно забыл или плохо еще освоил. «Что может сблизить людей? – спросил Бек у мужчины, оказавшегося рядом. – Теперь у каждого – своя забота. Любят себя, а чужих – нет и не даст денег взаймы. Какой же из него член общества?».

Они естественным образом потеряны: «у людей была лишь жажда жизни – больше ничего. Они не знали, куда применить свои силы и как получить