Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

Перед отъездом мать сунула Дот сверток с атласом и велела:

– Отдай его маленькой Мин. Ей от него будет больше проку, чем мне, если она поедет в Девон.

– Может быть, тогда возьмешь вот это? – Дот с трудом отвязала кошелек с пояса и протянула его матери.

Некоторое время кошелек находился между ними; потом мать и дочь дружно рассмеялись.

– От этого не откажусь, – сказала мама.

– Ты не думай, у меня еще есть, – успокоила мать Дот. – Я позабочусь, чтобы ты ни в чем не знала нужды.

Барка пристала к небольшой пристани. Все вышли и последовали за Сеймуром, который широким шагом шел вперед, ведя Катерину за руку. Скоро они подошли к часовне; Дот не успела удивиться, когда Сеймур объявил, что они станут свидетелями их с Катериной венчания. И прежде чем Дот могла что-либо сообразить, словно ниоткуда появился священник.

– А! Вот и счастливая чета, – сказал он, широко улыбаясь, раскрывая приветственные объятия и ведя их в часовню, где пахло сыростью.

Он завел речь о святости брака, о том, как важно воспитывать детей в новой вере, но Сеймур перебил его:

– Давайте поскорее покончим с этим.

Катерина почти не замечала, как сыро в часовне. Краем глаза она видела, как Томас передал священнику мешок с монетами. Он платил за молчание и за быстроту. Она невольно вспомнила свою предыдущую свадьбу: тщательно отобранных знатных гостей, великолепный пир, развлечения, танцы. Она рада теперешней простоте и рада, что ее свидетелями стали милая Дот и Уильям Сэвидж. Ей, конечно, хотелось пригласить на свадьбу брата и сестру, но Томас настоял, чтобы они обвенчались тихо. Он так и не спросил разрешения ни у короля, ни у совета, ни у родного брата.

Катерина на некоторое время забыла обо всем. Она любовалась своим женихом, который приносил брачные обеты.

Где-то наверху, под деревянным потолком, гнездились ласточки; время от времени они влетали в окна. Ее забавляло, что она, вдовствующая королева Англии, выходит замуж в часовне, где в окнах нет стекол. Одна алтарная свеча догорела и погасла.

– …в болезни и здравии, – повторяет она, – в радости и в горе…

Она невольно вспоминала, как Мег перед ее свадьбой с Генрихом, по наущению Кэт Брэндон, читала «Батскую ткачиху». Как они тогда смеялись! Теперь она, почти как та самая ткачиха, трижды вдовела и выходит замуж в четвертый раз.

Интересно, что обо всем этом думает Бог?

– …Пока смерть не разлучит нас. – Как будто время пошло вспять и она не выходила за Генриха Восьмого. – Даю тебе слово.

Сеймур сжал ей руку, склонился к ней, обнял, раздвинул губы языком. Катерина зажмурилась. От счастья кружилась голова. Она лишь успела подумать: наверное, сейчас священник не знает, куда девать глаза, и делает вид, будто прибирает в алтаре.

Новобрачные вышли из часовни и снова сели на барку; Катерина была как во сне. Они снова плыли вверх по реке, хотя начинался прилив. День погожий, на поверхности воды плясали солнечные зайчики, у берега проплывала флотилия лебедей. Молодой муж привлек ее к себе. Он не сводил с нее нежного взгляда, поцеловал ее в лоб.

– Я счастливейший из смертных, – прошептал он, и Катерина блаженно улыбнулась.

– Так ты скажешь королю? – спросила она.

– Милая, не волнуйся. Я со всем разберусь. Все будет хорошо. Я получу разрешение, а потом признаюсь, что дело уже сделано.

Интересно, как молодой король отнесется к тому, что они уже поженились? Катерине не по себе: ведь она стала соучастницей обмана. Кроме того, непонятно, как поведет себя брат Томаса. Но любовь заставляет ее забыть обо всем. Кроме того, это такой незначительный грех по сравнению с тем, что она готова была сделать с отцом нынешнего короля, если бы не вмешательство Хьюика!

– Теперь ты моя, – сказал Томас. – И я буду о тебе заботиться.

Она почувствовала, как тяжело его рука легла ей на плечо. Молодой король ни за что не допустит, чтобы его мачеху и любимого дядю обвинили в государственной измене!

– Да, Томас, ты позаботишься обо мне, – с трудом произнесла она.

– Конечно, позабочусь, милая. Я буду жить ради тебя. Я все улажу с королем и советом, я верну твои драгоценности, и я… – он крепче сжал ей плечо, – подарю тебе ребенка.

Она глубоко вздохнула, и все ее тревоги улетучились. Он защитит ее! Она так привыкла к страху, она забыла, как жить без него.

Сеймур-Плейс, Лондон, июль 1547 г.

Накануне приехала новая воспитанница Сеймура, леди Джейн Грей. Она практически принцесса, и Елизавета, которая приходится ей кузиной, настороженно присматривалась к ней – словно кошка, которая готовится схватить мышь.

Джейн Грей была худенькая и невысокая, с лебединой шеей. Она не похожа на других десятилетних девочек, пухлых и розовощеких, с которых еще не сошел детский жирок. Она вся как будто состоит из углов, острых локтей, торчащих ключиц. Из-за нервных рук и широко расставленных глаз она напоминала Дот птицу. Глаза у Джейн такие светлые, что на солнце кажутся белыми. Она не удивилась бы, если бы оказалось, что под чепцом у девочки перья, а не волосы.

Поползли слухи о том, что Джейн прочат в жены королю Эдуарду. Говорят, Сеймур заплатил целое состояние, чтобы девочку отдали ему под опеку; если ему удастся выдать ее за короля, все лавры достанутся ему. Всякий раз, как при Елизавете заходила речь о будущей свадьбе, она громко фыркала, словно старая тетка. Джейн Грей, как и она, получила хорошее образование. Возможно, она даже знала больше, чем кузина. Однажды Дот слышала, как Катерина хвалила ее, когда Джейн прочла стихотворение по-гречески. Точнее, Дот сама решила, что это стихи, а потом Елизавета презрительно процедила:

– Значит, она знает греческий, вот как?

Теперь Джейн сидела рядом с Уильямом за спинетом и играла первую партию. Пьеса сложная; Джейн спотыкалась на одном и том же месте, но не сдавалась.

– Да, вот так, молодец! – хвалил ее Уильям, когда она в первый раз добралась до конца без запинки, и лицо девочки расплылось в такой непосредственной, искренней улыбке, что Дот невольно улыбнулась тоже.

Пока все разделяли детскую радость Джейн, Дот вдруг поняла, как редко улыбается Елизавета, а если и улыбается, то осмотрительно, словно ее улыбки драгоценны, как бриллианты, и нельзя тратить их впустую. Может быть, Елизавета разучилась веселиться после того, как ее матери отрубили голову. Дот неожиданно посочувствовала девочке и сама себе удивилась.

Дот сидела наискосок от спинета; у ее ног трехлетний племянник Катерины играл с деревянными бусами. Ей поручили заботу о Неде, который приехал к ним на несколько месяцев. Такая работа для благородных дам, и она теперь стала дамой, хотя ей до сих пор в это не верится. Она вышивает воротник для Катерины: крошечные красные цветочки, в середине каждого жемчужина. В окна льется яркий свет; на полу лежат цветные ромбы. Дот покосилась на камин: его не мешало бы вымести. Она с трудом удержалась, чтобы не взять метлу и не подмести как следует. Она еще не привыкла к новой жизни. Раньше она была невидимкой, которая выметала золу из камина, выбивала ковры. Иногда она не то чтобы скучает по прошлой жизни, нет… Она скучает по тому, что постоянно что-то делала. Для нее в доме всегда находилась работа. Иногда она скучает по своим прежним делам. Благодаря им она оставалась сильной и крепкой, ведь ей с утра до ночи приходилось таскать тяжести, нагибаться, бегать вверх и вниз по лестнице, мыть полы, подметать, заправлять постели, складывать платья. Работа оживляла ее. Теперь она дворянка; ей положено вышивать, читать, играть в карты, читать стихи. Такие дела оказывали на нее прямо противоположное дейст вие. Ей недоставало физической работы. Хотя ей поручили присматривать за маленьким Недом, его одежду стирала специальная горничная, она же убирала за ним, а еще одна его кормила. Дот же должна просто занимать его, учить молитвам и бранить, если он плохо себя ведет, что случается редко.

Вот что значит быть женщиной в том мире, куда она вознеслась! Нужно сидеть тихо, молча, быть опрятной и красивой, во всяком случае на публике. Молодые девушки каждый день берут уроки танцев у настоящего итальянского маэстро. Он обращается с ними властно. Мэри Оделл, новенькая, немного неуклюжа, правда, танцует она неплохо. Но до Елизаветы ей далеко. Она старается быть лучшей во всем. Дот боится насмешек, поэтому не учится танцевать, а просто смотрит на девушек из угла. Рядом с ней обычно сидит Лиззи Тируит – по ее словам, она свое уже оттанцевала.

Внизу, в саду беседовали Катерина и Сеймур. Дот слышала их в открытое окно. Она рада, что их брак перестал быть тайной. Слухи о нем распространились быстро, хотя ни она, ни Уильям никому ничего не говорили. Наверное, няня Елизаветы мистрис Астли заметила, как Сеймур является к ним по ночам. Мистрис Астли – старая сплетница; она остановила Дот возле кухни, когда после свадьбы не прошло и недели.