Вселенная русского балета - Илзе Лиепа

Ему было 13 лет, когда в Лиму приехала с гастролями великая Анна Павлова. Конечно же, на ее выступлениях побывала вся местная знать, а Фредди Аштон готов был сутками дежурить у театра, чтобы увидеть богиню. Позже он признается: «Она отравила меня своим ядом. К концу первого вечера я понял, что хочу танцевать так, как она, – как Анна Павлова». Потрясающее признание, особенно от подростка. Но когда-то и сама Анна Павлова, увидев в детстве балет «Спящая красавица», воскликнула: «Я хочу танцевать так, как эта прекрасная балерина, вот эта, в центре!»

Юному Аштону – 13 лет, и это уже поздно, чтобы начинать заниматься классическим танцем, но и здесь вмешалось Провидение. Но обо всем по порядку.

Было очевидно, что хорошее образование можно получить только в Европе. Хорошее образование – это юриспруденция, экономика, финансы, но никак не балет. Заикнуться родителям о сцене – об этом не могло быть и речи! Фредерика отправили в Англию, в Дуврский колледж. Но, увы, Аштон оказался неважным учеником и вскоре был отчислен. Вернуться в Латинскую Америку? Ни за что! Он поехал в Лондон и сумел как-то устроиться – хорошо зная языки, брался за переводы, а в свободное время обязательно бегал в театр.

В двадцатые годы Лондон, как и Париж, был помешан на «Русских сезонах» Сергея Дягилева. Юный Фредди побывал на всех дягилевских спектаклях (на «Спящей красавице» несколько раз); когда была такая возможность, ходил на выступления труппы Михаила Фокина, который к тому времени уже ушел от Дягилева; и увидел босоножку Айседору Дункан. Балетные студии в Лондоне открывались одна за другой – это было следствием всеобщего увлечения балетом. Фредерик тоже решил записаться в балетную студию к танцовщику и хореографу Леониду Мясину, бывшему фавориту Дягилева. Мясин пришел к Дягилеву после того, как великий импресарио расстался с Фокиным и Нижинским, и именно у него поставил один из своих самых знаменитых балетов – «Треуголку», который оформлял Пикассо. Но потом пути Мясина и Дягилева разошлись, и Леонид основал в Лондоне свою балетную студию.

Деликатный Аштон, которому уже исполнилось восемнадцать, сначала написал письмо господину Мясину с просьбой давать ему уроки три раза в неделю. Но когда они встретились, Мясин предложил ученику-переростку заниматься не чаще раза в неделю, мол, для неподготовленного тела даже это будет слишком большой нагрузкой, а нагрузка влечет за собой травмы. Разве мог он представить, что перед ним – будущий великий хореограф!

Возникла еще одна проблема – отец Аштона покончил жизнь самоубийством, так что рассчитывать на материальную помощь семьи Фредерик больше не мог. Он устроился клерком в одну из компаний, чтобы иметь стабильный заработок, но получал всего тридцать пять шиллингов в неделю, а занятие в студии стоило двадцать.

Занимаясь раз в неделю, Аштон приходил в студию каждый день – смотреть на других учеников. Дома, в съемной комнатушке, он повторял движения. Еще он просиживал в библиотеке, изучал всевозможные книги по истории искусства и истории балета. К тому времени уже появились учебники классического танца, и он изучал балет в теории и на практике. Юноша забросил обычную жизнь, и от перенапряжения у него однажды случился нервный срыв. Но он понял одно: танец – главное в его жизни. Аштона было уже не остановить…

Мясин тем временем собрался переехать из Лондона в Париж и посоветовал Фредди обратиться к Мари Рамбер. Балерина польского происхождения сыграет большую роль в жизни будущего хореографа. Она вышла из мастерской Эмиля Жак-Далькроза, «создателя ритмики», как пишут о нем в книгах про балет. Жак-Далькроз был композитором и, интересуясь балетом, добивался, чтобы в танцах воплощалась музыка через движение и ритм. Что же касается Мари Рамбер, то именно ее Дягилев пригласил консультировать Нижинского, когда тот ставил свою «Весну священную». Некоторое время Мари Рамбер работала в кордебалете «Русских сезонов» и занималась в классе итальянца Энрико Чекетти. Словом, она многое видела, многое умела, но самым главным ее умением было открывать таланты. Из ее школы, кстати, вышел еще один английский хореограф – тонкий Энтони Тюдор.

Рамбер почувствовала искру таланта в необузданном юноше Фредерике Аштоне, ведь он просто фонтанировал идеями. В 1925 году она задумала поставить балет силами своих учеников и поручила Фредди выступить в роли хореографа. Фредди испугался, но Рамбер не отступала: в конце концов, она уже придумала название – «Трагедия моды, или Алые ножницы», и пригласила сценографа – польскую художницу Софию Федорович. Пройдет много лет, даже десятилетий, на протяжении которых Аштон будет сотрудничать с этой женщиной.

Балет имел успех, выдержал много представлений. Но Аштон не был удовлетворен. Он хорошо понимал: чтобы ставить – надо много учиться и надо видеть много разной хореографии, надо впитать в себя разные стили. И он попросил Мари Рамбер отпустить его в Париж.

Париж двадцатых годов прошлого века был столицей Европы. Все самое лучшее, самое новое, самое интересное было сосредоточено там. А у Аштона была цель, которой он четко следовал. Он смотрел спектакли труппы Дягилева, и однажды ему удалось познакомиться с Брониславой Нижинской, сестрой Вацлава. Эта встреча и работа в ее парижской студии превратили Фредерика Аштона из любителя в настоящего профессионала.

Хочу обратить ваше внимание – три знаковых имени: Мясин, Рамбер, Нижинская. Два из них принадлежали выходцам из русской балетной школы.

В Париже Аштон не раз честолюбиво размышлял о том, что пришло время для создания современной английской школы танца. По возвращении из Парижа он узнал, что в Лондоне основано Общество любителей балета Камарго – имени легендарной французской танцовщицы, которая когда-то осмелилась укоротить юбку и показать ножки, чтобы демонстрировать мелкую технику. В уставе Общества Камарго было записано, что существует оно на добровольные взносы и эти взносы пойдут на создание отечественного балета. В работу Общества была вовлечена очень важная для английского балета личность – Нинетт де Валуа. К тому времени она уже закончила карьеру и собирала собственную труппу, чтобы выступать в провинции. Ей нужен был хореограф, и первую постановку для своей труппы – «Сюиту Каприоль» – она доверила Аштону. Фредерик с волнением согласился и за основу взял народные танцы XVI века.

На премьеру Нинетт де Валуа пригласила Анну Павлову – ту самую восхитительную Анну Павлову, увидев которую Аштон заболел балетом. Павлова, жившая тогда в своем английском доме, Айви Хаус, с интересом пришла посмотреть, что получилось. Какова же была радость Аштона, когда кумир его грез пришла в восторг от спектакля! Павловой настолько понравилось, что она