Хожение за три моря - Афанасий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Милостию божией прошел я три моря. [Остальное бог знает, бог покровитель ведает]. Аминь! [Во имя господа милостивого, милосердного. Господь велик, боже благий, господи благий. Иисус дух божий, мир тебе. Бог велик. Нет бога, кроме господа. Господь промыслитель. Хвала господу, благодарение богу всепобеждающему. Во имя бога милостивого, милосердного. Он бог, кроме которого нет бога, знающий все тайное и явное. Он милостивый, милосердный. Он не имеет себе подобных. Нет бога, кроме господа. Он царь, святость, мир, хранитель, оценивающий добро и зло, всемогущий, исцеляющий, возвеличивающий, творец, создатель, изобразитель, он разрешитель грехов, каратель, разрешающий все затруднения, питающий, победоносный, всесведущий, карающий, исправляющий, сохраняющий, возвышающий, прощающий, низвергающий, всеслышащий, всевидящий, правый, справедливый, благий237].
Хижина бедняка. Гарвал, XVIII в.
(Garhwal painting. London, 1948)
Индийская женщина за приготовлением пищи. Чамба, XIX в.
(Randhawa М. S. Chamba painting. New Delhi, 1967)
Бхакти. Индийская миниатюра, XVII в. (Mughal painting. London, 1948)
Сцена во дворце. Чамба, XIX в.
(Randhawa М. S. Chamba painting. New Delhi, 1967)
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
РГБ, ф. 304. Собрание Троице-Сергиевой лавры. III, № 24, л. 369
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
РГБ, ф. 304. Собрание Троице-Сергиевой лавры. III, № 24, л. 392 об.
«Хожение за три моря Афанасия Никитина»
Архивский список Софийской II летописи. ЦГАДА, ф.181, № 371/821, л. 195 об. – 196 (первая лакуна)
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
Архивский список Софийской II летописи. ЦГАДА, ф. 181, № 371/821, л. 202 об. – 203 (вторая лакуна)
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
Эттеров список Львовской летописи. ГПБ, F.IV.144, л. 443 об. (первая лакуна)
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
Эттеров список Львовской летописи. ГПБ, F.IV.144, л. 447 об. (вторая лакуна).
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
Сухановский список. ГПБ, F.XVII.17, л. 411 (начало текста)
«Хожение за три моря Афанасия Никитина».
Сухановский список. ГПБ, F.XVII.17, л. 411 об. (начало текста)
Приложения
Я.С. Лурье
Русский «чужеземец» в Индии XV века
Судьба «Хожения за три моря» Афанасия Никитина в русской исторической и литературоведческой науке своеобразна.
«Хожение» стало известно ученым сравнительно рано: уже в 1817 г. Н.М. Карамзин писал о нем в т. VI «Истории государства Российского», а в 1821 году П.М. Строев издал «Хожение» в составе «Софийского временника» (Софийской II летописи; в одном из томов ПСРЛ «Хожение» было опубликовано в 1853 г.)[1366]. В 1855 г. С.М. Соловьев поместил пересказ «Хожения» в т. V «Истории России», а в 1856 г. вышло в свет первое специальное исследование памятника, принадлежавшее И.И. Срезневскому.
Но характеристика Афанасия Никитина как путешественника и писателя с самого начала вызывала у ученых некоторые затруднения. Что представляли собой записки этого путешественника? Они читались в составе одной из летописей (Софийской II – Львовской), а также в сборнике Троицкого монастыря, содержавшем другую (Ермолинскую) летопись, но явно не имели летописного характера и совсем не походили на обычную летописную повесть. Каково было значение поездки Никитина? Она была крайне необычна для русского купца XV в., но ни о какой специальной цели, стоявшей перед ним, Афанасий Никитин не говорил, какого-либо продолжения его миссия не имела. Путешествие Никитина «за три моря» казалось первым исследователям, писавшим о нем, событием занимательным и заслуживающим быть отмеченным, но записки его представлялись им своеобразным раритетом, никак не связанным с основными событиями русской истории в государствование Ивана III.
«Досоле Географы не знали, что честь одного из древнейших, описанных Европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века», – писал Н.М. Карамзин в самом конце своего рассказа о времени Ивана III. «Некто Афанасий Никитин, Тверской житель, около 1470 года был но делам купеческим в Декане и Королевстве Голькондском. Мы имеем его записки, которые хотя и не показывают духа наблюдательного, ни ученых сведений, однако же любопытны…». Отметив, что путешествие Никитина «едва ли доставило ему что-нибудь, кроме удовольствия описать оное», Карамзин заключал: «Может быть Иоанн и не сведал о любопытном сем странствии: по крайней мере оно доказывает, что Россия в XV веке имела своих Тавернье и Шарденей, менее просвещенных, но равно смелых и предприимчивых, что Индейцы слышали о ней преждег нежели о Португалии, Голландии, Англии. В то время, как Васко де Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш Тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара и беседовал с жителями о Догматах их Веры»[1367].
Примерно такое же место отводил Афанасию Никитину и С.М. Соловьев. Он тоже упомянул о путешествии Никитина в самом конце части, посвященной Ивану III, но обошелся без всякой оценки этого путешествия и записок Никитина, ограничившись их пересказом (как обычно у С.М. Соловьева – с выбором наиболее характерных мест и превосходной передачей всего духа оригинала)[1368].
Если Карамзин и Соловьев не находили определенного места Никитину в русской истории XV века, то А.Н. Пыпин отмечал своеобразный и уединенный характер «Хожения» в истории русской литературы: «Но сколько бы мы ни ценили его, произведение Афанасия Никитина, его историко-литературное значение остается темным и анекдотическим: оно было делом только его личной предприимчивости, и как оно не было вызвано в нашей письменности ничем предшествующим, так и потом не оставило следа»[1369].
Обширная статья И.И. Срезневского «Хожение за три моря Афанасия Никитина в 1466–1472 гг.» была, как мы уже отметили, первой работой, специально посвященной этому памятнику. Главная задача, которую ставил перед собой И.И. Срезневский, – реальный комментарий к «Хожению»; И.И. Срезневским была предложена, на основе не очень ясных указаний Никитина о праздновании им «Великого дня (пасхи)» в «Гурмызе» (Ормузде), датировка путешествия Никитина 1466–1472 годами, которую, вплоть до последнего времени, воспроизводили все авторы, писавшие о «Хожении за три моря». Большое влияние на всю последующую литературу о «Хожении» имели и рассуждения И.И. Срезневского о первоначальном тексте или текстах памятника и его судьбе в русской письменности. Записки Никитина, писал Срезневский, «были не только переписываемы, но и включаемы даже в состав летописей, наряду с другими важными историческими сказаниями, а может быть даже изменяемы переписчиками, если только из рук самого автора не вышли в нескольких разных видах». Здесь как будто исследователь предполагал две различные возможности – существование нескольких авторских редакций памятника или возникновение таких редакций под руками переписчиков – но далее И.И. Срезневский склонялся все-таки к мысли о разных авторских редакциях: «Во все ли свое путешествие вел Никитин записки, где начал их, где покончил? Определить трудно; но ясно, что вел их и в Индии, и, судя по различиям списков, не только писал их, но и переписывал, а переписывая, исправлял их или изменял…»[1370].
Эти
