Колокол и держава - Виктор Григорьевич Смирнов

оказалось достаточно, и архиепископ готов пригласить тебя с твоей типографией в Новгород, положив достойную оплату. Он также просит привести напечатанные тобой книги, за которые готов щедро заплатить. Надеюсь, что это предложение заинтересует тебя, и я буду с нетерпением ждать нашей встречи! Твой Николаус Бюлов».

Дождавшись, когда Готан дочитает письмо, русский гость напомнил о себе:

— Меня зовут Михаил Еропкин, и я представляю здесь послов моего государя. Господин Бюлов рассказал мне о содержании его письма к вам и просил оказать всяческое содействие, если вы согласитесь ехать с нами.

— Я должен подумать, — скрывая свое ликование, сдержанно ответил печатник.

— Разумеется! — подхватил Еропкин. — А пока позвольте познакомить вас с нашим послом. К сожалению, мы не можем пригласить вас к себе, поскольку ваше появление в резиденции московского посла может быть превратно истолковано местными властями. Поэтому предлагаю встретиться в таверне «Единорог».

…Русского посла звали Иван Курицын, и в его исподлобном взгляде Готану почудилось что-то волчье. Впрочем, первое неприятное впечатление развеялось после обильной трапезы и нескольких бутылок рейнского вина, к тому же посол оказался заядлым библиофилом. Вволю наговорившись о книгах, они перешли к делу, и печатник объявил о своем согласии принять приглашение Новгородского владыки.

— Новгородскими землями владеет великий князь московский, поэтому будем считать, что приглашение исходит от него, — уточнил посол.

— Но есть одно препятствие, — замялся Готан. — Все мое имущество, включая типографию, арестовано судом, и у меня нет денег, чтобы его выкупить.

— Прискорбно, — покачал головой посол. — Сколько же нужно денег для выкупа?

— Пятьсот пятьдесят любекских марок, — вздохнул Готан.

— Я готов одолжить вам эту сумму, — после недолгого раздумья сообщил Курицын. — Но при одном условии: вам придется послужить моему государю. Вы хорошо владеете русским языком и могли бы переводить некоторые бумаги для нашего посольства. Но эти бумаги носят секретный характер, поэтому вам придется принести письменную клятву великому князю.

С этими словами дьяк извлек из рукава свернутый в трубочку лист бумаги и протянул его печатнику.

«Целую крест служить головою тебе, государь, и твоим послам, каковое дело твое государево будет тебе угодно», — прочел Готан. Что-то насторожило его в словах клятвы, но, когда посол положил на стол тяжело брякнувший кошель, сомнения сами собой улетучились и печатник послушно поставил свою подпись под документом.

…Если бы Бартоломей Готан знал, в какую передрягу он тогда ввязался, он бы стремглав бежал из таверны «Единорог». Но, увы, наградив его многими талантами, природа явно поскупилась на столь необходимую в его положении осторожность.

2

В июле 1494 года после долгого и утомительного путешествия по Балтийскому морю Бартоломей Готан прибыл в Великий Новгород. Местом жительства для него определили Немецкий двор, в котором находилась торговая контора Ганзы. Здесь вновь прибывшего встретил олдермен Иоганн ван Ункель, долговязый голландец с золотой цепью на груди. Первым делом олдермен затребовал рекомендательное письмо от любекского магистрата и был крайне недоволен его отсутствием, а узнав, что Готан собирается печатать книги на славянском языке, олдермен помрачнел еще больше.

— На кой черт просвещать этих русских! — проворчал он. — Медведь останется медведем, даже если его отвезти за море. К тому же с неграмотными торговать проще, чем с грамотеями.

Впрочем, после того как печатник преподнес ему в подарок красивый молитвенник, суровый взор голландца смягчился. Он вызвал своего помощника-ратмана и поручил Бартоломея его попечению.

Добродушный белобрысый здоровяк с пивным животом по имени Густав оказался родом из Любека, и это сразу расположило их друг к другу. Первым делом ратман помог Готану перевезти с пристани громоздкий багаж (одна только типография занимала шесть ящиков) и поселил его в одном из двухэтажных домов на высоких подклетях, именуемых дорсами.

Внутри двора, обнесенного высоким тыном из заостренных бревен, находились католическая церковь Святого Петра, служившая еще и складом для особо ценных товаров, а также больница, баня, общая трапезная, тюрьма и пивной кабак. В кабаке они и продолжили знакомство.

— По правде сказать, камрад, ты выбрал не лучшее время для приезда, — доверительно сообщил ратман. — Теперь здесь всем заправляют московские чиновники, а они за любую мелочь требуют мзду. Новгородцы тоже себе на уме, но с ними мы научились ладить, а эти только и ждут, чтобы ободрать иноземца как липку.

— Правила нашей жизни расписаны особым уставом под названием скра, — сдувая пену с высокой медной кружки, продолжал ратман. — Все постояльцы подразделяются на хозяев-мейстеров, кнехтов-приказчиков и учеников. Мейстеры составляют стевен, который выбирает олдермена и четырех ратманов. Олдермен вершит суд над обитателями двора и даже может вынести смертный приговор. Правда, о таких случаях никто не помнит, но оштрафовать и высечь плетьми — запросто. У нас без строгости нельзя, одно тухлое яйцо может испортить хорошую кашу.

— …Все купцы делятся на летних и зимних, — допивая вторую кружку, повествовал Густав. — Зимние прибывают санным путем из Ливонии, летние плывут морем. Каждая новая партия привозит своего толмача и священника, который заверяет все сделки. Торговать можно только оптом и только через местных купцов. Оружие и лошадей поставлять русским нельзя, в кредит товар отпускать тоже нельзя, за это исключают из гильдии.

— Я слышал, что русские большие плуты. Это правда? — спросил Готан.

— Ну, по части плутовства мы друг другу не уступаем, — ухмыльнулся Густав. — Наши купцы иной раз сплавляют им подпорченный товар, а они нам кладут булыжники в бочки с воском. И все же иметь дело с русскими выгодно. Мы поставляем им голландское сукно, сладкое вино для церковных служб, иголки, железо, свинец, выделанную кожу, стекло, копченое мясо. Отсюда везем меха, воск, рыбу, лен, коноплю, лес. За полгода здесь можно сколотить небольшое состояние…

— Вот только скука донимает! — посетовал Густав, приканчивая третью кружку. — По вечерам ворота закрываются, охрана выпускает сторожевых псов, так что из дорса лучше не выходить.

— А как насчет книг? — поинтересовался Готан.

— Огорчу тебя, камрад: книги у нас не в чести, предпочитаем пиво и карты. С бабами дело тоже швах. Своих у нас нет, а здешние к себе не подпускают, потому как мы для них еретики. Чертовски жаль, тут есть такие красотки, что ради них я бы не прочь поменять католическую веру на православную. Ну да ничего, вернусь домой, отыграюсь на жене, неделю не буду штаны надевать, — мечтательно вздохнул ратман.