Солнце в зените - Виктория Холт

'Что думаешь о последнем подвиге моего братца?' - поинтересовался он у друга.

'Задержав ту даму и немедленно после суда ее повесив, Джордж Кларенс присвоил себе вашу власть'.

'И нам известно, что суд был не настоящим. Присяжные утверждают, - они уверены в невиновности казненной дамы, но их принудили вынести обвинительный вердикт, ибо этого требовал мой брат'.

'С Кларенсом будут трудности, Эдвард'.

'С Кларенсом всегда были трудности. Но эта - вопиющее издевательство над правом. Убить женщину без причины, только...только из-за чего, Уильям? Какая причина толкнула его на сей безумный и отвратительный шаг?'

'Стремление опозорить королеву и, возможно, даже вас'.

Эдвард кивнул. 'Как долго это способно продолжаться?'

'Так долго, как вы позволите'.

'Джордж - мой брат. Я прощал его опять и опять, но, Уильям, наступило время, когда больше терпеть я не в состоянии. Я уже начал думать, не замышляет ли он чего против моей жизни'.

'Только начали думать, мой господин? Не забудьте, он вступал в коалицию с Уорвиком и сражался против вас, когда был уверен, что имеет возможность заменить вас и взять корону себе. Дайте Кларенсу шанс... и он снова все повторит'.

'И это брат, которого я отличал! Прощал раз за разом, а он регулярно хотел вонзить мне в спину нож'.

'По крайней мере, сейчас вы все понимаете'.

'Я всегда знал, но не готов был посмотреть правде в глаза. Ты же знаешь мой характер. Мне хочется о каждом думать хорошо'.

'Даже, когда люди показывают себя вашими врагами? Я хорошо вас знаю, Эдвард. Вы и во мне когда-то сомневались...Во мне, который всегда был вам верным другом. Теперь станет полезным немного внимательнее отнестись к Его Милости герцогу Кларенсу. Мне мнится, нам следует проявить осторожность'.

Эдвард кивнул. Гастингс был прав.

Ко двору Кларенс приезжал редко. Он хотел продемонстрировать, что после отравления жены и ребенка по внушению Вудвиллов, следующей их целью может оказаться уже глава семейства.

Джордж взял правилом некогда при дворе не питаться. Ему приходилось прибегать к столь обдуманным извинениям, что те ясно трактовались так не произнесенными словами: 'Я боюсь, меня способны отравить'.

Благодаря Джорджу, Эдвард терял последние капли терпения, более того, люди уже судачили о конце Анкаретт и о том, в какой спешке ее отправили на тот свет. Несколько членов суда присяжных успели объявить, - они глубоко раскаиваются в признании госпожи Твинихо виновной, ибо та, совершенно точно, ничего дурного не совершила, а приговор был вынесен в страхе перед Его Милостью герцогом Кларенсом.

Граф Риверс следил за Кларенсом крайне внимательно. И Эдвард мог это понять. Кто знает, насколько безумные планы, даже теперь, в текущую минуту, обретают форму в мозгу Джорджа? Дело Анкаретт Твинихо ярко продемонстрировало дальность границ, которые он был способен перейти, дабы, как бы нелепо не звучало, буквально пальцем указать на своих недругов. 'Джордж - глупец', - думал Эдвард, - 'но глупцы в состоянии заварить проблемы в огромном количестве, к тому же, никогда нельзя сохранять уверенность, что именно затевает братец Кларенс, и какой поворот примет его затея'. Одно не вызывало сомнений: Джордж всегда мечтал о троне и таил обиду на Эдварда за то, что старшим родился он, поэтому, в какую бы сторону глава семейство Йорков не посмотрел, Кларенс представлял собой неоспоримую угрозу.

Следовало что-то предпринять в связи с делом Анкаретт Твинихо. Все ясно понимали, - дама была аболютно невиновна, и процесс против нее возбудили по инициативе Его Милости герцога Кларенса. Если он сумел так себя повести, отыгравшись на невинной женщине, лишь бы только доказать, что истинная виновница - королева, то далее от него можно ожидать любого безумия. Елизавета, по обыкновению, сказала мало, но гибель Анкаретт ее сильно потрясла, и понять это было легко.

От одной из близко приятельствовавших с ним дам Гастигс узнал, - определенные предсказатели и колдуны занимаются составлением натальных карт, как короля, так и принца Уэльского, пытаясь обнаружить, сколь долгая жизнь им предначертана. Уильям Гастингс посчитал мудрым немедленно доложить об этом Эдварду. Обычно такого рода специалисты (предсказатели и колдуны) действовали подобным образом по просьбе заинтересованного в чьей-либо смерти человека.

Ниточка от составления натальных карт привела Гастингса к доктору Джону Стейси из Мертон-колледжа, что в Оксфорде. Уильям предложил королю внимательнее ознакомиться с вопросом, а также выяснить, зачем этот человек изучает вверенные ему гороскопы и по чьему наущению.

Дело в том, что закон запрещал исследовать натальные карты любого члена монаршей семьи, не спросив прежде соизволения Его Величества, поэтому доктора Джона Стейси задержали и препроводили для дальнейшего общения под сень стен Тауэра.

Эдвард приказал допросить ученого мужа, а при отказе выдать клиентов, прекратить относиться к гостю с мягкостью и любезностью. Результата король ожидал, пылко желая, дабы ничего не свидетельствовало против его злонамеренного брата.

Как бы то ни было, строгий допрос выявил интересный факт. Доктор Стейси получил заказ на составление натальных карт от некоего Томаса Бардетта, а вышеозначенный Томас Бардетт, в свою очередь, являлся членом домашней свиты Его Милости герцога Кларенса.

Таким образом, король обнаружил то, что уже подозревал, но надеялся не найти. Джордж ждал его смерти, и Эдвард слишком хорошо знал брата, чтобы догадаться, в случае ее отсутствия в ближайшее время, подгоняемый свойственным ему нарастающим нетерпением Кларенс обязательно попытается прийти естественному ходу вещей на помощь.

Эдвард оказался в затруднительном положении. Ему было необходимо показать Джорджу, куда того завело глупое и беззаботное плетение интриг. Монарх и так сквозь пальцы посмотрел на дело Анкаретт Твинихо, хотя знал, что так поступать не следует. Как бы хотелось, чтобы Его Милость Кларенс вел себя по отношению к старшему по-братски, как Ричард, оказывал поддержку, а не угрожал, как он это делал постоянно.

Сильную тревогу испытывала Елизавета. С одной стороны, Эдвард вернулся из Франции с выписанным Людовиком содержанием и, что больше всего обрадовало королеву, с обещанием союза дофина и ее старшей дочери. Елизавета и ранее с огромным наслаждением устраивала для членов своей семьи выгодные браки, а сейчас, подарив дочь сюзерену, и подавно не видела границ честолюбивым помыслам. Муж сообщил