Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Рустам отправляется в город Хотан к Пирану

Отважным, независимым, Рустам,Сказал своим семи богатырям:

«Как только сторожей наступит смена,В ночной поход отправимся мгновенно».

Запели петухи в рассветной мгле.Вот у слона — литавры на седле.

Рустам явился с палицей, с арканом:Могущественным высился платаном.

Проехал через царские врата,Хвалу царю произнесли уста.

Богатыри — пред ним, а войско — сзади,Готовы жизнь отдать победы ради.

У каждого — копье, стрела, булат,Чтоб кровь пролить, они вперед летят.

Вот наконец туранская граница.Рустам велел стрелкам остановиться.

Сказал: «Спокойно, с разумом дружа,У этого останьтесь рубежа.

Пусть даже я умру на поле чести,—Должны вы пребывать на этом месте,

Но копья заостряйте и мечи,Готовьтесь к битве утром и в ночи».

Вступил в Туран, семь витязей возглавил,А на границе тысячу оставил.

Оделись по-купечески они,Достали домодельные ремни,

И, вместо серебра, парчи, атласа,В одежду облачились из паласа.

Они в туранский двинулись предел.И караван благоухал, блестел.

Коней скакало восемь в караване,Семь — хороши, а Рахш — венец мечтаний.

На ста верблюдах — ткань, что дорога,На десяти верблюдах — жемчуга.

Рожок напоминая Тахмураса,Звонки звенели, дол гудел и трясся.

Так двигался, так прибыл караванВ Хотан, которым управлял Пиран.

Был этот город близко от границы,Дворец виднелся, крепость и бойницы.

В тот день Пиран, воитель и мудрец,Охотился, был пуст его дворец.

Он возвращался, радостен и светел.Издалека Рустам его заметил.

Насыпал жемчуг в кубок золотой,Прикрыл его румийскою парчой,

Двух дорогих коней украсив златом,И серебром, и жемчугом богатым,

Посыльным их вручил и, как купец,Отправился к Пирану во дворец.

Сказал: «Ты доблестью на поле браниПрославился в Туране и в Иране.

Ты — богатырь, ты царственно велик,И на земле немыслим твой двойник!»

Хотя Пиран Рустама видел прежде,—В купеческой не распознал одежде.

«Что ты за человек? — спросил Пиран,—В наш город из каких ты прибыл стран?»

А витязь: «Твой слуга перед тобою.Стоянку в городе твоем устрою.

Проделал из Ирана тяжкий путь,Чтоб у тебя торговлю развернуть.

Любую вещь куплю, продам любую,Увидишь ты, как бойко я торгую.

Я шел к тебе и уповал светло:Меня возьмешь ты под свое крыло!

Жемчужины я распродам бессчетно,Четвероногих я куплю охотно.

Хочу,— пусть мне твоя поможет мощь,—Из тучи дружбы лить жемчужный дождь!»

Затем из кубка, что царя достоин,Рассыпал жемчуг пред Пираном воин.

Вручил дары — уладились дела:Понравились и жемчуг и хвала.

Вручил коней, что зренье ослепили:Их гривы и следа не знали пыли!

Пиран взглянул на кубок золотой,На жемчуг, удивлявший красотой,

Торговцу ласковым ответил словом,Дал место на сиденье бирюзовом,

Сказал: «Тебя устроим возле нас.Пойди, вернись без страха в добрый час.

Ты за свое имущество не бойся,Никто не отберет, не беспокойся.

Пойди и ценный привези товар,Где пожелаешь, там устрой базар.

У сына моего остановись ты,Как родич ты мне будешь, сердцем чистый!»

Сказал Рустам: «Для славных горожанМы приведем сюда наш караван.

Твоим словам доверившись всецело,Займусь я куплей и продажей смело.

Найдешь у нас,— поклясться я готов,—Ты жемчуга всех видов и родов,

И если ты не дашь купца в обиду,Из города с душой спокойной выйду».

Сказал Пиран: «Доставь сюда всю кладь,Ты будешь под охраной торговать».

Рустам доставил ценную поклажуИ, в дом вступив, решил начать продажу.

Узнали горожане, что в ХотанЯвился из Ирана караван.

Был весь Хотан взволнован и разбуженИзвестием о продавце жемчужин.

Стекались люди под приютный кровДля купли жемчуга, парчи, ковров.

Рассвет взошел над миром светозарный.Так начался в том доме торг базарный.

Манижа приходит к Рустаму

Узнав о караване, МанижаЯвилась в город, плача и дрожа.

Перед купцом, прославленным молвою,Предстала с непокрытой головою.

С ресниц смахнула слезы рукавом,Сказала о событье роковом:

«Трудись, безгрешною стезею следуйИ разочарования не ведай.

Судьбой да будешь взыскан в добрый часПускай тебя дурной не сглазит глаз.

Осуществи желанья в полной мере,Вовек не знай убытка и потери.

Всегда урокам разума внимай,Да будет счастлив твой иранский край.

Какие вести об иранском войске?Где Гив, Гударз? Где знатный род геройский?

Известно ль, что Бижан попал в тюрьму?Помогут ли сородичи ему?

Ужель таких богатырей потомокУмрет в цепях, не выйдет из потемок?

Железом скован с головы до ног,Бижан в цепях тяжелых изнемог,

В его оковы гвозди крепко вбиты,Лохмотья кровью жаркою покрыты.

Из-за него забыла я о сне,Я плачу, скоро слез не хватит мне».

Рустама испугала речь такая,Царевну грубо он прогнал, ругая:

«Прочь от меня ступай, да побыстрей,Не знаю никаких богатырей,

До Гива и Гударза нет мне дела,А болтовня твоя мне надоела!»

Взглянула с укоризною тогда,Заплакала от горя и стыда,

Сказала: «Я пришла с душой больною,Зачем ты грубо говоришь со мною?

Не хочешь отвечать? Так не гони!В тоске и горе провожу я дни.

Кто в жалости отказывает нищим?Ужель в Иране мы таких отыщем?»

Сказал Рустам: «Эй, Ахримана дочь,Эй, женщина, ступай из лавки прочь!

Я грубо говорю с тобой недаром,Ты мне мешаешь, занят я базаром.

Твой день уныл, суров ли,— не мешай,Иди, моей торговле не мешай!

Я даже и не думал там селиться,Где Кей-Хосрова гордая столица.

Мне эта неизвестна сторонаИ Гива и Гударза имена».

Велел Рустам помочь несчастной нищей,И слуги перед ней предстали с пищей.

Затем остался с ней наедине,Сказал: «Свою печаль поведай мне.

Зачем ты спрашиваешь об Иране?О шахе? О бойцах? О поле брани?»

А Манижа: «Купец, не будь жесток!Поймешь ли горя моего исток?

От пленника сейчас я удалилась,К тебе пришла, с надеждою на милость,

Спросить о том, что замышляет шах,О Гиве, о Гударзе, о бойцах.

Но ты меня, как стражник, встретил криком.Иль ты забыл о господе великом?

Я — Манижа, Афрасиаба дочь.Еще не видели ни день, ни ночь,

Ни люди моего нагого тела,А ныне в нищенстве я пожелтела,

Лепешек я прошу из ячменя...За что же бог так покарал меня?

Скажи, чей на земле печальней жребий?Услышит ли меня господь на небе?

Бижан — в темнице, он лежит на дне,Забыл о блеске звезд, о светлом дне.

Закованы в железо ноги, руки,С ничтожной жизнью жаждет он разлуки.

Вот почему тоска в меня впилась,Вот почему я слезы лью из глаз.

Когда вернешься,— может быть, в ИранеГударза встретишь ты — главу собраний,

Иль к шаху во дворец войдешь, и тамТебе предстанут Гив или Рустам,—

Так передай им, что Бижан — в неволе,Что он умрет, пускай не медлят боле,

Что смерть к нему все ближе с каждым днем,Что камень есть над ним, а цепь — на нем».

Сказал Рустам: «Царевна, ты прекрасна,Не проливай же слез любви напрасно.

Зачем к отцу ты с просьбой не пошлешьВеликодушных родичей, вельмож?

Быть может, дочери своей в угоду,Смягчится, пленнику вернет свободу?

Боюсь, обижен будет твой отец,Не то бы одарил тебя купец».

Он поваров призвал в свое жилище,—Да принесут побольше всякой пищи.

Велел он птицу подогреть чуть-чутьИ в мягкую лепешку завернуть.

Как дух, что внемлет властному заклятью,Он быстро спрятал там кольцо с печатью.

Сказал: «Ступай ты к пленнику с едой:Ты стала для беспомощных звездой».

Бижан узнает о прибытии Рустама