Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны - Коринна Кур-Королев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Документы о замещении должностей в штабе дают лишь смутное представление о том, кем были сотрудники Сольмса, когда они пришли на работу в его группу, и в чем состояли их задачи. В армейских документах практически нет сведений об этой рабочей группе и ее деятельности. Из того скудного комплекса источников, который сохранился до наших дней, можно с уверенностью заключить лишь одно: все они без исключения были экспертами, искусствоведами, реставраторами, некоторое время среди них были историк и фотограф. Наиболее информативными являются записи и письма, оставшиеся от некоторых из них; по ним можно составить представление о том, как авторы воспринимали происходящее на местах, свою миссию в этой войне и саму войну, а также о том, как они лично относились к нацистской идеологии и режиму.
Очевидно, одним из первых, кто стал работать с Сольмсом, был искусствовед Хельмут Перзеке. Он отвечал за правильную инвентаризацию предметов. Сохранился его ежедневник, где, например, 6 января 1943 года он лаконично записал: «Русс. Рождество у фон Гиппиусов». Имеются в виду сестры Наталья и Татьяна Гиппиус, которых Сольмс отправил в Псков в июле 1942 года вместе с археологом Василием Пономаревым и многочисленными художественными сокровищами из новгородских музеев и Софийского собора834. Аксель Шпонхольц работал в группе переводчиком и реставратором, а не позднее лета 1942 года Сольмс поручал фотографировать предметы Ойгену Финку (часть фотографий сохранилась, так как после войны Финк вернулся на свое прежнее место работы, в Прусский научно-исследовательский институт истории искусств в Марбурге, и передал их институту). Таким образом, у Сольмса имелся минимальный штат сотрудников для функционирования музея.
Вернер Кёрте проработал у Сольмса летом 1942 года четыре недели, в течение которых инвентаризировал новгородские предметы835. От его работы, завершенной 24 июля836, остались только несколько фотографий, сделанных Финком, и описания отдельных произведений, которые особенно очаровали Кёрте.
Оглядываясь назад, нельзя не признать, что одним из самых важных сотрудников был, благодаря своим глубоким познаниям в области древнерусского искусства, Пономарев. Он создал картотеку новгородских и псковских икон, где указал церкви, из которых они были взяты, а сами иконы снабдил соответствующей маркировкой. Самое позднее с этого времени в Поганкиных палатах, очевидно, началась регулярная музейная работа, которая соответствовала стандартам крупных немецких музеев того времени: предметы были инвентаризированы, описаны и при необходимости отреставрированы. Систематическая фотографическая документация, осуществлявшаяся Финком, была тогда весьма передовой практикой, и только крупные музеи могли себе ее позволить. Причины, побудившие Сольмса к ней прибегнуть, нам не известны. Вероятно, они были многогранны: отчасти он действовал по примеру армейской службы охраны произведений искусства во Франции, отчасти это было то, чему его учили в Марбурге, отчасти ему хотелось работать по методам, привычным ему по Франкфурту, а также он, возможно, хотел обеспечить хорошую должность фотографу.
Вернер Кёрте ежедневно коротко фиксировал свою деятельность. Началась она с осмотра музея. После прибытия новгородских предметов он велел двум военнопленным разгрузить два вагона с иконами, которые поместили в церкви на реке Великой (название храма он не отметил). Из другой записи Кёрте мы узнаём, что иконы прибывали в Псков и на судах. Но в основном он сортировал и каталогизировал уже собранные в музее иконы. Кроме того, он сконструировал деревянные стеллажи, на которых иконы должны были разместить в хранилище, опробовал новые подвески для экспонатов на выставке837 и время от времени проводил экскурсии по залам музея для старших офицеров.
Видно, что искусстоведческие впечатления, полученные Кёрте в России, поколебали его картину мира, заставили усомниться в правильности собственных представлений об уровне культурного развития страны, в которой он оказался. Вскоре после приезда в Псков он записал:
<…> и я совершенно очарован тем миром икон, которые мы здесь должны спасать. Не то чтобы я искал в них русскую сущность, но очень живо ощущаешь, что византийско-романские основы русского искусства очень похожи на немецкие и итальянские; и с тех пор, как мы привезли сюда из Новгорода более 300 икон, частично XIII века, я живу среди этих тяжелых деревянных досок в великолепном мире, из которого некогда вышел Джотто838.
Занятия Кёрте древнерусским искусством стали вскоре источником вдохновения для его собственных искусствоведческих работ. К концу пребывания в Пскове он, так сказать, подвел итоги:
Моя искусствоведческая картина мира здесь с самого начала была основательно расшатана; по старой схеме я всегда думал, что в XI, XII и XIII веках у нас на правом берегу Эльбы была пустыня, а на правом берегу Вислы – еще гораздо более глубокая пустыня. Вместо этого мы внезапно обнаруживаем здесь, далеко на севере, на озере Ильмень, высокоразвитые крестово-купольные церкви, какие могли бы стоять, например, в Палермо, с огромными датированными фресковыми циклами 1060, 1108, 1156 и т. д. годов, в которых уже полностью разввернута вся христианская иконография, с «Навичеллой», «Оплакиванием» и т. д.839
Он признал, что русское искусство на три столетия опережало восточное немецкое, но подчеркнул, что тем выше следует оценить достижения немцев, которые «в ходе беспрецедентно устойчивого развития» обогнали русское искусство, а затем «в XVIII веке так безоговорочно подчинили его себе»840.
Постепенное отступление и его последствия
Как показывают документы вермахта, в марте 1943 года положение оккупантов стало угрожающим. Поражение под Сталинградом было потрясением, породившим сомнения в победе, в которой прежде никто не сомневался841. После Сталинграда Красная армия начала теснить немецкие войска практически по всему фронту. Свое последнее крупное наступление вермахт предпринял под Курском в июле 1943 года, пытаясь вернуть инициативу, но и это крупнейшее в истории Второй мировой войны танковое сражение также закончилось для немцев поражением. С тех пор вермахт только оборонялся. В Пскове, который поначалу находился далеко за линией фронта, в марте 1943 года был проведен учет, данные которого показывают, как много учреждений и предприятий располагались в этом городе. Цель учета заключалась в том, чтобы выяснить, все ли эти учреждения незаменимы и обязательно ли они должны размещаться в городе; те, без которых вермахт мог обойтись, требовалось сократить, расформировать или по крайней мере переместить в рейх. Из-за налетов русской авиации жилья для солдат стало недоставать, поэтому следовало избегать дислокации в Пскове новых воинских частей
