Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ) - Ефремова Тата

— У нас завтра зачёт, — угрюмо напомнил Ярник Муратову.

— Да, — сказал Ренат, не отрывая взгляда от окошка.

— Зимняя сессия вообще-то.

— Ага.

— Зачем позвал?

— Ты моя система охлаждения при перегреве.

Вадим посмотрел на Марину.

— Вот что ты видишь? — спросил Муратов.

— Малолетку и препода, — ответил Вадим.

— Ты не так смотришь. Смотри, как я. Посмотри на него. Улавливаешь? А теперь на неё…. Сечёшь? А какой тогда она будет, когда подрастёт? Атос, я подписываюсь на нелёгкую жизнь, хоть ты меня пожалей. Куда бы она ни пошла, мне всегда придётся быть рядом. И ведь всегда влезает именно куда не надо! Понимаешь? Нет, не понимаешь, — Муратов вздохнул. — Сейчас ещё туда-сюда, а дальше?

— Паранджу на неё наденешь, — сказал Вадим раздражённо.

Муратов делал всё это не со зла, он просто не знал. Но Ярнику от этого не было легче. Ему вообще с каждым днём было всё тяжелее. Только ему начинало казаться, что хуже уже быть не может, как Ренат придумывал какую-нибудь ещё более изощрённую «пытку», не из жестокости, а просто искренне желая поделиться своим счастьем.

— Хотел бы. Не могу, — со вздохом сказал Муратов. — Нельзя прятать солнце от людей. Вот только что мне с этим хрычом старым делать?

Ярник посмотрел на препода. «Старый хрыч», который был лишь на пару лет постарше их самих, сидел за столом, вытянув вперёд ноги и почти касаясь колена Марины.

— А что с ним делать? — спросил Ярник с недоумением. — Он же препод.

— Вот именно. Третий раз зачёт… принимает. Принимает, с&ка, принимает, да всё никак принять не может.

— У Марины плохо с английским, — Вадим пожал плечами и поспешно добавил: — Колесова говорила. Мурашка, ты ж не думаешь…?

Данила Евгеньевич встал, обошёл стол и навис над плечом Марины, заглядывая к ней в учебник со строгим видом и на что-то указывая карандашом. Марина продолжала читать, запинаясь, низко наклонив голову, её голос слабо доносился до проекторной. У неё всегда было так — чем больше она волновалась, тем больше запутывалась и оговаривалась. Видимо, для того, чтобы получше её слышать, препод опёрся руками о стол по обе стороны от спины первокурсницы. Ренат вскочил и зашипел:

— И теперь не думать?!

Марина выбежала из аудитории, улыбаясь и сверкая глазами, бросилась на шею Ренату, увидела Вадима и отступила, смутясь.

— Ну что, сдала? — спросил Ренат напряжённо.

— Да! Ура!

— Почему так долго?

— Мы разбирали песню, мою песню на Новый Год… ну на концерт. Я теперь буду к Даниле Евгеньевичу ходить на дополнительные занятия по фонетике!

Ренат многозначительно оглянулся на Вадима. Они с Мариной шли впереди, а Ярник тащился сзади, с тоской думая о том, как ему всё это прекратить. И дальше делать вид, что девушка друга его раздражает? Меньше бывать рядом с Ренатом? Но тот словно нарочно не отпускает его от себя.

— Ну почему ты решил, что он ко мне неравнодушен? Я просто самая худшая в группе по языку.

— Я же видел, как он к тебе лип!

— Он всего лишь отмечал в учебнике трудные слова! Между прочим, я этот текст без подсказок должна была прочитать, а он помог! Да даже если так! Ну подумаешь! Вы все мальчики одинаковые, чему удивляться?

— Михеева, когда ты научишься мальчиков от козлов отличать?!

— Данила Евгеньевич не козёл!!!

Муратова всегда сильнее всего выматывала, изводила и подводила именно ревность. На четвёртом курсе и позже он легко переносил все невзгоды, связанные с потерей дядиных денег и разных «золотых» привилегий, отказался от того, к чему привык и чем до этого дорожил, шёл на невероятные уступки, вопреки собственной натуре. Вадим с чувством вины вспоминал, как наговорил когда-то гадостей про лучшего друга Марине в «Кактусе». Тогда Ярник и предположить не мог, как изменит Муратова любовь. Но в одном он оказался прав: ревность одолеть Ренат так и не смог — она превращала его в хищника, опасного, но безрассудного и от того уязвимого. Может, потому Спелкин сумел «дотянуться» до него так, что и через годы не отпускал. И в тот май две тысячи седьмого после разговора с Андреем Эльмировичем и их страшной ссоры, отчаявшийся и потерявший надежду Ренат всё время спрашивал у Вадима распухшими после побоев Бобовникова и его компании губами:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Почему она не пришла КО МНЕ? Почему ничего не сказала? А если она просто устала, Вадь? А вдруг она просто устала от меня… такого?

…— Как легко, оказывается, продать душу, — медленно произнёс Ренат, глядя на поток пешеходов.

— Дьяволу? — усмехнулся Вадим.

— Тому, кто больше предложит. Хотя в конце концов всё сходится к нему, рогатому.

— Решил пофилософствовать? Прибереги умные мысли для спонсоров.

— Верно… Так что у нас по помещению? Ты был в театре на Высоцкого?

— Был. Держи, — Вадим сбросил графический ключ с экрана и протянул телефон Муратову, — вид со всех сторон, интерьер, проблемные моменты. Заказал акустическую экспертизу. Будет готова к первому-второму…. Хох! Жарко! Я возьму нам чего-нибудь прохладительного?

Ярник взял у стойки два стакана с лаймовым напитком и пошёл к столику. Не дойдя нескольких шагов, по лицу Муратова, уставившегося в телефон, понял, что что-то не так, догадался, мысленно выругал себя за растяпство, поставил стаканы на стол, медленно сел. У Муратова вокруг глаз залегла сеточка морщин. Жилка билась сильнее. Он аккуратно положил телефон на стол:

— Мне сказать собирался?

— Нет, — честно сообщил Вадим. Да пошло оно! Сколько можно играть в «недогонялки»?!

— Ясно, — Муратов вгляделся в золотой снимок и фигуру девушки у сцены. — Лесенки? Наша поездка в прошлом месяце?

— Да.

— А я где был? А, неважно… Надо же, что жизнь с людьми делает, — Ренат криво усмехнулся, — а ведь была раньше… такая…

Муратов оттолкнул от себя телефон щелчком, откинулся назад в заскрипевшем пластиковом кресле:

— Говорил с ней?

— Нет. Видел издалека.

— Жаль, что мне не сказал. Я бы поменьше на глюки грешил. Сам бы догадался.

— О чём? — Вадим непонимающе сощурился.

— Да так. Найди её… Марину. Нам нужно поговорить.

«Сам ищи», чуть не вырвалось у Вадима. Но не вырвалось. А пусть поговорят. Почему бы нет? Есть, конечно…опасность, но если Муратов не врёт, прошлое забыто и похоронено. Приехала Лейла, они много общаются, пока тайком от родни. Ренат говорит о ней с нарастающей нежностью. А вдруг? Может, встреча с Мариной окончательно успокоит Рената? Хорошо, что Вадим не стал делать фото на концерте. Ему было не до этого, он… смотрел. Снимок на пляже и ТА Марина были словно две разные девушки. Кто знает, как отреагировал бы Муратов на свою бывшую, увидь он её в образе необузданной рокерши. Нужно будет организовать их встречу, как-то… без провокаций.

— Понятия не знаю, где мне её искать, — с нарочитой неохотой сказал Вадим.

А вот это была ложь. Он уже съездил в Лесенки, поговорил с местными торговцами и немногочисленными оставшимися в старом профилактории рабочими, знающими Марину (о том, где она жила до переезда, рассказал ему музыкант Миша). Ему уже казалось, он потерял её след, но тут в разговоре с продавщицей из павильона с сувенирами мелькнуло знакомое имя. Вадим знал одного Танникова, массажиста и большого любителя женского пола. Ярник лечил у него спину после того, как однажды вписался в скалу на кайте, и после лечения какое-то время весьма неплохо с Борисом приятельствовал. Однажды они даже довольно азартно, но не всерьёз боролись за благосклонность очаровательной девушки, имя которой Ярник уже не помнил. Победил Борис. Оно и неудивительно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На Каталке ходили слухи, что Боря свернул свой бизнес. Вадим нашёл контакт массажиста в телефоне и позвонил. Танников сразу вспомнил бывшего приятеля и предложил выпить вместе. Как раз это Вадиму и нужно было: даже после пива Борис становился очень разговорчивым. Как всё-таки тесен мир, думал Ярник, следя за лицом Рената.