Все зеркало - Коллектив авторов

хрусталь, что я снова решил его обмануть. Но Космо неожиданно улыбнулся.

– Это оно, Мотылёк! Осталось лишь найти, как запустить эту штуку.

– Теперь отдай Макса, – проговорил я. Слова давались с трудом. Глаза застилала пелена.

– Отдать? – ухмыльнулась Мотылёк. – Нет, красавчик, ты нас предал. А предателей надо наказывать.

Она нажала на спусковой крючок, и энергетический луч прошел сквозь голову Макса, оставив на стене обугленное пятно со следами запекшейся крови.

Кажется, я кричал. Словно в бреду, я видел вспышки бластеров, раскалённым железом обожгло грудь и щеку. Залитая кровью палуба бросилась в лицо. Уже сквозь наступающее забытье я увидел, как выскочивший из шлюпки Ольм вцепился в голову Космо. Через мгновение когтистая лапа полоснула по руке Мотылька, заставляя Марию выронить оружие.

Я полз обратно на шлюпку. Космо орал, держась обеими руками за лицо. Мотылёк в оцепенении смотрела на свою правую кисть, повисшую на клочке кожи. Ньюм пытался поймать в прицел мечущийся по шлюзу визжащий комок ярости, в который превратился Ольм. А я полз, хотя в этом уже не было смысла, ни в чём не было…

Прежде чем потерять сознание, я успел включить автопилот. А кто разбил систему связи в шлюпке, чтобы нас не нашли сразу – я или Ольм – в памяти не сохранилось. Не думаю, что Ольм мог это сделать. Но астилларит, который выронил раненый Космо, на шлюпку он все-таки принёс. Уже гораздо позже, придя в себя, я обнаружил, что кристалл плавает рядом со мной. И внутри него я на мгновение – перед тем, как снова провалиться в темноту – увидел Макса.

6

Буря налетела неожиданно. Только что это были лишь разлитые в воздухе тень и тревога, как за несколько секунд все изменилось. Хрустальный лабиринт оказался во власти шквального ветра.

Ветер кидает горсти колючего льда и воет, словно заблудившийся в лабиринте зверь. Мы прячемся за скоплением астилларитов – я, загородивший меня от бури Ольм, и твоё отражение в ближайшем кристалле. Ты сидишь, обхватив колени, и наблюдаешь за нами. Ольм пахнет мускусом. Он изрядно вырос за прошедший год, превратившись в огромного зверя. Я слышу, как он тяжело дышит, а по его панцирю выстукивают барабанную дробь крупные градины.

– Зачем ты меня обманываешь? – спрашиваю я у Ольма. Ты слушаешь, склонив голову набок – так, что длинная, давно не стриженая чёлка закрывает левый глаз. Ты совсем не изменился со дня своей смерти.

Ольм тяжело вздыхает. Из его зубастой пасти вырывается облако пара.

– Говорят, что Древние не просто сгинули. Они ушли, когда им угрожала опасность. Ты же знаешь, куда они делись, правда? Ты должен это знать!

Ольм косится на меня налитым кровью глазом. И молчит.

– Они спаслись в другом измерении, да? В другой вселенной? Там, где сейчас Макс? Или это всего лишь обман, фата-моргана, которую мне показываешь ты?

Ольм поднимает голову к небу и ревёт. В вышине вспыхивает яркая звезда.

– Корабль? Но сегодня никто не должен… Это они, да?

Я смеюсь и с ужасом понимаю, как же это похоже на безумный смех Мотылька. Только не сегодня. Слишком рано! В такую бурю я не успею добраться до маяка и активировать все ловушки.

Закрывая лицо одной рукой, и сжимая во второй разрядник, я почти вслепую бегу обратно. Ольм несется следом, но отстает, теряется в ледяной заверти.

– Красавчик, отзовись, я же знаю, что ты где-то здесь! – голос Мотылька в приёмнике доносится сквозь треск помех. – Мы же все равно тебя найдём. Где ты спрятал кристалл?

Искать его здесь – словно иголку в стоге сена. Я против воли улыбаюсь.

– Беги, Пашка! – слышится крик в приёмнике. Это Бородин, я узнаю его голос. – Они меня заставили!

Короткий вскрик. Шум помех. Или это треск выстрела?

Я прижимаюсь спиной к гладкому кристаллу. Несмотря на холод, по спине течет пот.

– Ничего, – шепчу я тебе. – Ничего, мы справимся.

Космо не умеет ждать: не найдя меня в маяке, они отправятся на поиски, даже в такую непогоду. А я – умею. И жду в глубине лабиринта.

Где-то вдали, у входа в лабиринт, раздается грохот. Там, где я оставил заряд ГД-взрывчатки – такие применяются на Бад-Дюркхайме для горных работ. Направленный взрыв может легко вгрызться в скалу… или боевой скафандр.

– Ньюм! – кричит Мотылёк. – Космо, Ньюма убило! Сволочь, я прикончу тебя! Я сама вырву тебе кишки!

Перед закрытыми глазами возникает выпотрошенное тело Ньюма, и я улыбаюсь.

Мотылёк мечется по лабиринту. Они с Космо, судя по всему, разделились, и это очень зря.

– Только не бойся, – шепчу я тебе.

Мы остались вдвоём. Ольм умчался, едва услышав взрыв, – удержать его я не смог, попробуй удержать комок мускулов и ярости весом в пару центнеров.

Где-то невдалеке слышится рев Ольма и треск бластера – к моему ужасу, вой переходит в тонкий визг раненого зверя. Забыв об осторожности, я бегу на звук.

Ольм неподвижно лежит на льду. В его панцире дымится дыра. Расположенные вокруг кристаллы астилларита забрызганы кровью. Мотылёк пятится, держась за горло, сквозь ее пальцы просачивается багровая струйка. Убийца моего сына неотрывно смотрит на что-то позади меня.

– Нет, – хрипит она. – Не может быть. Ты мёртв. Я сама тебя…

Я поднимаю разрядник. Дуло упирается Мотыльку в лоб. Казалось, она замечает меня только сейчас. Ее взгляд безумен. Вернее, более безумен, чем обычно.

– Я слышу твои мысли. Ты не выстрелишь. Ты не способен на…

Я вижу, как её лицо за стеклом гермошлема стремительно бледнеет, – и нажимаю на спуск. Яркая вспышка, и Мотылёк падает на лед. Ветер уносит брызги крови и ошметки скафандра, эхо от выстрела мечется по лабиринту.

Я подхожу к Ольму, присаживаюсь на корточки. Мой друг мёртв, его глаза подёрнуты плёнкой. Вокруг нас холодные кристаллы астилларита, в которых отражается человек с безумным взглядом в заляпанной кровью кислородной маске. И больше никого.

Сжимая разрядник, я крадусь к выходу из лабиринта.

Нет, Космо, я не буду устраивать дуэль. Я доберусь до маяка – и убью тебя, прежде чем ты поймешь, что проиграл. Убью без слёз и сожалений, ровно так же, как вы убили Макса.

Чье-то тело лежит поодаль от входа в лабиринт. Грузный, большой Бородин. Переворачиваю его на спину. Жив! Только оглушён. Он смотрит на меня мутным, непонимающим взглядом.

– Пашка, – говорит он. – Паш, прости…

– Всё будет хорошо, – я пытаюсь его успокоить, и на этот раз даже сам себе верю.

– Сзади, – шепчет Бородин.

Я оборачиваюсь и вижу появившегося