Гарри Поттер и Реликвии Смерти - Джоан Роулинг

Пока они скитались по стране, прокатилась осень. Теперь они устанавливали палатку на кучах палой листвы. Туманы естественного происхождения присоединились к тем, что были произведены дементорами; ветер и дождь также добавились к списку проблем. То обстоятельство, что Гермионе все лучше удавалось отличать съедобные грибы от несъедобных, в целом не могло компенсировать их постоянную изоляцию, недостаток общества других людей и полное отсутствие информации о том, как идет война против Волдеморта.

— Моя мать, — произнес Рон однажды вечером, когда они сидели в палатке на берегу реки где–то в Уэльсе, — умеет доставать вкусную еду прямо из ниоткуда.

Он уныло потыкал в серые куски подгоревшей рыбы на своей тарелке. Гарри автоматически глянул на шею Рона и, как и ожидал, увидел на ней блестящую золотую цепочку Хоркрукса. Ему удалось подавить приступ желания выругаться в адрес Рона — он знал, что настроение Рона немного улучшится, когда придет время снимать медальон.

— Твоя мать не может доставать еду из ниоткуда, — заявила Гермиона. — И никто не может. Еда — первое из пяти Главных Исключений Закона Гампа об Элементальной Трансфигура-…

— Ох, а по–английски нельзя? — поинтересовался Рон, вытаскивая рыбью кость, застрявшую у него между зубов.

— Невозможно создать хорошую еду из ничего! Можно ее призвать, если ты знаешь, где она, можно ее трансформировать, можно увеличить ее количество, если у тебя уже немного есть…

— …только не старайся увеличить это, она ужасна, — перебил Рон.

— Гарри поймал рыбу, а я сделала с ней все, что могла! Я заметила, что именно я в конечном итоге всегда готовлю еду; сдается мне, это потому, что я девушка!

— Не, это потому, что ты вроде как лучшая по части магии! — отбрил Рон.

Гермиона вскочила, и кусочки жареной щуки соскользнули на пол с ее оловянной тарелки.

— Завтра ты будешь готовить, Рон, ты будешь искать ингредиенты, а потом превращать их во что–то, что можно есть, а я буду сидеть здесь, и корчить рожи, и стонать, и ты увидишь, какой ты…

— Утихни! — выкрикнул Гарри, вскочив на ноги и подняв обе руки вверх. — Замолчи сейчас же!

Гермиона была просто в ярости.

— Как ты можешь с ним соглашаться, он хоть раз бы занялся готов-…

— Гермиона, помолчи, я слышу кого–то!

Гарри вслушивался изо всех сил, по–прежнему держа руки поднятыми вверх, предупреждая Рона и Гермиону, чтобы они молчали. Сквозь говор черной речной воды голоса донеслись вновь. Он глянул на Крадоскоп. Тот стоял неподвижно.

— Ты наложила на нас Muffliato, да? — шепотом спросил он у Гермионы.

— Я все наложила, — прошептала она в ответ. — Muffliato, муглеотталкивающие и Дезиллюзорные чары, все. Они не должны нас слышать и видеть, кто бы они ни были.

Тяжелые скребущие звуки и вдобавок шум потревоженных камней и веток позволили им определить, что несколько человек спускаются по крутому, заросшему деревьями склону к узкой прибрежной полосе, где они натянули палатку. Все трое извлекли волшебные палочки и стали ждать. Заклятий, наложенных ими вокруг себя, должно было хватить для того, чтобы скрыть их от муглей или обычных ведьм и волшебников, тем более в почти полной темноте. Если же это были Упивающиеся Смертью, то, вероятнее всего, их защите впервые предстояло пройти проверку Темной магией.

Когда группа людей достигла берега, голоса стали громче, но не более разборчивыми. Гарри оценил расстояние до людей менее чем в двадцать футов, но из–за журчания реки он не мог быть уверенным. Гермиона схватила свою бисерную сумочку и стала рыться в ней; мгновение спустя она извлекла три Растяжных Уха и кинула по штуке Гарри и Рону; те поспешно вставили концы телесного цвета струн в уши и вывели противоположные концы за вход палатки.

Несколько секунд спустя Гарри услышал усталый мужской голос.

— Здесь должны водиться лососи, или ты думаешь, для них еще рановато? Accio лосось!

Раздались несколько отчетливых всплесков и затем шлепки рыбы о ладонь. Кто–то издал одобрительное ворчание. Гарри сильнее воткнул Растяжное Ухо в свое собственное: через шепот реки он мог различить еще голоса, но они говорили не по–английски и вообще не на каком–либо человеческом языке, который ему доводилось слышать. Это был грубый и немелодичный язык, сплошной поток трещащих и гортанных звуков, и говорящих было, похоже, двое, один говорил чуть тише и медленнее, чем другой.

Снаружи взметнулся огонь; между палаткой и пламенем легли тени. В сторону палатки пополз дразнящий аромат жарящегося лосося. Затем послышался лязг столовых приборов по тарелкам, и первый мужчина вновь заговорил.

— Держите, Грипхук[64], Горнук.

Гоблины, одним ртом произнесла Гермиона в сторону Гарри; тот кивнул.

— Спасибо, — в унисон ответили гоблины по–английски.

— Значит, вы трое были в бегах, и сколько времени? — спросил новый голос, приятный и мелодичный; этот голос был смутно знаком Гарри, тот сразу же представил себе пузатого человека с добродушным лицом.

— Шесть недель… или семь… не помню, — ответил обладатель усталого голоса. — Наткнулся на Грипхука в первые же дни, с Горнуком объединились вскоре после. Всегда приятно иметь компанию, — разговор прервался, некоторое время был слышен лишь скрип ножей о тарелки и звук поднимаемых и опускаемых на землю кружек. — А ты почему сбежал, Тед? — продолжил тот же человек.

— Знал, что они за мной придут, — ответил обладатель мелодичного голоса по имени Тед, и Гарри внезапно понял, кто это: отец Тонкс. — Услышал на прошлой неделе, что Упивающиеся Смертью появились в наших местах, и решил, что лучше мне уйти. Я, понимаешь, из принципа отказался регистрироваться как муглерожденный, так что я знал, что это дело времени, знал, что в конце концов мне придется уйти. А с моей женой все будет нормально, она чистокровная. А потом я повстречал Дина, когда, несколько дней назад, да, сынок?

— Ага, — ответил еще один голос, и Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они не произнесли ни слова, но все трое были вне себя от возбуждения, ибо безошибочно распознали голос Дина Томаса, их однокурсника–гриффиндора.

— Муглерожденный, э? — спросил первый мужчина.

— Я не уверен, — ответил Дин. — Мой папа бросил маму, когда я был ребенком. Но у меня все равно нет доказательств, что он волшебник.

На некоторое время вновь воцарилось молчание, прерываемое лишь жующими звуками; затем Тед снова заговорил.

— Должен сказать, Дирк, я удивился, когда на тебя наткнулся. Рад был, но удивился. Ходили слухи, что тебя поймали.